(Страница 26)
Обернешься назад - выше нет высоты...
Мир прекрасен, солдат, да подъемы круты.
Ни тропы, ни следа - льды и скалы в навал,
Здесь никто до тебя никогда не бывал.
Из песни воина-интернационалиста В. Верстакова
На третьи сутки пути показался Герат. Карасик остановил колонну на ночлег, а сам отправился к трубопроводчикам просить горючее, тем более, что «хозяйство» прибавилось: к ним присоединился тягач, танк и две машины, которые отстали от колонны, а техническое замыкание не смогло их эвакуировать и передало взводному. Топливо «стрелял» у проходящих машин, а когда прошли все части, участвовавшие в «боевых», то только на заставах. Колонны же «наливников» проносились мимо, не останавливаясь, на больших скоростях.
Карасик на них не обижался, как-нибудь здесь можно выкрутиться, а у них задача одна - на Кандагар, там очень нужно топливо. Поднявшись на гору по узким ступеням из камня, пройдя через проем в стене, сложенной из глиняных кирпичей, оказался на площадке. Спросив у часового, где находится командир батареи, он же начальник 7 сторожевой заставы, решил подождать его. Немного выше размещалась огневая позиция, стволы орудий угрожающе смотрели с вершины на Герат.
Панорама города была великолепной. Над небольшими глиняными зданиями, среди зелени деревьев возвышались минареты с голубыми куполами. Крепость с четырьмя башнями-минаретами по углам в туманной дымке, казалась сказочной. Широкая, ровная как стрела улица пересекала Герат, но была безлюдной, а бетонка уходила влево, огибая город. Западная часть Герата была в руках душманов.
-На что надеялся Туран Исмаил, уходя к мятежникам? - подумалось вдруг Карасику. - Бороться против законной народной власти - равносильно самоубийству. Вот только что-то они долго сопротивляются, но ведь и у нас не сразу с басмачами покончили.
Размышление прервала группа солдат и офицеров, спускавшихся с позиции.
- С рейда? - худощавый капитан подошел к Карасику.
- Ну да.
- А что так поздно, ваши давно прошли?
- Да вот, тащу что могу, последний бросок остался, - Карасик кивнул вниз на машины.
- Заходи, сапер, - капитан подмигнул. - Хоть ты и из «вражеского» полка, но угостим чаем, поужинаешь и отдохнешь, да зашел бы сразу, чего торчать на площадке.
- Вид красивый, - Шурка кивнул на Герат.
Высокий старший лейтенант с грустными глазами достал сигареты, протянул Карасику и выругался зло, со жгучей ненавистью.
-Плевать я хотел на эту красоту, глаза бы мои не смотрели, ненавижу этот город, эти «духовские» рожи в чалмах, а особенно наших сволочей в штабах, третий месяц нет «заменщика», думал в этом году провожу дочку во второй класс, хрен там!
Старший лейтенант размахнулся, хотел бросить окурок, но, встретившись со взглядом капитана, положил в урну и вышел в комнату, где гремели нардами остальные.
Только к обеду на следующий день дошли до полка. Поставив технику в парк, Карасик топал к командирской палатке доложить о прибытии. В душе он был возмущен тем, что в роте знали, как он добирается несколько дней без горючего, и не выслали даже машину навстречу. Пока тащили неисправные машины, только майор Даткаев нашел Карасика на заставе у трубопроводчиков, поинтересовался, как обстоят дела - и все.
-А может, что случилось? - подумал он. - Вот сейчас и узнаю.
В палатке перед обедом собрались все офицеры и прапорщики роты. Поздоровались.
-Что-то я вижу у вас настроение не ахти», - заметил после доклада Карасик.
- Да вот, - Санька Куликов возмущенно рубанул рукой. - Мало того, что сломали перегородки в палатке, поступила новая вводная, отменить офицерские столовые для офицеров и прапорщиков подразделений. Мы объявили голодовку, но тебя это не касается, сходи в столовку, поешь.
- Ну, нет! - Карасик возмутился. - Я тоже объявляю голодовку, но перед объявлением не прочь перехватить чего-нибудь из «сухпая» типа сосисочного или колбасного фарша, да и от буженины не отказался бы.
- Вот так и живем, - Санька Куликов повернулся к Карасику, - только на «боевых» и чувствуешь себя нормальным офицером. Там хоть обстановка вынуждает спать и есть с солдатами, а вот прибыл ты в часть, штабные офицеры идут в модуль, в комнаты, после бани могут послушать музыку, поваляться на кровати, а ты даже ночью не имеешь права побыть так как тебе хотелось бы.
- А почему? - поинтересовался Карасик, - нельзя даже иметь в солдатской палатке перегородку, это что, тоже приказ командарма или дурость нашего родного командования?
- Я интересовался, - ответил Куликов, - сказали, что это - указание с дивизии.
- Мне кажется, - вмешался в разговор замполит, - генерал- лейтенант Дубинин вряд ли был бы против перегородок в палатках, это, как у нас всегда бывает, сверху отдают приказ, а внизу так перестараются, что в дальнейшем и смех, и грех, как говорится, но запретить строевым офицерам питаться в офицерских столовых - это уже чересчур.
- А голодовку объявили вы, или все офицеры подразделений полка? - поинтересовался Карасик у Сан Саныча.
- Все.- Отлично! Значит, и пехоте можно постоять за себя.Поговорили, повозмущались и разошлись по своим палаткам.
- Ну, как рейд? - поинтересовался Сан Саныч.
- Что, трудно было?- Как бы поточнее сказать: трудно - не то слово, обидно немного за технику роты, особенно за 447-й БТР. Но меня удавило то, что ротный, зная, что ему придется выполнять задачу на этой машине, не контролировал ее подготовку, да и механик-водитель меня не устраивает. Машина с моего взвода, а управляет ею из другого, да еще командир отделения. Кадры водителей надо пересмотреть.
- Но ведь уволились старые механики-водители, - возразил Сан Саныч, - поэтому и получилось так.
- Это не оправдание! - повысил голос взводный. - Что, командиру роты и технику неожиданно пришлось увольнять солдат? Об этом надо думать заранее, в конце концов. Ну, ладно об этом, давай спать.