(история одной песни Scorpions)
Диспозиция
Весьма непростое время в истории Страны (когда, впрочем, было простое), сентябрь 1991 года, самое после Путча, или как его сейчас правильно называть, но не суть
Группа студентов второго курса одного высокоинтеллектуального учебного заведения находится в одном из плодоовощных хозяйств Подмосковья (в просторечии – «колхоз»)...
...А к вечеру третьего дня среди отдыха..(зачеркнуто) среди в поте лица бьющихся за урожай технарей вихрем пронесся такой слух, будто бы в километрах пяти отсюда… ну, может и шести… ну, десять – это максимум… короче, где-то, если рассматривать ситуацию в целом, то совсем неподалеку – в точно таких же нечеловеческих условиях тоскует и томится делегация педагогического училища откуда-то из-под Талдома. Или медицинского со станции Катуар, что в данном случае абсолютно неважно. Тоскует, томится, страдает – и, можно даже сказать, с нетерпением ждет!
На Физтехе, как известно, много разного рода легенд. В основном, конечно, это легенды возвышенные, обывателям не очень понятные. Например, «Легенда о принятом двенадцатибалльнике», то есть о человеке, выхватившем на четырех вступительных экзаменах (математика и физика, обе дисциплины письменно и устно плюс сочинение без оценки) четыре же трояка – однако, невзирая на сей невысокий показатель, все-таки по какой-то немыслимой доброте и прозорливости высочайшей Приемной комиссии зачисленный на довольствие. Но на самом-то деле физтехи в подавляющей своей массе – ребята самые что ни на есть простые, и ничто человеческое им не чуждо.
Немудрено поэтому, что легенда о том, будто бы где-то поблизости непременно должно находиться временное пристанище благородных девиц – пришлась ребятам исключительно по нраву.
В Экспедицию, наделенную правами группы захвата, отрядили лучших. Возглавил мероприятие, само собой, уже тогда легендарный студент Сергей Чупряев, который, правда, об этом кажется так и не узнал, так как с самого начала колхозного турне пребывал в состоянии алкогольного опьянения, колебавшегося в районе смертельного. Но возглавил. И через какое-то время стайка отважных первопроходцев растворилась на фоне среднерусского пейзажа.
Обнаружилась делегация лишь к вечеру уже следующего дня. Вернее, делегаты возвращались поодиночке и печально сообщали, что, не выдержав тягот и лишений, а главное – так и не обнаружив искомого, сворачивали обратно с полдороги. И последним каким-то мистическим образом на собственной койке и привычно глубоко спящим был идентифицирован сам легендарный студент.
Прочие обступили шконку:
- Ну, принесли хоть чего? Может, хоть бухла?
Кто-то лишь с сомнением покачал головой:
- Не-а. Ничего не принес. Если и было что – все выпил по дороге.
- А бабы?
- Не знаем. Молчит.
- Понятно…
- От этих баб, небось, только триппер можно принести! – воскликнул кто-то, - На «Проблемах», говорят (Факультет проблем физики и энергетики – прим.авт.), один уже в Лобне сумел подхватить, а Катуар – это же еще дальше Лобни! Не говоря про Талдом.
- Но триппер-то хоть принес? – озабоченно уточнили из массовки.
Ну и то верно. Если уж вернулся без бухла и баб, так хоть что-то – должен был принести товарищам! Ну, чтоб не совсем уж позря ходил-то? (впоследствии сам главный герой эпизода комментировал его так: «Времена были настолько тяжелые, что даже триппера хватало не на всех»).
Стали выяснять, какие у упомянутого кожно-венерического заболевания имеются первичные и побочные признаки. А тут такое дело… в восемнадцать-то лет, понятно, хочется блеснуть познаниями в данной области, но тут важно, чтоб без перегибов, без ненужных точек экстремума. Тебе же и здесь еще с мужиками в одной комнате на двадцать человек проживать, и в общаге потом, ну и вообще. В итоге короткой, но насыщенной дискуссии сошлись на том, что режущая боль в процессе мочеиспускания – вполне сгодится в качестве искомого критерия.
Сказано – сделано. Легендарного студента перевернули из положения ниц. Осветившая собравшихся блаженная улыбка на его лице убедительно показала, что мочеиспускание явно прошло без упомянутой боли, даже, скорее, наоборот. Ну и – выдохнули с облегчением. Ладно, пусть без баб и бухла, пусть даже триппера, и того не приволок – но здоровье друга дороже. Переодели, перевернули, заботливо укрыли одеялом и оставили отдыхать.
А потом… потом похолодало. И стало как положено. Осень все-таки.
Утром просыпаешься – холодно. Прям закоченевший весь, даже под двумя одеялами. На часы смотришь – ах ты ж, так-то не скоро еще подыматься… ладно. Надо действовать. На антитезе, так сказать. Встанешь, ноги прямо через портянки на голенище в сапоги сунешь, лень наматывать, все равно сымать потом… тихо, чтоб ребят не разбудить – пройдешь, ватник на плечи кинешь, шапку не надеваешь, потому что и так в ней спал… может, если прогуляться чутка и совсем замерзнуть, то потом под одеяло юрк – и вздремнется еще до завтрака…
А в сенях такой – сам начальник процесса подполковник Иванов, тоже о чем-то своем размышляет, глядя сквозь затянутое бычьим пузырем оконце.
- Здравия же…
- Да не ори ты так! С мысли сбиваешь… и друзей разбудишь.
- Доброе утро, Юрий Иванович.
- Так-то лучше. Доброе. Чего вскочил-то? Рези при мочеиспускании?
- Да не. Так, не знаю. Не спится.
- Вот это верно! – оживился старший по званию, - Не спиться здесь - наша общая задача!
- Да я не об этом…
- Ну, тебе виднее. А, я вчера в Москве был, слушай, забыл тебе сразу-то сказать… Мы в субботу же уехали днем, а «Спартак» твой у «Динамо» вечером выиграл. Семь-один!
Ничего себе!
- Врете, товарищ подполковник. Побожитесь!
Подполковник удивленно поднял брови.
- В смысле – вот прям семь-один?
- Истинно тебе говорю. Этот еще три мяча забил, фамилия простая такая… Петров, во!
- Дима Попов! Он мне всегда нравился!
- А, ну или Попов, да.
Красота. Во всяком случае, если уж и уходить на первенство водокачки – то хотя бы в хорошем настроении и с положительным балансом.
- Тем более пойду пройдусь!
- Ну иди, иди уже…
Вот, и выходишь за околицу, сядешь на бревно, закутаешься в телогрейку поплотнее, закуришь, смотришь вокруг…
А вокруг – Родина! Без конца, стало быть, и без края, до самого горизонта и даже дальше! И трава сырая, пожухшая уже, и холодом сквозь нее от земли тянет, ну да, ты же сам хотел, чтоб стало холодно, бабье лето не устраивало, видите ли, ну вот, пожалуйста, мерзни, если так тебе больше любо. И опять мысли такие: «Родина, родина… что же сдеется-то с нами со всеми…» И тут…
Три вещи подарила нам страна Германия, в чем-то неуловимо схожие, и которых, что называется, если бы не было – стоило бы выдумать. Это немецкий футбол, немецкий тяжелый рок поджанра «heavy metal» и немецкие же фильмы взрослого содержания. Ну, за кинокартины не скажу, немецкий футбол с прибытием в национальную команду таких истинных арийцев как Месут Озил, Сами Хедира и Принс Боатенг несколько, на мой субъективный взгляд, утратил свое первородное аутентичное обаяние – и только тевтонский хард твердо стоит на исконных корнях. Скорость, мощь, напор, может, и не шибко изощренно в плане выдумки и фантазии, но зато снова – напор, мощь и скорость, за что его и любили и любят беззаветно на одной шестой части суши. И на одной седьмой – тоже будут любить.
Да, когда юные участники будущего вокально-инструментального ансамбля «Скорпионы» начинали бренчать на гитарках в своем Ганновере – поди и не подозревали, сколько в дальнейшем девичьих судеб в далекой, снежной России будет сломано под их бессмертно-заунывную Slill lovin’ You. А уж о том, чтоб хором спеть с Президентом все той же загадочной, дикой страны – даже и помыслить не могли. Но все это свершилось, все случилось, ну, такое было время, Wind of Changes, и самые смелые мечты легко воплощались в жизнь!
И тут, короче, да… Не знаю. Как из-под земли вдруг… нет, нет, не из-под земли – с неба, с самого неба полилось! Первый раз тогда Небесный Диджей себя обозначил, к счастью, не в последний. Нет, ну а больше-то и не было никого, я один-одинешенек в чистом поле да на всей планете в тот миг оставался! И вскакиваешь, и руки раскинешь, и шапку оземь, и воздух с первыми заморозками вдыхаешь, чистый-чистый такой… И неба голубого вон даже кусочек проклюнулся, не солнце, конечно, но хоть что-то. Облачно, но не более.
Вот я здесь
Пошли мне ангела
На землю утренней звезды…
(слова припева из композиции Send Me an Angel вышеупомянутого западногерманского коллектива – прим.ред.)
И как-то сразу все успокоилось и стало хорошо. И голос такой в голове уверенно сообщил: «Да нормально все будет. И с Родиной интегрально, и с вами со всеми по отдельности. Ну, потрясет, само собой, немножко, чего уж там, время перемен, должен понимать, оно такое, но в целом все будет путем. А теперь иди…»
И, в общем, так оно и получилось.
