Вслух или молча
2
— Мы говорили о гласной и безгласной молитве. И у меня возникает вопрос: скажите пожалуйста, почему отец и мать учат нас вслух, а Бог учит нас молча, так что гóлоса Его мы не слышим ? Почему мы Его не слышим, или мы сами должны быть Его Устами?
— Не знаю, с чего начать ответ, но причин этому несколько. Во-1-х, Бог учит нас молча потому, что безмолвная мысль, голос безмолвия есть самая малая степень ненавязчивости, а Бог учит нас именно ненавязчиво, с таким расчётом, чтобы мы, если хотим, сами навязали бы себе то, что Им только предложено. То есть, если хочешь, положи сии слова Мои в сердце твоё и в душу твою, и навяжи их в знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими. — Ненавязчивость — одно из свойств Божественной Любви. Скромность Господа вне сравнений. И только если мы окончательно выбрали Его себе в Наставники, упросили, умолили Его водить нас и управлять нами, полностью предали дух наш в Руки Его, тогда Он уже как наш полноправный Хозяин, может и приказывать нам, и навязывать, и заставлять, и требовать, и распоряжается нами во всех отношениях. Но до конца наших дней Он будет делать это только в области мысли, а не в области голоса, и это касается только самых тонких душ, способных слышать веяние тихого ветра мысли.
Во-2-х, сказать мысль вслух, особенно необычную, пугающую нас самих, неожиданную для окружающих, противоречащую расхожим представлениям о Благе, а тем более сделать её делом — может только бесстрашный, действительно любящий Бога человек. И этой смелости Бог постоянно даёт возможность проявляться в течении всей нашей жизни, потому что это бесстрашие в исповедывании мыслей, в воплощении их в дело есть наше достояние, наш личный кровный вклад в Общее Благо. Согласитесь, если всё для Блага сделает только Бог, то зачем тогда мы; если всё сделаем только мы, то зачем тогда Бог ? Вот и получается, что для Блага нужны и Дети и Отец, и потому Отец не может отобрать у нас законную часть нашей работы для Общего Блага, а эта часть заключается в исповедании мыслей, в озвучивании чувств, в воплощении душевных порывов, в исполнении Его Воли. Исповедывать, озвучивать, воплощать, исполнять Бог за нас не будет. Если мы откажемся от выполнения этой своей части работы для Общего Блага, Бог возложит нашу часть на кого-то другого, но Сам Он её делать не будет, это обессмысливает вообще всю мировую жизнь. Вóт почему мы наблюдаем веками одну и ту же картину: тысячи молчат, а один не может закрыть себе рот, как и сказано: Если они умолкнут, то камни возопиют. Но любящие Бога — не камни, и потому они не молчат.
В-3-х, услышав внутри себя мысль или чувство и выразив их словами или звуками, честный, скромный и любящий человек не может мнить себя источником этих мыслей и чувств, и поэтому он всегда скажет: «Мне пришла мысль и вот — я говорю её вам», или: «У меня возникло чувство и потому я застонал или вздохнул». То есть он не присваивает себе ни мыслей, ни чувств, не заявляет на них прав, не гордится собой, будто не получил их, а создал их сам, ведёт себя не как изобретающий, а как передающий, и потому с таким человеком чувствуешь себя спокойно, потому что всегда знаешь: с тобой рядом не ходячее безумствующее своеволие, а воплощённая Воля Бога.
Бог не может не ценить таких качеств в человеке и, видя, что человек сознательно их развивает, молится о их укреплении, очищении и утверждении, сторицей вознаграждает труды такой души и делает её вместилищем Своего Бытия.
А вообще-то нельзя сказать, что Бог не учит нас вслух. Нельзя потому, что, как уже было сказано, Он говорит нам через других людей, говорит и через наши уста, когда мы нечаянно вдруг произносим то, что даже не намеревались сказать. Делает Он это, как правило, незаметно. И вот на это время другие люди или мы сами становимся Его Устами, то есть выразителями Его мыслей и чувств. Поэтому без голоса, без звука ни жизни, ни развития, ни роста быть не может.
Но тут самое главное даже не в этом, а в том, что для того, чтобы соединиться с Богом, мы должны со своей стороны постоянно проявлять усилия, напряжение, старание, устремлённость, которые покажут Ему, что нас стóит поддерживать на пути к Небу. И, действительно, эту роль — роль Уст Божиих мы должны играть сами, мы должны постоянно предоставлять Отцу возможность наставлять нас через нашу речь, то есть постоянно держать наш голосовой óрган в Его распоряжении.
Если мы что-то пережили, прочувствовали, поняли, если пришли к какому-то выводу, к какой-то истине, — то вот этот вывод или эту истину мы и должны повторять себе в голос, заменяя тем самым отсутствующих Учителей, Отцов, Наставников. Ибо какая разница: они нам говорят в голос или мы сами повторяем себе в голос.
Взять к примеру книги. Книги ведь написаны людьми, которые не оставили Божественных мыслей и чувств в тайне, не похоронили их в себе, а проявили их, то есть продиктовали их своим ученикам или записали сами. Поэтому так нельзя сказать: «Бог нас учит молча», — Он не молчит, Он говорит, Он говорил и говорит веками и Его мысли, чувства, отношения, заповеди, уставы и повеления записываются людьми, прочитываются нами и наша задача уже повторять эти уроки, как ученики повторяют урок: они слышат урок и повторяют его и сидя дома, и идя по дороге, и ложась и вставая. Поэтому в строгом смысле нельзя сказать, что Бог учит молча.
3
— Благодарю Вас. Мне сейчас пришла мысль о том, что все Пророки и все Святые люди, о которых мы читаем в книгах, это и есть Голос Бога, Уста Бога. И если бы их не истребляли, то Господь говорил бы нам точно так же, как говорит мать детям.
— Совершенно справедливо. Если извлечёшь драгоценное из ничтожного, то будешь как Мои Уста, — говорит Господь Иеремии. Иеремия был Устами Господа, но ему затыкали рот, его поносили, угнетали, оплёвывали, высмеивали, изгоняли. Заграждая Уста Богу, люди остаются в тёмной, глухой пустоте, в мертвящей тишине, которую вынести невозможно, и потому они наполняют эту пустоту гулом и шумом мирской жизни: карнавалами, сутолоками, пьяными криками, зазываниями торгашей, завыванием оргий, повседневной бытовой болтовнёй, фальшивыми благословениями и грязными проклятиями, и тогда уже многим и в голову не приходит обращаться к Богу и кричать: Господи, не премолчи, Господи, пошли Уста Твои к нам, чтобы нам было что́ слышать от Тебя.[1] А ведь зловещая, мёртвая, жуткая тишина лучше, чем мирской балаган, ибо такая тишина вынуждает кричать от боли, страха, ужаса и этим заставляет Бога нарушить её, наполнить её Собою, спасти нас, послать нам новые Уста, которые укажут нам путь вечной жизни. Мирской шум и гам даёт возможность как-то существовать, но существовать бессмысленно и пагубно.
Не хлебом чрева жив человек, а словом, исходящим из Уст Господа. — Гдé же эти Уста Господа ? Нет Уст Господа. По крайней мере очень трудно найти чистые Уста Господа. Есть уста, через которые Богу всё-таки удаётся что-то сказать, ибо Он, бедный, не считается уже с тем, через кого́ Ему приходится передавать нам слово жизни, ибо иначе Он вообще ничего нам не передаст. Апостол так пишет: «Многие проповедуют Христа лицемерно, но я и тому рад», потому что лучше хоть что-то, чем ничего, а вы уж сами смотрúте и отсеивайте ложь (если сами вы не лицемеры) или просúте Бога о том, чтобы Он отделил вам чистое от нечистого.
4
— Я подумала, может быть, человеку стыдно молиться вслух ?
— Совершенно верно. Вы напомнили ещё одну причину, по которой многие люди не желают или не могут молиться вслух. Она заключается в том, что молитва, произносимая в голос, свидетельствует им самим и тем, кто может их услышать, о их беспомощности, ничтожности, ничегонезначимости, раздавленности, несовершенстве, зависимости, порочности, отвратительности, в то время как их, с другой стороны, знают как людей представительных и много чего могущих и значащих, и вдруг они в чём-то — детки, слабенькие, чахленькие, плаксивые, обкаканные, сопливые, ноющие и чего-то у кого-то выпрашивающие. Это, конечно же, унизительно для них, неприятно, непереносимо, особенно в глазах окружающих, да и в их собственных глазах. Получается, что они на самом деле — никто, ничто, что они от кого-то зависимы и их спасение находится в чьих-то руках, и это подтверждается их молитвенным голосом. Произнося вслух слова молитв, они подписываются под собственным бессилием и, если они не желают, чтобы кто-то знал о их “позоре”, и чтобы они сами знали о нём, — то помалкивают. А когда их спрашивают, почему вы не молитесь, они отвечают: «Я молюсь, но только ”про себя”».
Но это смешно. Когда человеку нужно чего-то добиться от своего начальника, он не обращается к нему ”про себя”, иначе он ничего не получит. А Бог, видите ли, видит тайное, слышит движение мысли, поэтому Ему можно говорить ”про себя”. Но движение мысли, не нашедшие выхода в слове или в деле, является только планом слова, замыслом дела, оно не есть поступок, а есть только возможность поступка. Ни плохие, ни хорошие мысли никому не причиняют ни вреда, ни блага, если человек, конечно же, страстно и усиленно не желает их осуществления, а тем более не осуществляет их. Здесь всё дело в возможностях или желании человека: и хорошие и плохие мысли остаются неосуществлёнными просто за неимением возможности или отсутствием желания их осуществить.
Если человек, задумав плохой план, не смог его осуществить, то на Суде он будет рад этому и скажет: «Господи ! пусть я задумывал сказать или сделать плохое, но я же не сделал !», — и это будет смягчающим обстоятельством на Суде, на котором людей судят по их делам. Хотя на Суде, на котором людей судят по их намерениям, дело будет обстоять иначе.[2]
Если же человеку приходили добрые мысли, хорошие планы, но он не осуществил их, то есть не сказал того, чтó нужно было сказать, или не сделал того, что нужно было сделать, а удовлетворился тем, что Бог и так видит его хорошие мысли, то на Суде по делам он не сможет оправдаться, ибо Совесть мучит того, кто не сказал или не сделал должного.
Не одного, а двух человек свидетельство истинно. — Поэтому, когда мы находимся наедине с Богом и молчим, или ”молимся молча”, и кроме нас и Бога никого другого больше нет, — наша молитва, наше свидетельство о наших переживаниях, намерениях, действиях и состояниях не истинно, потому что кроме Бога должен быть ещё кто-то другой, слышащий и выказывающий это. И этим другим можем быть только мы сами, но только в том случае, если мы произносим вслух слышимое в своём сердце и видимое в своих мыслях. Существо человеческое трусливо, лукаво, подло и крайне испорчено,[3] прижать его к ответу за его мысли, слова и поступки без свидетелей, без вещественных доказательств, без улик невозможно, надеяться на его кристальную честность и глубокую внутреннюю порядочность бессмысленно, редкий человек выдаст свои пороки и свою осознанную, а тем более неосознанную связь с ними. Поэтому всё молчащее равнó несуществующему; действительным становится лишь высказанное.
Совесть угрызает нас только в том случае, если мы говорим неправду, а не думаем её, а также в том случае, если мы скрыли правду, не сказали необходимое и должное. Мудрец говорит: «Не удерживай слóва, когда оно может помочь». [4] Но он также говорит, что «разумный человек воздержан в словах своих».[5] — Чтó это означает ? Да то, что человек может заставить себя как смолчать и не высказать своих мыслей, за изречение которых ему будет потом стыдно или совестно, так и заставить себя высказать нужные и должные словá, чтобы не навлечь на себя гнев Стыда и укоры Совести.[6]
Вы понимаете в чём дело ? Человека, который ”про себя” пообещал что-то исполнить, а потом не исполнил сказанного, Совесть не угрызает, ибо он не произнёс своего обещания вслух. Но если то же самое он произносит вслух, говоря: «Я обещаю сделать то-то и то-то», а потом не исполняет обещанного или отказывается от своих слов, то он обрекает себя и на позор от людей и на мучения от Совести.
Чтó бы человек ни сказал ”про себя”, Совесть не имеет против него никаких улик, ибо нет свидетелей, нет вещественных доказательств, нет звуковой записи в Памятной Книге, Ангел не слышал и ничего не записал. [7] Мы же знаем, что всё лукавство мира, все его мерзкие ухищрения, чудовищные преступления, подлости и злодейства построены именно на скрывании, умолчании, утаении, невысказывании его корыстных задумок и планов. Вся его мощь держится только на негласных, тайных, необнародованных законах и правилах, и разрушится она только тогда, когда всё его тайное и скрытое станет явным и открытым, оглашённым и известным.
_______________________________
[1] (к стр.) «Вот наступают дни, говорит Господь Бог, когда Я пошлю на землю голод, но не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних. И будут ходить от моря до моря и скитаться от севера к востоку, ища слова Господня, и не найдут его». — Ам.8,11.
[2] (к стр.) Сир.35:21: «Он воздаст человеку по делам его, и за дела людей — по намерениям их».
[3] (к стр.) Иер.17:9 «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; ктó узнает его ?»
[4] (к стр.) Сир.13:15. Сир.4:27.
[5] (к стр.) Прит.17:27.
[6] (к стр.) Еккл.5,3-5: «Когда даёшь обет Богу, то не медли исполнить его, потому что Он не благоволит к глупым: что обещал, исполни. Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить. Не дозволяй устам твоим вводить в грех плоть твою».
[7] (к стр.) Мал.3,16.