Он не совершил подвига, не поставил рекорда, не сделал открытия. И тем не менее в Кемерове почти все знали Сергея Петровича Поленова. Он отличался умением увлекать собеседника независимо от его возраста, положения, профессии. И еще Поленов любил детей, а они ничто так не ценят, как искренность.
В числе рабочих-пятитысячников он окончил сначала рабфак, потом втуз, страстно увлекся поэзией. Вечерами в рабочем общежитии декламировал Блока, Маяковского, Есенина, Пушкина, Фета... Его могли слушать часами. В драматическом кружке не осталось ни одной не сыгранной им роли. Увлеченность театром и поэзией не мешали Поленову на трибунах недавно открытого (по тем временам гигантского) стадиона «Динамо» болеть за любимую команду, выкраивать часы для занятий боксом и силовой акробатикой. Но и этого было мало. Неугомонный Сергей Петрович не пропускал ни одного диспута в Политехническом музее. И все, чем он увлекался, выходило у него удивительно легко и весело.
В институте Поленов со свойственным ему азартом окунулся в мир техники, получил отличную инженерную подготовку. Год окончания института совпал с открытием училищ трудовых резервов, и Сергей Петрович с радостью согласился стать мастером производственного обучения в одном из железнодорожных училищ.
Поленов сразу стал любимцем и ребят, и педагогов. Он не скупился делиться своими знаниями и всегда умело использовал в преподавании форму игровых отношений, которая оживляет урок и пробуждает в юных душах любознательность.
Война изменила его жизнь. Училище закрыли, а Сергея Петровича направили в глубокий тыл для организации вагоноремонтных мастерских. Перед самым отъездом его пригласили в райком ВЛКСМ и поручили по прибытии на место обучить рабочей профессии группу трудных подростков, которую отправили вместе с ним. Многие из них побывали за решеткой, знали «законы» воровского мира; казалось невероятным, что найдется человек, способный воспитать из них людей, приносящих пользу обществу.
Пристроившись в углу теплушки и наблюдая за тем, как ребята мечут замусоленные карты, Сергей Петрович невесело размышлял: «Переделать их будет непросто...» Прикидывал, чем можно увлечь этих распущенных, равнодушно посматривающих в его сторону парнишек.
Контакты налаживались с трудом. Ребята неохотно вступали в разговоры и на все попытки Поленова заинтересовать их перспективой будущих дел только усмехались: «Для работы кони есть...»
Поленов выжидал. Вечером в продуваемом коробе теплушки тускло светил фитилек коптилки, сооруженной из пустой бутылки. Под дребезжащий звон вконец расстроенной, видавшей виды на своем веку гитары предводитель группы подростков по прозвищу Пан жалостливым голосом тянул песню про воровскую долю. Грустный мотив переплетался со стуком колес, вызывая у Сергея Петровича чувство сострадания к искалеченным с детства ребятам и желание бороться за них.
Он достал баян. Накинул ремень на плечо, развернул меха и подсел к ребятам. Они потеснились. Сергея Петровича премировали баяном на заводе. За несколько лет он в совершенстве овладел клавиатурой инструмента. Поэтому без труда сыграл нехитрую мелодию Пана, и звуки его баяна заглушили дребезжание расстроенной гитары. Это был первый шаг к признанию его «своим парнем». Сергей Петрович не стремился подорвать авторитет Пана в глазах остальных ребят, наоборот, он признавал его лидером и, обращаясь к нему, всегда выслушивал с подчеркнутым уважением. Такая тактика приносила плоды. К Поленову привыкли, перестали стесняться и иногда даже совещались в его присутствии. Настала пора перейти в наступление. Случилось это на одной из остановок. Когда, замедляя ход, поезд подходил к небольшому полустанку, Поленов почувствовал неладное. Ребята, сгрудившись вокруг Пана, что-то замышляли. Пан шепотом отдавал распоряжения, изредка бросая косые взгляды в сторону Сергея Петровича. Поленов сразу сообразил, в чем дело, и, когда поезд, вздрогнув несколько раз, замер, первым соскочил на землю и быстро задвинул засов вагона.
— Из вагона никто не выйдет! Воровства не будет! — крикнул он хриплым от волнения голосом.
— Ты об этом пожалеешь! — грозили из вагона. Сергей Петрович прекрасно понимал, какую рискованную игру он затеял. Однако другого выхода не было. Два часа, длиной в целую жизнь, он не отходил от вагона, слушая, как бесновались, колошматили в стены и проклинали его там, внутри. Когда поезд мягко тронулся с места, он быстро открыл дверь, прыгнул к теплушку и прижался к стене. Прямо на него с финкой в руке шел Пан, за ним плотно теснились остальные. По вагону валялись разбросанные вещи Поленова, в углу широко раздвинул меха растерзанный баян.
— Ну, что ж, — произнес Пан, — прощайся с мамочкой, куковать тебе, дружочек, в овраге под насыпью!
В спортивном кружке Поленова всегда хвалили за моментальную реакцию. Не подвела она его и сейчас. Мускулистой пружиной его тело метнулось навстречу Пану. Мгновенный удар — и тот оказался на полу. Держась за кисть, он громко выл: «Рука... Сломал... дьявол!»
Поленов швырнул выбитую финку в дверь и, обращаясь к застывшим в изумлении ребятам, спокойно произнес:
— Есть еще желающие?
Желающих не было.
Сергей Петрович нагнулся над Паном, взял руку. Тот завизжал:
— Пусти, все равно убью!
Не обращая внимания на его вопли, Поленов потрогал кисть:
— Вывих. Надо выправлять. Держись!
Он с силой дернул Пана за руку. Тот скорчился от боли. Что-то хрустнуло, и Сергей Петрович выпрямился: — Сам полез! Но теперь все в порядке. Будешь нормально работать.
Оглядев разбросанные вещи, вздохнул.
—А баян зря разорили. Скучно без него будет. Но ничего, приедем — почините, я научу, как это сделать.
С этого дня их отношения изменились. Теперь на остановках он показывал им приемы борьбы и бокса. Ребята смотрели на него зачарованными глазами, и только Пан с рукой на перевязи угрюмо держался в стороне.
Но Сергея Петровича это не смущало. Как-то раз он подозвал Пана:
— Иди сюда!
— Чего еще?
— Хочешь знать, как я тебя «приземлил»? Смотри, как надо защищаться от неожиданного нападения.
Ребята все больше проникались доверием к этому человеку, доброжелательному, справедливому. Он рассказывал о своей жизни, читал стихи, пел под гитару. В их памяти еще жили притоны, детприемники и колонии. Но теплые слова, внимание, откровенные и увлекательные беседы — с этим они познакомились впервые. Они привыкли путешествовать в угольных ящиках, на подножках и буксах. Сергей Петрович тоже много ездил по стране, но в кабине тепловоза, устройство которого он знал до винтика. Он задавал вопросы-головоломки, сам на них отвечал, и все вместе дружно хохотали над простыми объяснениями, на первый взгляд, небывалых явлений.
Тянулись дни долгого пути. Попыток воровать больше не было. Незаметно исчезли и карты. Это была его первая победа. На далекую сибирскую станцию они прибыли единой, крепко спаянной семьей.
Длинный, прокопченный барак с выбитыми стеклами, заткнутые тряпьем окна, земляной пол, набитые соломой мешки, заменяющие матрасы, — это все, что могли предложить в депо приехавшей из Москвы вагоноремонтной бригаде. Сергею Петровичу выделили место в рабочем общежитии. Но он наотрез отказался. Его желание делить с ребятами все невзгоды не осталось ими незамеченным. С этой минуты они были неразлучны: в пакгаузах, оборудованных под вагоноремонтные мастерские, на запасных путях, где дружно толкали тележки от поврежденных вагонов, в рабочей столовой, где вместе хлебали пустые щи... Вместе топили старенькую «черную» баньку. Вечерами благоустраивали барак, грозивший рухнуть: ремонтировали печи, настилали полы, укрепляли стены. Сергей Петрович ложился позже всех, вставал первым. Он лично проверял одежду ребят, следил за чистотой. В мастерских не только объяснял и показывал, но и работал сам, брался за самую грязную работу. Обугленные, изуродованные в огне бомбежек вагоны преображались в стенах мастерской. Из ее ворот пыхтящий паровозик выводил возрожденные, отделанные светлым тесом составы. Они катились по стальным путям, разнося славу о ремонтной бригаде Поленова. О работе мастерской заговорили в городе. Всю бригаду зачислили в ремесленное училище. Теперь они щеголяли в новой форме, жили в общежитии училища и не только работали, но и учились.
Вечерами, после утомительного дня, когда ныли натруженные руки, Сергей Петрович читал стихи. И каждое слово западало в душу ребят, открывая им ранее неведомый мир красоты человеческого творчества. Газета стала еще одним открытием в их жизни. И если вначале, когда Сергей Петрович разворачивал газетные листы, многие скучали, то вскоре ребята стали с нетерпением ожидать новых сводок с фронта, которые он ежевечерне читал перед тем, как они расходились по своим постелям.
Это была еще одна победа. Но торжество было впереди. Когда самый маленький из ребят как-то не выдержал трудностей и расплакался, вся группа подняла его на смех, И сам Пан, встряхнув малыша за шиворот, сказал:
— А что, думаешь, Сергею Петровичу легче? Ему потруднее твоего достается!
Но истинная радость педагогического успеха пришла к Сергею Петровичу позже. Однажды в мастерскую ребята пришли без Пана. Встревоженный Поленов узнал, что Пан заболел, и помчался в общежитие. По дороге он взял в столовой порцию сахарных помадок. В спальне его встретил одетый Пан с больничным листом в руке. Увидев Сергея Петровича, он смущенно спросил:
— Можно мне на работу? Зачем этот бюллетень?
Предводитель ватаги, сорвиголова, числящийся во всех детприемниках неисправимым малолетним преступником, стоял перед Сергеем Петровичем потупив глаза, по-детски переминаясь с ноги на ногу. Сергей Петрович крепко обнял Пана и бережно повел к кровати, заставил лечь и, положив руку на пылающий лоб парня, с нежностью произнес:
— Дорогой мой человек!..
...Группа окончила училище. Ребят с нетерпением ждали на кемеровских заводах. Их звала большая жизнь. Окончание училища совпало с окончанием ремонта 231-го вагона. За пять месяцев напряженного труда поленовцы вывели на пути пять восстановленных составов. Поленову дали в училище новую группу. Она была ничуть не легче его первенцев, хотя на этот раз в ее составе были девочки. Сергей Петрович, как и прежде, первым приходил в цех, осматривал каждое рабочее место, лично проверял ключи, поковки, клещи, молотки, чтобы все было под рукой у его питомцев, чтобы не отвлекались они бесцельно, тратя драгоценные минуты.
И по-прежнему Сергея Петровича видели в городском управлении, отделах исполкома, городском театре, где он говорил директору:
— Кому же еще показывать спектакль, как не тем, кто учится и работает для фронта? Есть ли у вас в городе другой такой благодарный и заслуженный зритель?
Когда пятнадцатилетняя девчушка из его группы пришла на работу в тридцатиградусный мороз в сшитой ею самой тряпичной обуви, он добился приема у председателя исполкома, привел ее в кабинет, а в училище она уже вернулась... в добротных ботинках! Она долго не уставала рассказывать всем, какой у них замечательный мастер — Сергей Петрович Поленов!
Да он и был таким, этот человек, чье сердце билось для добра, человек, который в горькое для людей время делал детей счастливыми и сам вместе с ними радовался их счастью!
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!