(история о культурных различиях двух столиц)
Жил-был на белом свете молодой Москвич. Точнее даже, в самой Москве он и жил, конечно.
И, конечно, как у всякой приличной московской семьи – у его семьи имелась родня в Питере. Дальняя, но все же родня.
И из всей этой родни больше всех Москвич любил N-юродного брата Сашку, где N больше или равно четырем, но это совершенно неважно, потому что Сашка – человек замечательный. Среди многих его положительных качеств Москвичу всегда нравилось, как Сашка открывал пиво. Он просто брал бутылку и пальцами легко сворачивал пробку. Вы, конечно, понимаете, что никаких «свинчивающихся» пробок тогда не было. Он обычную брал – щелк пальцами – и можно пить.
Это у него профессиональное. По профессии Сашка – хирург. Более того, хирург-уролог. И Москвич до сих пор не пришел к какому-то выводу, сочувствовать Сашкиным пациентам или завидовать. Но не суть.
Суть в том, что однажды на летних студенческих каникулах Москвич поехал в Питер, как раз погостить у Сашки несколько деньков. Сами понимаете, ехать к такому человеку с пустыми руками – дело немыслимое, и подарок Москвич приобрел загодя, еще в столице.
Но по студенческой бедности ехал Москвич дневным сидячим поездом, и вот в поезде подобралась хорошая компания, завязался душевный разговор, который надо было поддержать, короче, подарок пошел в дело, еще и в Бологом за добавкой бегать пришлось.
«Не беда, - подумал Москвич, - Зато с хорошими людьми познакомился, а Сашке уже в Питере куплю чего-нибудь, деньги пока есть».
Да, на дворе стояло лето 1994 года, так что выбор и в самом деле был огромный, от спирта «Рояль» до водки «Распутин», который тебе подмигивает, бери что душе угодно, было бы на что.
В общем, пока то да се, пока поезд прибыл на Московский вокзал, пока Москвич традиционно прошвырнулся по Невскому – на станцию метро «Академическая» (питерскую, а не московскую, ну вы понимаете) прибыл он ближе к полночи. И поднялся на поверхность.
Пейзаж был для того времени привычный: вся площадь перед станцией была густо утыкана продуктовыми палатками, и огни их призывно манили к себе. Москвич выбрал одну из палаток, наиболее ему симпатичную, ознакомился с богатейшим ассортиментом спиртного на витрине, сделал выбор – и протянул в окошечко деньги. И тут...
- А не продается после 22.00 – внезапно огорошил его из окошка продавец.
- Как это?? – остолбенел Москвич. Ведь в те либеральные времена продавалось всё и всегда!
- Да вот так... – раздалось из окошка, - Ночью запретили торговать. Утром приходи.
Смысл был в том, что это было не просто лето-94, а начало августа, и в Питере как раз проходили Игры Доброй воли, и вот такое вышло распоряжение...
- А в других палатках? – спросил Москвич, не веря в случившееся и еще надеясь на чудо.
- И в других то же самое, - заверили его. И вздохнули. – Закон, типа, один для всех...
- Братан, ты понимаешь, какая ситуация, - сказал Москвич. И изложил ситуацию. – Так что мне теперь – вот только сесть на бордюр в сторонке и сидеть до утра. К Сашке я с пустыми руками никак не могу явиться. Не такое у меня воспитание...
В палатке немножко подумали. А потом продавец высунулся из окошка и тихонько спросил:
- Как ты сказал? «Палатка» и «Бордюр»?
- Именно так, - подтвердил Москвич.
Ну да. Это же в Питере, а там – «ларек» и «поребрик».
- Вижу, вернее, слышу, что ты и в самом деле москвич, - шепнул ему продавец, - А не проверяющий какой, типа «тайный покупатель», а то ходят тут, провоцируют...
Тут Москвич немножко повеселел, чувствуя, что дело сдвинулось с мертвой точки.
- Ты вот что, - сказал ему продавец, - Ты зайди с обратной стороны к моему ларьку, и я тебе выдам, только в сумку сразу сунь...
- А из окошка нельзя? В чем логика? – улыбнулся Москвич.
- Логика в том, что так я одно Постановление нарушаю, а если с черного хода – то другое...
«Логика культурной столицы!» - восхитился Москвич. И сделал все, как ему было велено.
А потом, когда уже упаковал в сумку Подарок – то спросил:
- Это кто же у вас додумался до такого варварства, до такого преступления против Человечества практически? Где же видано, чтоб спиртное ночью не продавать?!
- Да есть у нас один мудак заммэра Собчака, - вздохнули внутри палатки, вернее, уже внутри ларька, - Вот он, говорят, и додумался. А фамилия его...
Фамилия заммэра Собчака Москвичу ничего не сказала, и он весело помчался к Сашке, на милый проспект Луначарского.
А вспомнил Москвич всю эту историю лет пять спустя, когда названная ему фамилия стала звучать чаще, а последние лет 18 она звучит почти постоянно, но это, в общем, уже совсем другая история ;-)
(с) Mike Lebedev