Великий Октябрь был для рабочих промыслов долгожданным праздником, с которого зарождалась новая жизнь. Но вскоре началась гражданская война, разруха, голод, болезни... По необозримым просторам кочевали бесчисленные армии беспризорников, тысячи детей лишились родителей, крова, детства. Они познали горечь бродяжничества. Многих из них засасывала преступная среда, приучая к воровству.
В Баку голодные, оборванные малыши наводняли улицы, подвалы домов. С каждым днем их было все больше и больше. Надо было что-то предпринимать. Александр Егорович Рябин, сам только что переступивший порог юности, пришел к своим друзьям в райком комсомола и предложил план:
— Что если открыть ремесленную школу для обучения этих ребят? И промыслам будет только польза.
Нельзя сказать, что в райкоме все поддержали Рябина, но после долгих колебаний и сомнений все же согласились. Рябин прямиком направился в губком за документами для детприемника. Милиционер провел его во внутренний дворик, огороженный высокой каменной стеной. Его обитатели, одетые в живописные лохмотья, в разные ботинки на босу ногу, производили диковинное впечатление.
— Ну, вот она, первая смена, — подумал Рябин и начал: — Вот что, ребята. Мне нужно сорок человек, чтобы привести в порядок разрушенный дом. Там будете жить и учиться работе на буровой. Только, чур, уговор — не баловать! Работать и жить честно! Воровать не позволю! Ясно? Кто первый?
Наступила тишина. Неожиданное предложение Рябина застало ребят врасплох. Потом кто-то крикнул: «Не верь, братва! Заманит и будешь вкалывать!»
Все зашумели, заулюлюкали. Поднялись оглушительный свист и гиканье.
Рябин терпеливо ждал, когда они угомонятся. Шум стих так же внезапно, как и начался. Из толпы вылез небольшой крепыш и повелительно произнес: «Ша! Чтоб тихо!» Он неторопливо вплотную подошел к Рябину и внимательно посмотрел ему в глаза. Рябин выдержал взгляд.
— А ты не обманешь? Может, это только так, для виду, весь разговор, а сам отправишь на север?!
Рябин засмеялся.
— Честное комсомольское слово — все правда, что предлагаю! Так что если ты у них старший — веди за собой. Только сорок человек, пока больше принять не могу! Некуда... Вот построим школу, можно будет и больше..
Так родилась первая бакинская ремесленная школа. Начинали со здания. Рябин показывал, учил, работал и сам. Рядом трудились они — первая группа будущего учебного заведения. Труд — лучший воспитатель — заполнял время, увлекал, перековывал характер. Постепенно отремонтировали здание, пристроили мастерские — и самим понравилось. Рябин умело направлял интересы воспитанников. Ему надо было приручить их, как недоверчивых, подозрительных зверьков. Но и спугнуть их ничего не стоило... И тогда в одну из ночей они, как стайка перелетных птиц, снимутся с места — и ищи ветра в поле! Нет, во что бы то ни стало надо добиться своего! И Рябин мучился, не спал ночами, придумывая работу-игру. Он по-разному комбинировал рабочие операции, стараясь пробудить интерес к тайнам рабочего мастерства.
Расчет оправдался. Никто никогда им не рассказывал ничего интересного. Они с удовольствием его слушали. Ведь это все-таки были дети, а ничто так не типично для детства, как желание узнавать новое. Рябин понял это и теперь уже точно знал, где искать ключ к их сердцам. Он добился, чтобы в школе ввели класс ликбеза. И когда пришли первые преподаватели математики и словесности, их встретили плакатом: «Даешь грамоту!»
Конечно, не все шло гладко. Давали себя знать и старые привычки? Иногда Рябин вылавливал своих ребят у прилавков на базаре (время-то было голодное и многие не удерживались от соблазна применить прежний опыт), но ни один не убежал из школы. И вся первая смена в полном составе отправилась на промысел. Через месяц управление промыслами обратилось к городским властям с просьбой расширить подготовку рабочих. Губком объявил Рябину благодарность. Выделили средства и школа значительно расширилась.
Рябин легко находил подход к ребятам. В первое время потому, что между ними была небольшая возрастная разница и он улавливал их интересы и настроения. Да и они не очень его стеснялись, понимая, что в случае неудачи есть у кого искать сочувствия. Потом постепенно отточилось искусство общения с коллективом и отдельными его представителями. Он постигал педагогику в самой жизни школы, кипучей и беспокойной.
Время мчалось вперед. В Баку его шаги отмечались новыми нефтяными вышками — разработки росли и ширились прямо на глазах, и армия мастеров буровых дел, операторов стала неисчислимой. Детище Рябина давно было преобразовано в школу ФЗУ. Она переехала в новое благоустроенное здание, а в 1940 году на его фасаде появилась вывеска ремесленного училища. Единственно, кто не изменился, — это мастер Рябин. По-прежнему Александр Егорович обучал рабочему делу молодежь, и все так же его работа была высокого качества.
Началась война, пришли трудные дни. Учащиеся находились на буровых сутками. Рябин не покидал воспитанников ни в дневные, ни в ночные смены. Он жил с ними одной жизнью.
Однажды в клубе «Нефтяник» собрали лучших мастеров училища. После совещания к Рябину подошел невысокий человек в линялой военной гимнастерке. Под гвардейским значком пестрели разноцветные ленточки нашивок — свидетельство ранений — и планки боевых наград.
— Здравствуйте, Александр Егорович! Не узнаете меня?
Рябин пожал плечами.
— Извините, не припомню что-то...
— А вы вспомните случай с Баладжарами!
Рябин внимательно всмотрелся в стоящего перед ним парня.
— Так и не узнаете?
— Да нет... неужели? Конечно же, Анатолий?!
— Точно!
Они обнялись.
— Садись, Толя, расскажи, где ты теперь?
— Да ведь по вашим стопам пошел, Александр Егорович, мастер я в ремесленном училище, после того как отвоевал...
Он провел рукой по нашивкам. Перед Александром Егоровичем сидел серьезный, много повидавший на своем веку человек. В глазах его проглядывали и твердость, и грусть. Рассматривая его, Рябин мысленно перенесся в другое время. Трудно приходилось ему из-за этого парня. Он был негласным предводителем ватаги и, собрав вокруг себя отчаянных сорванцов, диктовал свою волю группе. Вначале Рябин пытался найти с ним общий язык, узнать его интересы, пытался втянуть в какие-то дела, связанные с работой. Все было безуспешно. Парень с усмешкой слушал мастера, молчал и продолжал делать по-своему, постепенно заражая примером непослушания других. И тогда Рябин решил дать бой.
...Уже несколько раз Анатолия приводила в училище милиция. Его ловили во время мелких краж то на толкучках, то на перепутье железнодорожного узла Баладжары. Шайка отчаянных сорванцов сшибала с вагонов засовы и грабила содержимое. И в каждый привод Рябин упрашивал милицию вернуть парня в группу.
— Парень неплохой, не запущенный. Получится из него человек, если как следует с ним поработать!
— Вот и поработали бы, — не без ехидства ответили в милиции, — пока вы там занимаетесь опытами по воспитанию, у нас из-за таких вот одни неприятности. В последний раз отпускаем под ваше поручительство! Если еще раз попадется — все! Больше с просьбами не приходите!
Анатолий слушал с понурым видом. Рябин видел, что парень отдает должное старанию, с каким мастер отстаивает его судьбу. Но все же больше всего его интересует только одно — как скоро он избавится от назойливых нравоучений и опять увидит поджидающих его на улице дружков.
Когда они остались вдвоем, Рябин поднял за подбородок голову подростка и, глядя ему в глаза, сказал дрожащим от сдерживаемой ярости голосом:
— Запомни, не позволю я тебе стать воришкой! И группу портить не дам! А сейчас пойдешь домой со мной вместе. Понятно?
Два дня прошли после этого случая спокойно. На третий день перед началом занятий Рябин обходил строй ребят на утренней линейке. Анатолий стоял бледный, с синяком под глазом. Руку он прятал за спиной.
— Покажи, что с рукой?
Парень не шевелился.
— Кому говорю — покажи!
Рябин с силой повернул к себе парня и увидел рассеченную ладонь. Из свежей раны сочилась кровь.
— Где это ты так? Опять в Баладжарах?
Анатолий молчал.
— У врача был?
Анатолий покачал головой.
— Он водочкой лечился! — хихикнул кто-то.
— А ну, дыхни!
Только теперь Рябин понял, почему Анатолий обычно непокорный, дерзкий, не желает поднять голову. От него пахло винным перегаром.
— Все! Ты свободен от занятий сегодня! К утру принесешь справку от врача!
Рябин видел, как радостно сверкнули глаза Анатолия. Не было сомнения: подросток стремится туда, где существует ложное представление о чести, а вызывающее поведение считается принадлежностью тех баловней судьбы, кому море по колено и закон не писан. Но теперь-то Рябину и нужно было, чтобы Анатолий направился к тем, с кем был связан помыслами.
После занятий Рябин вызвал комсорга училища и комсомольцев группы.
— Парня надо спасать! Если попадется еще раз, а это неизбежно, его ждет решетка.
— А может, так лучше, Александр Егорович, и в училище будет спокойнее!
— Лучше будет, если Анатолий станет человеком без помощи тюрьмы! Где там, в Баладжарах, они действуют? Кому известно? Я собираюсь туда, мне надо знать, где его искать. И еще одно: кто не трус и кто переживает за товарища, пойдет со мной!
Ребята переглянулись.
— Ну кто? Может быть, вам еще и в армии служить придется. Неужели и там струсите?
— Не трусим мы! Пойдем вместе с вами, Александр Егорович!..
— Ну, вот это другое дело, — повеселел Рябин. — Тогда времени терять не будем.
Долго пришлось бродить среди составов, под оглушительные свистки маневрирующих паровозов, прежде чем, наконец, они увидели Анатолия. Около него было несколько человек—трое взрослых и четыре подростка. Оглядываясь по сторонам, они, видимо, обсуждали, как ограбить очередной вагон. Рябин остановил идущих с ним комсомольцев.
— Стойте пока здесь и без моего разрешения ни во что не вмешивайтесь!
— Как же вы, Александр Егорович, один? Ведь у них небось ножи?
— Бывало и похуже, — коротко бросил Рябин и решительно направился к стоящим у состава. Увидев Рябина, они от неожиданности замерли, и тут он с торжеством отметил неподдельный испуг в глазах Анатолия. Рябин понял, что сейчас важно не упустить благоприятный момент.
Не обращая внимания на окружающих, Рябин схватил Анатолия за шиворот и с размаху наградил крепкой затрещиной, потом еще одной... Анатолий не сопротивлялся. Он обмяк, стал податливым.
И когда Рябин с силой толкнул его к комсомольцам, стоящим в отдалении, Анатолий послушно пошел за мастером. Рябин повернулся и, погрозив кулаком молча наблюдавшей за этой сценой группе у вагона, сказал:
— Я вас всех запомнил и если еще раз замечу у училища — пеняйте на себя!
В училище перед строем учащихся Рябин вывел Анатолия вперед.
— За грубое нарушение дисциплины, за позор, который ты навлек на своих товарищей и на честь училища, десять дней будешь чистить на кухне картошку. Теперь тебе к дружкам дорожка заказана, а перед товарищами вину предстоит искупить. Ничего не поделаешь, сам виноват!
...— А знаете, Александр Егорович, — вернул Рябина в настоящее сидевший перед ним молодой мастер, — я ведь ваш урок запомнил на всю жизнь. И послушайте, как мне это пригодилось на фронте, на передовой. Заняли мы на высоте оборонительные позиции. За нами лежал важный плацдарм, и немцы изо всех сил стремились выбить нас оттуда. Атака за атакой! Обстрел ночью и днем. А у нас патроны на исходе и помощи ждать неоткуда. И вот видим поднялись они цепью и идут прямо на нас. Что делать? Стрелять? Нечем... Уже видны оружие, перекошенные рожи... И не скрою, такой вдруг страх накатил, ну, думаю, все, прощай, Толик! Так и подмывает бросить все и бежать назад, только бы поскорее. И в этот момент вспомнил вас, Александр Егорович, как бесстрашно там, в Баладжарах, пришли вы ко мне на выручку, а ведь тоже было опасно. Понял я тогда: сбежать — значит предать и свою совесть, и Вас! ...В той рукопашной меня сильно ранили, но высоту мы немцам не отдали.
Он неторопливо достал плоский резиновый кисет с махоркой и вынул из нагрудного кармана гимнастерки сделанную из патронной гильзы зажигалку.
— Ну, а после госпиталя, когда приехал домой, пришел в управление и попросил направить мастером в училище. Направили в пятое... И вот с вами удалось увидеться...
Замечательное мастерство Рябина подарило стране многих интересных людей. С первых дней педагогической работы он понял: нельзя обучать юношу специальности, не заботясь о том, каким он станет человеком. Это первое и главное, простое и в то же время неимоверно сложное условие работы педагога. Рябин всегда чувствовал большую ответственность перед обществом, и, наверное, поэтому его старания не пропали даром. Сколько его воспитанников на фронтах и нефтеразработках получили правительственные награды! Мирза Ибрагимов, Кулам Кулиев — кавалеры ордена Ленина, Джафаров — ордена Трудового Красного Знамени, Баба Меджидов — ордена «Знак Почета». Эти ордена были заслугой и Рябина.
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!