В данном тексте упоминаются наркотики. Наркотики - это плохо. В какой-то степени текст об этом
Не буду рассказывать, как я попал в "места не столь отдаленные". Причина не имеет значения, важен только сам факт моего пребывания в казенном доме. Историй таких в стране нашей тысячи, все они одинаковы и в то же время каждая уникальна по-своему. Согласитесь, зачем лишний раз распинаться по поводу и без? Знайте только, что закинула меня судьба в камеру одиночную на режиме строгом. Век воли не видать, как говорится. К одиночеству привыкаешь, конечно, но врал главный герой “Побега из Шоушэнка”, что можно долго сидеть наедине с мелодиями Бетховена, играющими в голове. С наследием Людвига я знаком плохо, но мелодий в моей лысой башке предостаточно, медленно они сводят меня с ума. Книги тоже подтачивают разум, погружая его в мир печатных предложений и последовательно лишая примитивных навыков коммуникации.
Есть у меня только одно счастье: бадяженная афганская желто-коричневая муть в уже кем-то использованном баяне. Что мне профилактика вич-инфекции и гепатита C, это всё какое-то суета сует, у меня же тут бесконечный монолог в вечность. Как любой философ, а с таким количеством свободного времени сложно не стать философом, тем более что бочку для жизни мне уже заботливо предоставили… короче говоря, как любой философ я люблю иногда прерывать долгие логические выкладки потоками сложно трактуемых метафор. Даже миру скучных текстов нужен свой праздник. И знаете, он иногда приходит и в мою одиночку прям как в рекламе знаменитой американской газировки. Коррупция, как нормальная с точки зрения социальной морали, практика спасает мое плачевное положение. За значительную плату раз в две недели гражданин начальник приносит мне целую порцию второсортного штырева. Вот тогда, гуляй, рванина! Гусары кутить желают!
На воле я любил слушать джаз и свинг. Помню: перед вводом инъекции, а именно так в свои золотое времена я называл эту пагубную практику, обязательно включал альбом Майлза Дэвиса “Bitches brew”. Сейчас золотые времена кончились, мой культурный контекст и дух окружающей обстановки требуют быть более скромным в своих изысканиях, теперь у меня не “инъекции” а просто “штырево”, а вместо черных джазистов русские шансонье, поющие из старого приемника. Его динамики потрескивают прям виниловая пластинка под иглой проигрывателя. Я тоже, признаться, слегка потрескиваю под иглой.
Лучше всего ставиться на закате, томно посматривая в уходящее апрельское солнце. У нас за полярным кругом такое зрелище - это удовольствие особого рода. Как у всякого человека с большим профессиональным стажем у меня есть свои маленькие грязные секреты: непосредственно перед уколом положить в рот половинку юбилейного печенья. Тогда его вкус останется с вами на протяжении всего полета, если, конечно, пристегнете ремни и будете соблюдать технику безопасности. Сет энд сеттинг, как сказал бы великий кислотный гуру Тимоти Лири. Боюсь, правда, мой сет энд сеттинг он бы выдержал с трудом, и даже печенька не помогла бы. Ну что же… Солдаты, ружья на взвод! Цельсь! Пли!
Есть ещё порох в пороховницах. Однозначно есть! Даже начальник, да даже целый взвод охраны не вытащит меня из сладостной неги полусинтетической бурды из страны кареглазых женщин и яростных моджахедов. Как сейчас помню тот самый первый раз под Кандагаром, тогда-то я и понял, почему эти дикие горцы так яростно бьются за свои маковые поля. Говорят, кстати, пророк Мохаммед летал в Иерусалим на камне, очень понимаю эти ощущения. А по тундре лемминги скачут, травку зеленую с хрустом едят, а за леммингами глупыми писец хитрый охотится; лягу я между ними, в небо серо-синее погляжу, а там ни облачка, только солнце светит. На чем держится солнце? Помню вот, убил Маринку я ножом кухонным…
Полетела душа - в рай
Без тебя мне не жить - край
Я так долго искал, свой любви идеал
Без тебя не прожить мне и дня
Крутится в небе мошка, а я с нею кручусь, благостно так, трансцендентно, как любил говаривать один советский писатель. А Венечка Ерофеев, речь о нем, если вы еще не поняли, был первый постмодернист в нашей литературе. Стыдно не знать, господа. А говорите, что порох в пороховницах есть. Нету там уже ничего, вообще всё имеет свой конец. Осталось только крест нательный проторчать и можно сразу… Зона с высоты птичьего полета как забавный детский конструктор, а в нем солдатики оловянные ходят, человечков деревянных охраняют. А плохо будут вести себя деревянные человечки - ватными станут, а потом и вовсе оплавятся да сгорят, станут клубами дыма. Может оно и к лучшему.
Тело здесь, а душа далеко
Плюну я в полупьяный конвой
Тело здесь, для отчёта ментам
А душа, там где мать родила.
Марина, Мариночка, на кого же ты меня оставила? Сколько ночей я всё жду тебя тут посреди тундры, с леммингами травку зеленую кушаю. А она на вкус, представляешь, она на вкус как печенье! Она на вкус как твоё любимое юбилейное печенье, можешь себе такое вообразить, Мариночка? Ты там, небось, скучаешь без меня, но ты не волнуйся, маме приветы передавай. Я ж вижу: вы там на солнышке сидите ручками мне машете. Майлз Дэвис берет верхнюю октаву, кажется, что еще немного и саксофон разорвет.
Сказочно так, сейчас бы сигарету и просто лежать, в небо смотреть. Так нет, вокруг какие-то люди бегать начали, забрать меня хотят отсюда, Мариночка. Прижали сапогами к земле, браслеты на руках застегнули, кричат на меня, документы требуют предъявить. Лемминги разбежались - видать, нет у них документов. Ну ничего, Мариночка, уже скоро, они могут меня долго прижимать к бетонному полу своих пыточных камер, но я все равно улечу. Ты же знаешь, я точно улечу!
Полетят мотыльки над тайгой,
Будто сотни загубленных судеб,
И ни лагерь, ни подлый конвой,
Нет, никто, лишь Господь их осудит.
Лечу я, Мариночка, лечу. Ты только там наверху замолви за меня. Скажи Ему...
Посвящается моему старшему брату.
Соломон Кох, 03.07.2002.
Если вам понравился материал, то можете поддержать нас подпиской на канал и поставить палец вверх.
Читайте нас также в vk.