В прошлой жизни нет
ни Москвы, ни Крыма,
ни пятиконечной звезды,
ни шестикрылого серафима.
Есть только какой-то угол,
окрашенный грязно-красным,
на который не позарится
ни одна из диаспор.
Я довольно давно
репетирую эту встречу,
как ты спросишь меня
и как я тебе отвечу,
что не местный,
не знаю ни Серого, ни Рябого,
потому что родиться
мне еще не выпало снова.
Но зато я помню
вон тот придорожный кустик.
Здесь могла бы быть грусть,
так откроем же двери для грусти.
И заходит она
в виде соседской дочки,
и читает из книжки,
пальцем ведя по строчкам.