Не всегда специальность связана с призванием. Порой долгий путь лежит меж профессионалом и тем, кем хотел стать человек в юности. Кто-то, сбившись с пути, так и идёт по ухабистой, но широкой дорожке, волоча за собой камень несоответствия, а кто-то, несмотря на пройденный маршрут, возвращается на узкую тропку, ведущую к мечте.
В 60-е годы XX века в одной московской школе преподавал русский язык, литературу и английский Учитель, совсем недавно вышедший из стен педагогического института. За несколько минут до окончания урока он говорил: «А теперь стихи», – и читал Заболоцкого, Пастернака, Слуцкого. Этот учитель – Георгий Исидорович Полонский.
***
Георгий Полонский родился в 1939 году в Москве. Ещё в юности занялся литературным творчеством. В старших классах увлёкся филологией и даже выиграл олимпиаду по русскому языку, проводимую МГУ.
С такими талантами ему прямая дорога в Московский государственный университет, но судьба бывает жестока. На вступительных экзаменах молодого Полонского завалили, даже не разрешив подать апелляцию. Тогда будущий драматург уезжает в Минск. Проучившись там семестр, переводится в Московский областной пединститут имени Н.К. Крупской.
В 1959 году Полонский знакомится с Роланом Быковым и становится заведующим литературной частью при МГУ. Тогда же пишет первую пьесу «Сердце у меня одно».
Окончив педагогический институт, молодой драматург пошёл преподавать в школу. Но чувство, что это чужой путь, всё время преследовало его. В 1965 году он завершает педагогическую деятельность и идёт на сценарные курсы, возвращаясь на ту тропинку, на которой начинал свои шаги в литературу.
Такой зигзаг! Однако опыт, приобретённый во время работы с детьми, не пропал даром, а вылился в три киноповести о школе, о которых пойдёт речь далее.
Фильм «Доживём до понедельника» появился на экранах в 1968 году, а в 1977 была написана повесть.
На первых страницах читатель встречает Мельникова Илью Семёновича. На фоне серого пейзажа герой кажется почти бесцветным. Но чем шире разворачивается сюжет, тем ярче становится его образ.
Принципиален и сух; ироничен и эрудирован; резок и нетерпим к необразованности: отсюда такая реакция его на письмо отца Светланы Потехиной, отсюда и рассуждения о пользе бумаги, когда он решает покинуть школу, отсюда и грубое замечание, сделанное учительнице начальных классов за вульгарный глагол «ложат». Он играет на фортепьяно, много читает, рассуждает и всё время находится в философском поиске.
Где особенно ярко может проявиться учитель? Конечно, на уроке. И мы видим урок, посвящённый лейтенанту Шмидту. В страстном волнении Илья Семёнович рассказывает о том, кто же такой лейтенант Шмидт. Рассказывает так, что в классе стоит тишина, а ребята слушают со вниманием, завоевать которое у подобной аудитории непросто.
Слушает и Наташа Горелова – бывшая ученица, а теперь и преподаватель английского языка. Мягкая и лояльная, она совершает ошибку из-за неумения держать дистанцию... а может, из-за резкого её увеличения?.. Но ошибка не беда, если есть шанс её исправить. И вот мы видим молодую учительницу, выбежавшую во двор на поиски ребят, чтобы... извиниться. Неслыханная редкость в советской школе (да и в наши дни редко можно увидеть учителя, готового извиниться перед учениками).
С помощью Наташи читатель узнаёт, какой была школа семь лет назад.
«Моё представление о счастье... Надо же! Нам Светлана Михайловна таких тем не давала, мы писали всё больше про типичных представителей», – замечает бывшая ученица.
И вот суббота. Влюблённая в Мельникова Илью Семёновича Наташа напрашивается на урок, придя ради этого на час раньше. И он, приняв это за Поступок, позволяет ей остаться. Мы видим глаза Наташи, огромные, молитвенно глядящие на своего учителя.
А учитель достал из портфеля книгу «Подсудимые обвиняют» и хотел что-то прочитать, но не успел. В класс вошёл директор и Светлана Михайловна, от которых мы узнаём, что некто сжёг сочинения 9 «В» и оставил нелепую записку преподавательнице словесности. А какой предстаёт она на страницах повести?
Светлана Михайловна – учитель, не знающий ничего, что выходит за рамки школьной программы; застёгнутый на все пуговицы и не готовый принять того, что заставляет думать и вникать в ситуацию, пытаться понять.
Так случилось и с сочинением Нади Огарышевой. Счастье в любви, написала девочка, чем ненароком задела учительницу, которой уже не обрести этого счастья. Оттого и возмущена она. Оттого и не в силах ответить на вопрос ребят: «Ну и что?».
Потом, в разговоре с Наташей, она назовёт это сочинение «душевным стриптизом», попутно отметив, что девочка права, но не её ума это дело.
Именно срыв учительницы на уроке станет катализатором событий, которые продолжат течение повести. Неловкой шуткой обидит Костя Батищев – явный лидер класса, самовлюблённый скептик, насмешливый и едкий – Надю Огарышеву. Выведет принцип написания сочинений Генка Шестопал – парень небольшого роста, угрюмый, неприметный, но с большой душой, готовой бороться за справедливость, рискуя собой ради счастья 9 «В».
Нарушитель выявлен. И вот в классе директор Николай Борисович, совхоз, как он сам себя называет, Светлана Михайловна, Наталья Сергеевна и Мельников. И теперь ему, Мельникову Илье Семёновичу, предстоит решить, что делать дальше. И он решает.
На заключительных страницах читатели видят двух учителей, горячо спорящих о призвании педагога. И звучит фраза, которая лучше всего передаёт позицию Ильи Семёновича Мельникова. Звучит ответом на истеричное: «Кому это я должна доказывать?!». Звучит горячо и немного пафосно (в самом хорошем смысле этого слова): «Им! Каждый день. Каждый урок. А если не можем, так давайте заниматься другим ремеслом. Где брак дешевле обходится...».
Вот он – путь учителя. Здесь и его задачи. Здесь и его роль. Здесь и смысл работы его. Понять, научить, убедить. И это – минимум. Но минимум часто невыполнимый. Так пишет о школе драматург Георгий Полонский, но не останавливается на одной повести – не может остановиться.
В 1972 году на экраны выходит фильм «Перевод с английского», сценарий которого был написан в соавторстве с Н.Г. Долининой. Спустя восемь лет появляется и повесть.
Представьте себе двух учителей, преследующих разные цели: одному надо получить зачёт и навсегда забыть о школе, а второму – не потерять связи с классом, к которому он так привязан. А возможно ли, что юноша, мечтающий только о зачёте, станет настоящим педагогом?
«Конечно, нет», – усмехнутся скептики. «А вдруг?» – засомневаются романтики. «Может!» – отвечу я. Всё возможно, если захотеть, если поверить, если вдохнуть жизнь. На этом строится сюжет киноповести «Перевод с английского».
Молодой человек впервые приходит работать в школу. Урок проведён с математическим блеском, о чём узнаём мы из живого его обсуждения. Здесь впервые мы и видим Дудина Виталия Павловича, талантливого математика, абсолютно равнодушного к профессии педагога.
Первый разговор его с ребятами состоится на лестничной клетке, где подростки раскуривают сигару. Внимательный читатель сразу заметит, что не запомнил студент Дудин фамилий учеников, с которыми ему предстоит работать.
Иного склада Виолетта Львовна. Восторженная, самозабвенная. Она читает Чехова, декламирует стихи и полна романтики. Незамутнённая чистота души преподавательницы проявляется в вечной улыбке, обращённой к ученикам, в детской голубизне глаз, в «наивном каллиграфическом почерке», каким выводится тема урока «A letter to my foreign friend», в лирических отступлениях, над которыми посмеиваются ученики.
Для неё педагогический такт – основа преподавания. Мы видим это в ситуации, когда письмо от «американского друга», адресованное Лёне Пушкарёву, являет собой лишь жалкую фальсификацию.
Виолетта Львовна стояла перед выбором: уличить ученика во лжи или помочь ему, не дать погаснуть интересу, охватившему класс, подобно огненной вспышке: «...Она затруднялась, словно решая некий ребус, чему-то сопротивлялась, спорила с чем-то. И вдруг посветлела – решила, видимо».
Она сделала выбор в пользу мальчика. С волнением припомнила Испанию 36 года, вспомнила о статье, опубликованной в «Комсомольской правде». Педагогическая романтика... как часто мелькает она на страницах киноповестей Георгия Полонского.
Торжественная от того, сколько внимания принесёт письмо её предмету, пусть даже путём фантазии, Виолетта Львовна делает то, что сразу отметает все нотки недоверия у ребят: она целует Лёню.
«Нигде, кажется, не сказано, что педагог не имеет права поцеловать своего ученика!» – замечает она, читая недоумение на лицах учеников.
Нигде не сказано, значит, можно. Значит, неправда это, что учитель должен быть застёгнут на все пуговицы, нелепица!
Но иллюзия связи с учениками мистера Грифитса, как паутина при сильном ветре, была развеяна сквозняком равнодушия постороннего в школе лица – Виталия Павловича Дудина, раскрывшего тайну «Американской трагедии». Он не понял, он не придал значения этой истории.
А меж тем ребята, поперхнувшись от горечи правды, которая, как известно, «лучше всякой лжи», решают объявить войну «лгуну» Пушкарёву. А каким же встречается он нам на первых страницах?
Худенький невзрачный мальчик, желающий подружиться с одноклассниками. Но как меняется его образ, когда ему доверяют прочитать письмо, когда в него верят. Полонский и Долинина позволяют себе изменить описание мальчика, показав таким образом, что происходит с человеком, когда он получает свою частицу внимания: «Невзрачный – кажется, так мы представили Лёню Пушкарёва вначале? Ничего подобного, характеристика отменяется. Вдохновение, ответственность, собранность, гордость и к тому же шалое что-то – всё это светится на его лице. Это его звёздный час!». И вот она плата за этот звёздный час.
Кому стало легче от этой правды? Пожалуй, только одному человеку – Андрею Коробову. Коробов – беленький, очень хорошенький мальчик с лучистой улыбкой. Такое описание дают нам авторы киноповести. Но, как известно, внешность обманчива. Этот самовлюблённый эгоист, такой же фантазёр, сумевший подогнать под свой каблук если не весь класс, то большую его часть.
Мы недаром назвали Коробова фантазёром: на первых страницах мы видим, как он достаёт жвачку иностранного производства и предлагает ребятам, как рассказывает об отце, работа которого является «государственной тайной».
Но авторы приоткрывают читателям завесу и показывают нам новую ультрасовременную гостиницу, из которой выходят иностранцы и возле подъезда которой крутится уже известный читателю Андрюша Коробов. Он знакомится с иностранными туристами и производит обмен «ценностями» – отсюда фирменные штучки в его карманах.
И наступил день, когда всё вернулось на круги своя. Читатель видит, как спорят две девочки Галя Мартынцева и Тамара Петрова о том, кто же такой Лёня Пушкарёв: сказочник-фантазёр или «брехун».
Виолетта Львовна просит ребят не спешить с выводами. Она предлагает им отменить урок английского и просто поговорить «О доблестях, о подвигах, о славе... – как сказал поэт. А я добавлю: о лжи, о правде, о фантазии!».
Но до разговора далеко, а перед нами проходит ряд издевательств над Лёней Пушкарёвым. И только сейчас, кажется, Виталий Павлович Дудин осознаёт, что недопустимо в работе учителя деление на чёрное и белое.
Всё ещё надеясь получить зачёт по теории педагогики, он листает надоевшую ему книгу, лезет в оглавление, чтобы показать Виолетте Львовне, что нет в учебном пособии ни главы «О вранье», ни главы «О фантазии». Но она лишь неодобрительно кивает: «Закройте это. Вы бы лучше Пушкина вспомнили, у него есть золотая строчка: «Над вымыслом слезами обольюсь...» Слезами – стало быть, это серьёзно и возвышено! Да, фантазия. Да, игра, не более того. Но она родилась из наших сегодняшних тревог, она летела на помощь кому-то, её не страшили расстояние и границы... А разбилась она о Вашу насмешку! ...Вы ж тут временно, вам бы только зачёт – с какой же стати придавать значение всяким сказкам?!».
После резкого выпада Виолетты Львовны читатель узнаёт, почему Виталий Дудин поступил в педагогический институт. Потому что в него, оказывается, поступить куда проще, чем в любой другой вуз. Они говорят о таланте, о счастье, о романтике, а меж тем уже восемь минут, как начался урок, а учеников ещё нет. И не придут они, ведь урок «отменили».
От насмешки их, от перевёрнутой ими фразы Виолетте Львовне становится плохо. И первый урок морали предстоит провести Виталию Павловичу Дудину, студенту, которому всего-то нужен маленький зачёт в синенькой книжке.
Но что это? Где наш сухой интеграл с усмешкой на губах? В классе шум, но он говорит сурово, яро, живо. Мы видим то, чего не было прежде в этом молодом человеке. Мы видим педагогическую страсть в нём.
«Неужели, для того, чтобы вы стали людьми, кто-то должен жертвовать своим сердцем?» – резко спрашивает он. Спрашивает, утверждая. Вот она формула истинного педагога, которую вывел Виталий Дудин после долгих, мучительных размышлений.
Но вопрос о субординации не решён. Нужна она или нет? В педагогических вузах учат, что нужна. Именно дистанция эта позволяет ученикам чувствовать грань, которую нельзя переступать. Грань, за которой скрываются проблемы в плоскости учитель-ученик. Но не будем спешить: слишком сложна работа педагога, чтобы можно было работать по инструкции, прописанной в учебном пособии, что хорошо прослеживается в повести «Перевод с английского».
Но всегда ли сужение дистанции идёт на пользу? Об этом рассуждает Полонский в третьей своей киноповести.
В 1975 году Георгий Полонский пишет сценарий, а затем киноповесть «Ключ без права передачи», а в 1976 году одноимённый фильм выходит на экраны телевизоров.
В школе новый директор – Назаров Кирилл Алексеевич. Сухой, правильный. Военный в отставке.
Педагогический коллектив ждёт перемен. С волнением ждёт их и Марина Максимовна – преподаватель словесности, любимица ребят. Сочинения на вольные темы, споры на уроке, когда нет ни учителя, ни учеников, а есть коллектив единомышленников, в трудном поиске добирающихся до истины. Что-то романтическое, лицейское есть в этом кружке ребят, обступивших свою учительницу.
Но не всё так безоблачно, как может показаться на первый взгляд. Кто хоть раз становился свидетелем закулисной жизни школы (когда ученики разошлись по домам, а учителя собрались в кабинете за чашкой чая, чтобы поговорить о наболевшем), тот знает, что любимец ребят нередко становится изгоем в обществе бесталанных педагогов.
Особенно ярко представляет эту группу Эмма Павловна («Голгофа», как прозвали её ребята за истеричную фразу: «Я иду к вам на урок, как на Голгофу»). Она также, как и Светлана Михайловна из повести «Доживём до понедельника», разбирается лишь в том, что ограничено школьной программой, а оттого любые вопросы «не по теме» ставят в тупик, раздражают, злят (вспомним вечный её конфликт с Женей Адамяном).
Добродушная, хозяйственная, цветущая, она превращается в закомплексованного тирана, стоит ей войти в класс. Мучаются ребята – им скучно, нудно, неловко, но главное – мучается и сама учительница, которая не заинтересована ни в своём предмете, ни в педагогическом поиске.
А тем временем новый директор изучает нормы педагогики по единственной книжке, данной ему Мариной Максимовной. Януш Корчак «Как любить детей». Неужели это всё? По мнению Марины – да. Всё начинается с любви, писал поэт... получается, талант учителя тоже?
«Вот «Баба Сима» считала, что хорошая школа - учреждение лирическое!» – Замечает Марина Максимовна, вспоминая о своей наставнице. С любовью и грустью вспоминают Серафиму Осиповну (бывшего директора школы) и ученики, уверенные, что никто не сможет справиться лучше её. Так часто бывает, когда к власти приходит новое начальство, и долго-долго можем слышать мы в потаённых углах воспоминания о безвозвратном прошлом.
Вопрос о профессионализме Марины Максимовны особенно остро встаёт в тот момент, когда в руки директора попадает магнитофонная запись, сделанная на дне рождении Юли Баюшкиной.
Юля Баюшкина – девочка, желающая избавиться от родительской опеки. Эгоистичная, привыкшая добиваться своего и безмерно любящая свою учительницу. Снова не сойдясь с родителями во мнениях, она в знак протеста отправляется к Мариночке, как ласково называют её ученики, о некоторых из которых следует сказать чуть подробнее.
Женя Адамян – парень на всё имеющий своё мнение. Он любит задавать вопросы не по теме, желая охватить больше, а зачастую поставить учителя в неловкое положение.
Алёша Смородин – отличник, правильный, справедливый, идейный, как называет его Майданов – мальчик неблагополучный, стоящий на учёте в комнате милиции и единственный, кто не верит Марине. Из этого-то неверия и разгорается огонёк страстей в дальнейшем повествовании. Именно его идеей было задать Марине Максимовне провокационные вопросы, которые случайно оказались на магнитофонной записи.
И вот запись в руках у Назарова и теперь только ему решать, что делать. А он не готов делать поспешных выводов.
Содержимое записи вызывает очередной спор о работе учителя среди талантливых и бесталанных педагогов. Нельзя смешивать личную жизнь и работу, возмущается Эмма Павловна – «Здесь просто не получается выключить станок и уйти!» – вступает в разговор Марина Максимовна.
Кто-то пытается успокоить её, но где там! Стараясь защитить ребят и Марину, вступает в спор и физик Олег Григорьевич – Педагог настоящий, сильный, восторженный, умеющий заинтересовать, но уверенный, что не учитель он вовсе.
«Да что за новость, друзья? Прозвища, оценки учителям… Это началось в древнейшей из школ и пребудет вовеки! Слишком лёгкая была бы у нас жизнь, если б оценки ставили только мы…»
Вот они, Учителя, которых по пальцам пересчитать. В их руках ключ от ученических сердец. Но нельзя назвать Марину Максимовну победительницей в этой истории. Нельзя назвать и проигравшей.
Юлия Баюшкина научилась решать свои проблемы самостоятельно, запись исчезла стараниями Назарова Кирилла Алексеевича. Но, несмотря на благополучное разрешение ситуации, напрашивается неприятный вывод: нельзя вести урок с блеском, не вызвав зависти коллег; нельзя любить учителя так сильно, как делает это Юля Баюшкина; а главное, нельзя допускать близкого общения с учениками, чтобы не накликать беды, не запятнать репутации. Кажется, вопрос субординации решён. К такому заключению приходит автор повести.
Три киноповести о школе. Три отправные точки. Три галереи образов. Образов, перекликающихся меж собой, что позволяет разделить героев на несколько групп, присвоив каждой достойное звание.
Мы видим учителей.
Талантливых педагогов: Мельникова Илью Семёновича и Наташу – Виолетту Львовну – Марину Максимовну, «Бабу Симу», и Сумарокова Олега Григорьевича, читающих стихи, рассуждающих, стремящихся понять, разобраться, влюбить ученика в свой предмет, знакомых с диалектикой и философией жизни.
Видим мы и псевдоучителей: Светлану Михайловну и Бориса Николаевича – Дудина Виталия Павловича (находящегося, впрочем, на периферии, как и Назаров) – Эмму Павловну.
Проходят перед нами и ученики.
Самовлюблённые лидеры класса, прекрасно знающие себе цену: Костя Батищев – Андрюша коробов – ... в третьей киноповести явного лидера не найдётся. Вероятнее всего потому, что лидером этим является Учитель – Марина Максимовна.
Борцы за справедливость, мечтатели, готовые пойти на авантюру ради тех, кто рядом: Генка Шестопал – Лёня Пушкарёв – Адамян, Смородин, Майданов.
Проплывают перед нами и образы учениц.
Девочки, разные по характеру, но явившиеся тем грузом, который перевешивает чашу весов повествования: самовлюблённая Рита Черкасова и честная Надя Огарышева – равнодушная Тамара Петрова и преданная, горящая сердцем Галя Мартынцева – избалованная, но искренне любящая Юля Баюшкина.
О трёх отправных точках тоже следует сказать чуть подробнее. Три отправные точки – три записи.
В «Доживём до понедельника» – это искреннее сочинение Нади Огарышевой, долетевшее запиской Генки Шестопала. В «Переводе с английского» – письмо от американского друга Лёни Пушкарёва. И аудиозапись (но тоже запись!), сделанная на магнитофон Юли Баюшкиной, – в киноповести «Ключ без права передачи».
Три галереи образов, три отправные точки, гнетущий мотив ухода из школы и решение, принять которое было нелегко, – всё это доказывает, что невозможно рассматривать эти киноповести раздельно, ибо герои повторяют себя, преображаются, меняют имена и фамилии, но продолжают контрастировать: талант и бесталанность, мечтатель и скептик, предвзятость и справедливость.
***
«А теперь стихи!», – говорит молодой учитель с чёрными вьющимися волосами и скрытыми за линзами очков серьёзными глазами, закрывая журнал. И звучит, льётся по кабинету молодой голос, проникают прямо в душу стихи Заболоцкого, Пастернака, Блока...
Работа в школе помогла Георгию Полонскому разобраться в том, что происходит внутри педагогического коллектива. Увидеть то, что не разглядит даже самый внимательный ученик. Зигзаг судьбы – вот он толчок к поиску сюжета и образов, забыть которые невозможно.
Если вам понравилась статья, ставьте класс и подписывайтесь на мой канал :)