«Реальное время» продолжает рассказывать о главных сюжетах истории Казанского ханства.
К середине 80-х годов XV века в Казани шла активная борьба за ханский трон. Она началась как внутренний конфликт, когда различные группы знати поддержали разных сыновей умершего в 1479 г. хана Ибрагима б. Махмуда (Мамотяк, Махмутек): одна, проногайская — Али б. Ибрагима (Ильгам, Алегам; Али был сыном от первой жены хана, Фатимы), другая, промосковская — его сводного брата Мухаммед-Амина б. Ибрагима (Мухаммед-Амин был сыном от второй жены хана, Нур-Султан).
Процарствовав пять лет после смерти отца, Али в конце 1484 — начале 1485 гг. был смещен, и на казанском троне в первой половине 1485 г. оказался Мухаммед-Амин. Во второй половине 1485 г. Али вернулся к власти (причем на этот раз уже при поддержке Москвы; Мухаммед-Амин при этом бежал из города), вновь был смещен (в 1486 г. в Казани находился Мухаммед-Амин), а в 1487 г. появился с ногайскими войсками и «согнал с Казани» брата. Мухаммед-Амин вновь бежал в Москву. В июле этого же 1487 года московские воеводы в результате прямых военных действий взяли город (обложенные тесным кольцом осады, казанцы капитулировали) и опять водворили в ханском дворце Мухаммед-Амина — на этот раз надолго. Над Казанским ханством был установлен некий вид московской «опеки», продолжавшийся до 1505 г. Иван III после этого события принял титул «князя Болгарского». Основной сутью новых векторов взаимодействия были «братские» отношения Москвы и Казани, а также желание перевести под контроль Московского государства внешнюю политику и вопросы престолонаследия Казанского ханства.
Москва активно принимала участие в позднезолотоордынских политических перипетиях: в указанном мной случае она попеременно поддерживала то одного, то другого кандидата — не отличалась принципиальностью, как, впрочем, и сами ханы обращались то в Москву, то к Ногаям. Военное завоевание Казани в 1487 г. позже стало для московских идеологов правовым основанием для претензий на ханство как на свой «юрт»: мол, эта земля наша издавна, так как Иван III ее еще в 1487 году «саблею взял». Впрочем, если бы факта военного захвата не было, подобное «основание» несложно было придумать, как это и было проделано в случае с Астраханью (так называемая «тмутараканская» легенда — версия о тождественности названий «Тмутаракань» и «Азторокань», которая возникла для обслуживания политических интересов, с целью обосновать притязания Москвы «на старинные русские Тмутараканские земли»).