Светлана Гафурова
Это поколение Юрия Щекочихина, Анны Политковской, Артема Боровика, Юрия Черниченко. На смену журналистам-деятелям, которые активно вмешивались в жизнь и даже порою меняли ее, пришли многочисленные копирайтеры, блогеры, созерцатели и описатели, которым важней всего набрать нужное количество просмотров в соцсетях, лайков и… срубить бабки. То есть само понятие журналистики и публицистики сегодня принципиально изменилось.
Мне посчастливилось работать с Иосифом в редакции молодежной республиканской газеты «Ленинец» почти с десяток лет еще в советское время и в годы накануне и в начале перестройки. И я всегда удивлялась его необыкновенной осведомленности во всех областях жизни (обо всех событиях в республике он узнавал каким-то образом раньше всех). Но, более того, Иосиф всегда имел какую-то мифологическую смелость и мужество вмешиваться в эти события, пытаться влиять на их ход, несмотря на монолитное засилье властвующей тогда идеологии. Поверьте мне, в советские времена это было чрезвычайно сложно и всегда угрожало смелому автору-журналисту весьма неприятными последствиями. Собственно этой готовности к постоянному риску в своей профессии я – молодая, начинающая журналистка – училась тогда у нашего ответственного секретаря. Но и кроме работы с Иосифом Гальпериным меня связывает многое. Например, благодаря Иосифу я счастливо вышла замуж за журналиста Александра Кочки-на, которого Исосиф принял на работу в нашу редакцию, родила от него сына и теперь жду продолжения рода Александра Кочкина младшего…
Такая длинная подводка нужна для того, чтобы объяснить, почему я с таким интересом прочла, пожалуй, первую полноценную художественную книгу Иосифа Гальперина «Машинка для точки лезвий», изданную в качестве бонуса для лауреата национальной литературной премии «Писатель года». Конечно, в первую очередь мне был интересен писательский взгляд автора на людей, хорошо мне знакомых, с которыми я прожила определенную часть жизни, работала, общалась…
Но не это главное… Само название книги «Машинка для заточки лезвий» – удачная метафора к тому, чем сам Иосиф Гальперин занимался всю жизнь: он неуклонно и постоянно оттачивал свой стиль в разных жанрах, будь то публицистика, поэзия или литературное творчество. Точность и глубина взгляда и слова – вот, пожалуй, то, что более всего импонирует мне и в литературном творчестве Иосифа Гальперина. Правда, в рассказе (или небольшой повести?) «Книгочей 9,7» изложение событий, да и сама сюжетная линия, которую я наблюдала в реальной жизни мне показались несколько запутанными и за-мудренными, что тоже свойственно стилю Гальперина.
Но в остальных художественных вещах автор точен, прозрачен и понятен. По сути, писатель состоялся, о чем свидетельствует эта книга. Автор не боится пересекать границы дозволенного и общеизвестного, уверенно и доказательно поднимается до уровня социальных и со-циокультурных обобщений, рискует показывать себя и в слабости, и в болезни. Особо интересно мне лично было читать об очень щепетильных и тонких вещах, связанных с национальной принадлежностью автора. Страхи и комплексы еврейского мальчика, родившегося буквально на границе окончания антисемитских гонений в стране, которые преодолевались всю жизнь. Выпукло, образно, объемно, а главное – художественно показан своеобразный менталитет этого народа, обрисованный в образе деда автора, его отца и матери, его сестры, многочисленных родственников, чьи характеры выплавлялись и варились в общем котле послевоенных коммуналок… Для меня, как для читателя, это было необычно и интересно или скорее необыкновенно интересно!
Но важней всего, на мой взгляд, в авторской позиции Иосифа Гальперина – его личное участие в жизни страны в самые грозные и переломные моменты нашей отечественной истории – будь то расстрел парламента в 1993 году или расследование теракта и штурма школы в Беслане. Правда, это уже скорее публицистика, нежели литература. Но публицистика, при всей своей внешней сдержанности, – страстная, граждански наполненная и потому не оставляющая читателя равнодушным, заставляющая сопереживать, плакать, возмущаться, негодовать, думать, как жить в этой стране дальше, кто виноват и что делать. Правда, сам писатель думает об этом сейчас в соседней и дружественной к России Болгарии, куда переехал на постоянное место жительства. Но даже металл постепенно изнашивается, что говорить о живом человеческом сердце! Так что не будем никого осуждать!
Писательская палитра Иосифа Гальперина широка и разнообразна. Он достаточно хорошо понимает женскую психологию, с большой любовью и нежностью всегда пишет о своей жене – известной в России журналистке Любе Цукановой, о зарождении их любви, длиною в жизнь. Это, на мой взгляд, украшает его не только как автора, но и как настоящего мужчину. Автор замечает и остроумно передает и веселые моменты жизни. Пожалуй, самый удачный опус из этой серии, просто маленький литературный шедевр – рассказ «Его ляп дело» про приблудного попугая, залетевшего в форточку московской квартиры писателя и ставшего членом его семьи.
Особое место в книге занимает раздел литературной критики «Власть поэзии и поэтика власти». И здесь мое мнение о поэте Иосифе Мандельштаме на сто процентов совпадает с мнением Иосифа Гальперина. Я оцениваю Мандельштама не только как гения русской поэзии, но и как одного из самых отчаянно смелых людей XX века, не побоявшегося бросить вызов самому кровавому, грозному и жестокому тирану Иосифу Сталину в своем стихотворении «Кремлевский горец». Естественно, за такую смелость поэт поплатился своей жизнью. Но я считаю, что малютка Давид все же победил великана Голиафа в этой неравной духовной битве. В чем уверен и Иосиф Гальперин.
Интересны диалог автора и с другим гением русской современной поэзии Иваном Ждановым, короткий очерк о замечательном писателе из Абхазии Фазиле Искандере, раскрывающий абхазского писателя с новой стороны. Читала книгу Гальперина в отпуске на берегу Черного моря. И мне казалось, что я беседую со своим другом, с умным, много познавшим и понявшим человеком, мужественным и смелым, не пропустившим жизнь мимо себя, а непосредственно поучаствовавшим в ней…
#литература #поэзия #стихи #искусство