Давиду Таубкину 85 лет. Он говорит с водителями такси по-английски, всегда приходит на час раньше и заканчивает свои лекции для израильских школьников минута в минуту. Им он рассказывает свою историю.
Давид родился в Минске в 1933 году в семье врача Арона Таубкина. Мать, Розалия, работала преподавателем, старшая сестра Лида училась в школе. Давид проводил дни с друзьями по двору и няней Лёней.
Когда началась война, Давиду было не страшно, а интересно. Он верил, что вскоре советские войска разобьют немцев, а победа дастся малой кровью. Но уже через несколько дней Минск практически сравняли с землей бомбами. Давид с сестрой и мамой (отец ушёл на фронт) пытался спрятаться в деревне, но немцы оккупировали территорию и семью вернули в Минск.
«Нам нельзя жаловаться, ведь мы евреи»
— с этой фразой мамы, сказавшей так после того, как у сестры отобрали дорогие часы, у Давида началась новая жизнь. Вскоре семья оказалась в гетто. Первый раз Давид с двоюродным братом сбежал оттуда, когда прошли вести о погроме. Его укрыла няня, но утром он проснулся от света фонаря в лицо — немцы обнаружили его, час допрашивали, но поверили в то, что он сын Лёни.
Мальчику пришлось вернуться в гетто, где постоянно случались акции, от которых он прятался в «малине», дырке под полом комнаты. Каждый раз, выбираясь, он натыкался на трупы и не знал, выжила ли мама, закрывавшая люк в убежище.
Весной 1942 года мама отправила Давида к другу семьи, главврачу детской больницы. Позже другие сочувствующие устроили его под фиктивным именем в детский дом. В течение войны директор Вера Спарринг, страшно рискуя, спасла около 30 детей. Благодаря ей выжил и Давид.
Он ушёл из детского дома к няне в последние дни перед освобождением. Советские танки Давид встретил на улице. Рассказывая об этом на встречах, он всегда говорит:
«Я не плакал всю войну, нигде. Но увидев красные звёзды, я разрыдался и не мог остановиться».
Через несколько дней он встретился с отцом.
Почти все евреи Минска погибли. Мать Давида умерла в концлагере, а сестра в лесах, скрываясь у партизан.
Каждый раз, оказываясь в театре или на концерте, Давид оглядывает зрительный зал. Он представляет: если сравнить количество зрителей в процентном отношении с еврейским населением оккупированного Минска, то из тысячи присутствующих в зале в живых осталось бы не более тридцати человек.
