Семейные хроники
Вера Чумакова
Рубрику «Семейные хроники» я посвящаю своей семье. Это дань уважения моим предкам, моим домочадцам, которых уже нет на этой земле.
В каждой семье, живущей под этим солнцем, пишется своя летопись. Она создается из историй, из жизненных ситуаций, которые им пришлось пережить и по крупицам собирается в одну большую толстую книгу.
Может, правильнее было бы начать свое повествование с истоков. Но, не знаю почему, я решила начать именно отсюда.
Весна сорок первого года выдалась дружной и теплой, а тут и хорошая новость пришла - руководство депо станция Тула-1, где работал мой дед Тихон Иванович, всем желающим работникам по согласованию с городской администрацией выделило невдалеке от дома на берегу мелкой, малюсенькой речушки, больше похожей на ручеек, три сотки земли под картошку. Участок достался хороший, на склоне, в пойменном месте, удобренном илом.
Моя бабушка Пелагея, а попросту Поля, молодая женщина, мать двоих детей очень обрадовалась. Картошечка! Да это ж какое подспорье для семьи. Дом моих дедов стоял на шести сотках. Земля была, но ее отвели под сад с яблонями, грушами, малиной и различными кустарниками. На огород приходилась малая толика. Там Поля высаживала огурцы, помидоры, картошку и кое-какую зелень.
Вскопали участок быстро в три лопаты - дед с бабулей да их дочь 17-летняя Нина, в будущем моя мама. Больше досталось матери с дочерью. Дед пропадал на работе. Был он в ту пору бригадиром слесарей, а дел в депо видимо- невидимо. И сажали без его участия. Кое в чем помогал и их сынок Кольчик – 8-летний пострел - мой дядя.
Самая большая проблема была с посадочным материалом – картошки на посадку просто не было. Оставалось от зимы чуть-чуть на еду. Её же не посадить. Есть-то тогда что? Тут пригодился бабулин опыт. Родилась она в Мясново. Есть такой поселок под Тулой, а мясновские в отличие от городских по саду-огороду имели такие наработки, что не в сказке сказать, ни пером описать. Тут они мне и пригодились. За вечерок Поля с дочкой вырезала у имеющихся в наличии картох все глазки. Эти глазки и посадили.
Соседи смотрели на их манипуляции с картошкой, диву давались и называли это чудачеством. Они-то в убыток себе сажали резанную на дольки. И в дальнейшем, приходя обрабатывать свои участки, они непременно заглядывали на наш: как там глазки? Прорастают?
А они росли, да так дружно и мощно, что некоторые завидовали. Говорили: «Это с Полькиной легкой руки. У знахарок (а она таковой и была), все растет лучше, не в пример другим».
Обрабатывать картофельные грядки пришлось Полине – дед ушел на фронт, Нина за ним следом увязалась, а от Кольчика какая помощь?
Дело близилось к сентябрю – уборке урожая, а фронт неумолимо приближался к Туле. Когда убирали картошку, над головами уже кружили вражеские самолеты. На копателей бомбы не сбрасывали и на дома тоже. Им интереснее было уничтожить какой-нибудь важный объект, а не частные домики.
Картошка уродилась аховый. Поля с сыном замучились ее выкапывать и возить на тележке домой. Коля хныкал, симулировал, постоянно жаловался на больной живот, а Поля радовалась изобилию урожая: зима не будет голодной. К тому же на приусадебном участке удалось вырастить и огурцы, и капусту. Их Поля засолила в бочки. Да и по мелочам много чего насобирала.
В ту пору весь тульский женский люд отправляли копать противотанковые рвы, а Поле предложили работу в госпитале. Рука у нее была легкой, да к тому же она могла наложением ладоней и боль снять. Травы разные знала и их чудодейственную силу. Бывало, до войны, если у кого какая корова или коза заболеет, звали не ветеринара, а ее. Она лечила живность даже от ящура. Да и люди ее советами не гнушались.
Госпиталей в Туле в ту пору было много. Под них занимали различные места – детсады, училища, храмы. Полину определили в госпиталь недалеко от дома в третьей школе. Раненых сюда привозили разных – и тяжелых и не очень. Кого-то удавалось спасти, кто-то умирал на глазах. Переживать такое было очень тяжело.
Ничего не хватало: ни инструментов, ни перевязочного материала, ни еды. Бинты стирали по несколько раз, кипятили и вывешивали во дворе на веревке. Многие врачи и подсобники приносили из дома кто что мог. Но и в домах лишней мануфактуры-то не было – не разгуляешься.
В ноябре, когда шли самые ожесточенные бои за Тулу, от гула снарядов закладывало уши, а разрывов мин земля под ногами ходила ходуном, враг подошел почти к нашим домам. Иногда слышалась даже немецкая речь.
Поля стала бояться оставлять Колю дома одного и брала его с собой в госпиталь. Ему тоже нашлась посильная работенка: подать что-то, позвать кого-то.
В один из таких дней Кольчик прибежал к своей матери, схватил за юбку и заплакал. Что с тобой? А он сквозь слезы: «Там, похоже, нашего папку привезли».
У Поли ноги подкосились, но она справилась с ударом и поспешила за Колей.
Тяжелораненый оказался незнакомым человеком. Он был молод и очень слаб. Врачи сделали ему операцию, но сомневались, что он дотянет до утра следующего дня.
Поля склонилась над ним, погладила по голове. Неожиданно парень пришел в себя, посмотрел ей глаза и попросил: «Поесть бы. Картошаньчика…».
Сердце Поли так и екнуло. Она прекрасно знала, что поесть и попить просят в двух случаях: перед смертью и когда больной идет на поправку. Но о поправке этого бойца не могло быть и речи.
Воля умирающего закон. Поля отпросилась на время у главврача и побежала домой. Достала из подвала картошку и отварила в чугунке. Завернув в старую телогрейку, вернулась в госпиталь и покормила умирающего, благо, что тот был в сознании. Парень наелся, поблагодарил кормилицу и отключился. Похоже, часы его были сочтены.
Каково же было Полино удивление, когда утром следующего дня ей сообщили радостную новость: кризис миновал, малый поборол смерть и пошел на поправку.
Медицинские работники смеялись: «Это твой картофанчик почище любых лекарств сделал доброе дело». Но она-то знала, что в чуде, совершенном в госпитале, была доля участия каждого. Но и живительную силу картошечки не отрицала.