Евгений Александрович пообещал мне статью о женских характерах в русской литературе. От Татьяны Лариной до Аксиньи, так сказать.
– Уезжаю на тёплое море... Делать будет нечего, вот и займусь статьёй...
Служил я тогда редактором отдела критики в «Литературной России». Пошёл хвастаться главному редактору: сам Евтушенко статью обещал!
– Держи карман шире, – вздохнул главный. – У него слово – олово. Сам дал, сам и назад взял.
Через неделю после этого разговора я с женой и дочерью отправился отдыхать под Сухум. Там в посёлке Гульрипш был замечательный дом творчества «Литературной газеты», куда мы ездили каждое лето до начала войны в Абхазии. Только прибыли и разместились, заявился Николай Новиков, работавший тогда в «Литературной газете». Он с семьёй уже неделю жил в Гульрипше. С Николаем мы, отдыхаючи, обычно играли до одури в шахматы и, чего греха таить, выпивали. Николай предложил мне сходить за арбузами, которые продавали буквально у ворот дома творчества.
Гора арбузов, стол с весами, продавец с усами. Пока мы отстояли небольшую очередь, подъехал велосипедист. На руле висело несколько матерчатых сумок – по всей видимости, с продуктами. Я вгляделся и несколько изумился:
– Здравствуйте, Евгений Александрович! Вы же сказали, что уезжаете на тёплое море?
– А это что? – потыкал Евтушенко перстом в голубой морок в ста метрах от нас. – Вы, вижу, арбузами запасаетесь. Для жён с детишками? Хвалю. Только возьмите на всякий случай ещё один арбузик...
Он что-то пошептал на ухо абхазу за столом с весами, тот вытащил из-под импровизированного прилавка гранёный стакан и протёр его несвежим белым фартуком. Евтушенко спрятал стакан и пошёл к морю. Я взвалил на плечи две авоськи с семейными арбузами, а Коля понёс ещё один большой «фрукт» перед собой. Евтушенко бросил велосипед на песок, достал из сумки бутылку, заткнутую то ли палкой, то ли кукурузной кочерыжкой, сунул ноги в воду и принялся кромсать перочинным ножичком арбуз.
– Простите, коллеги, что так навязчиво предлагаю своё общество...
– Для нас это большая честь, Евгений Александрович, – сказал Николай.
– Тогда держите... – живой классик набулькал почти полный стакан бьющего по ноздрям напитка. – Не извольте сомневаться – натуральный продукт, беру только у проверенной старушки.
– Третий дом от дороги справа, – кивнул Николай, посмотрев напиток против солнца. – Действительно, проверенный кадр. Тогда – за нашу замечательную литературу!
Быстро, словно торопясь на пожар, мы выпили бутылку чачи. Наскоро закусили арбузом.
– Спасибо огромное, ребята! – сказал Евтушенко, поднимаясь и устраивая на велосипеде сумки. – А то даже выпить не с кем, женщин – полон дом...
Вечером мы с жёнами и детьми отправились в гости к Георгию Дмитриевичу Гулиа. Он приглашал нас ещё в Москве. Георгий Дмитриевич тогда работал в «Литгазете» и был прямым начальником Николая.
Проходили улицей из частных домов. Возле двухэтажного особняка с балконом Николай приостановился и сказал мне:
– Не обманул Евгений Александрович! Действительно, полон дом.
На балконе сохло, наверное, с десяток купальников разного цвета и размера. Это был, как оказалось, дом Евтушенко.
Статью о женщинах он написал и принёс мне осенью. Она целиком посвящалась Жаклин Кеннеди. Я вспомнил перст поэта: а это что? Не море? Не женщина? Ну, если только не совсем русская...
P.S. Нашёл в интернете много снимков Гульрипша, в том числе, сожжённый дом Евтушенко, разграбленный дом Гулиа и руины жилищ других знаменитых людей. Дом творчества почти уцелел. Почти... Руины стоят, как напоминание о человеческом звероподобии.
Окончание следует
Вячеслав Сухнев
Иллюстрация:
http://photos.wikimapia.org/p/00/03/85/47/67_big.jpg