…Наталка как-то раз призналась, что ее первое воспоминание — это разговор с братом о планах.
— Можно мне с тобой за гаражи?
— Нельзя!
— Можно! Мне уже пять лет.
— Тебе два.
— Пять!
— Два!
Наталка обиженно опустила глаза — и увидела свою рубашечку. Зеленую в белый горошек. Такие не носят в пять лет. И еще сползшие коричневые колготки, со стрелками, растянутые на коленках. На глаза у нее выступили слезы, от которых все вокруг расплывалось. Медленно приходило горькое осознание — ей и правда два.
Робкая надежда шевельнулась, когда она взглянула на свои блестящие красные сапожки: а может, все-таки, не два?
Но брат-то все равно уже исчез из виду…
Отрывок из книги «Казкі старога Адамкова»
Картинка с Talaka.by
Недавно писательница из Бреста Наталка Харитонюк (Харытанюк) и иллюстратор Воля Кузмич cобрали в интернете деньги на издание детской книжки «Казкі старога Адамкова» («Сказки старого Адамково») о брате и сестре из старого района Бреста и их секретных планах.
Я спросила Наталку о самых любимых детских книгах, о том, что ее вдохновляет, и о состоянии детской литературы на родине писательницы. Вот что ответила Наталка.
1. Расскажите о себе, как об авторе. Кто и что вас вдохновляет, а с кем вы полемизируете? Раньше вы писали для взрослых — почему захотелось написать книгу для детей?
Я написала свою первую книгу, сборник рассказов «Тринадцать историй про мертвого кота», семь лет назад. Это была книга о том, как не привязываться ни к чему слишком сильно, но и не становиться черствой при этом. Когда я «проживала» эти свои первые истории, я зачитывалась Сэлинджером и Гессе, Касаресом и Борхесом. Теперь «Тринадцать историй» кажутся мне красивой, но в то же время и опасной книгой. В ней мне слышится крик о помощи. Я как будто чувствовала ловушку этого своего желания – стать никем – и просила кого-то побыть рядом, не дать мне выпасть из мира.
Вторая книга была попыткой развеселиться. В 2013 году я написала «Смерть лесбиянки», роман-детектив о приключениях молодой писательницы в лабиринтах Полоцкого университета. Она мне кажется смешным и очень правдивым портретом девушки, которая изо всех сил пытается сохранить равновесие, когда добро и зло меняются местами, ими кто-то все время жонглирует, а сама реальность размывается до неузнаваемости.
А в этом году я решила наконец-то издать свои сказки, которые рассказывала сыну последние несколько лет. Это на самом деле мои воспоминания о родном дворике и моих фантастических планах прорваться за границы того самого дворика. Наверное, именно тогда, когда я мечтала о свободе – я и была самой свободной и счастливой. Поэтому и книгу эту, третью, жду с радостным нетерпениям.
2. Каково сейчас состояние литературы для детей в Беларуси? Кто главные современные и классические авторы?
Сейчас хрустит и меняется канон беларусской детской литературы. Если Вы заглянете в домашнюю библиотеку минских семей, в которых есть дети, скорее всего, Вы найдёте там очень много свежих переводов зарубежных сказок (больше, чем оригинальных произведений, так точно). Шикарно оформленные, безумно интересные серии сказок про Маму Му, Петсона и Финдуса, Снежного человека, Виту Белую Черточку, Била и Болу известны практически всем детям моих знакомых. Мне вообще 2010-е годы в нашей детской литературе запомнятся ярким шведским сказочным взрывом. По сюжетам этих сказок у нас показывают театрализованные представления, придумываются сценарии детских праздников, мамы шьют костюмы и игрушки. Мне эти сказки особенно дороги за интонацию и главный посыл – научиться принимать все непохожее и другое, принимать самого себя со всеми своими особенностями и странностями, научиться быть счастливыми, даже если невозможно поменять непростые «исходные данные». А ещё в этом году у нас наконец-то вышел «Пітэр Пэн» в переводе Уладзя Лянкевича и «Скрозь люстрэка і што там убачыла Аліса» в переводе Веры Бурлак. Переводчики, оба знаменитые «взрослые» поэты, создали просто арт-хаус. Книги хочется и перечитывать, и рассматривать – обе проиллюстрировала замечательная молодая художница Катерина Дубовик. Талантливые иллюстраторы детских книг – это отдельная тема. Я назову только два имени художников, которых безумно люблю – Анастасия Соколовская и Павел Татарников. На страницах с их иллюстрациями можно надолго затеряться).
Одной общей платформы, по которой можно было бы «сверить часы», вообще нет – в садиках, наверное, есть какие-то программы, но я про них мало знаю; в независимых издательствах выходят замечательные сборники для детей – но про них вряд ли узнают дети, чьи родители не следят за новостями независимых издательств. Поэтому авторы, которые кажутся мне главными, могут быть совершенно неизвестными какой-то другой беларусской маме. Василь Витка, Лариса Гениюш, Янка Мавр, Рыгор Барадулин, Артур Вольски – это те авторы, чьи произведения я читаю сыну. Из самых свежих книг нам особенно полюбились «Нататкі таткі» Андрея Ходоновича. По-моему, эту книгу выучили наизусть большинство моих знакомых детей. Мы также в восторге от «Какоса-маракоса» Сержа Минскевича, сказок Алены Масло, веселого абсурда Веры Бурлак, целого эпоса про панов Кублицкого и Заблоцкого Петра Васюченко.
Интересной особенностью современной детской (и не только) литературы кажутся мне и краудфандинговые кампании. Всё больше авторов и переводчиков решают напрямую связываться с будущими читателями и собирать деньги на издание книги через систему предоплаты. Это во многих смыслах даёт автору больше свободы. И больше удовольствия от подготовки книги к выходу. Вот только что, например, таким образом собрала необходимую сумму известная поэтесса Вольга Гапеева на книгу «Тры авечкі» . Я пока узко смотрю на детскую литературу – ориентируюсь на возраст сына (5 лет). Но знаю, что многие подростки читают и любят романы Валерия Гапеева и Людмилы Рублевской. Все тома исторических приключений Пранциша Вырвича я и сама недавно прочитала залпом, и сразу же захотела совершить какой-нибудь подвиг. А в прошлом году одной из самых популярных книг среди моих учеников и знакомых подростков были изумительно оформленные «Сем камянёў» Алексея Шэина.
3. Что самое важное в вашей новой книжке? Что делает ее хорошей, почему она должна понравиться читателю?
Почему-то чудесные сказки и истории в Беларуси часто печатают с минимумом иллюстраций. Дети не дослушивают и треть страницы – им хочется поскорее заглянуть на следующую страницу, чтобы увидеть картинку. Поэтому мы и договорились с художницей Волей Кузмич проиллюстрировать как можно больше событий, а текста на странице оставить как можно меньше. Надеюсь, это понравится нашим маленьким читателям!
Иллюстрация Воли Кузмич
4. Что самое важное в детской литературе? Чего в ней пока не хватает, но должно бы быть?
Я, наверное, жертва сказок Андерсена, Гауфа и братьев Гримм. Мне иногда кажется, что именно их сказки подкосили меня — вселили в меня тревожность и мрачное предчувствие чего-то страшного. Поэтому мне очень хочется сказок, в которых мир – доброжелательный. В которых герои переживают страх, злость, зависть, тревогу – знакомые всем – и учатся справляться с этими эмоциями. Находят помощников. Преодолевают что-то внутри себя.
5. Как быть с такими вопросами как, например, однополые отношения, трансгендерность в детской литературе? Какими должны быть книжки, в которых упоминаются эти явления, чтобы дети учились многообразию и политкорректности, а взрослые могли бы поддержать беседу о ЛГБТ, не злиться и не смущаться? Какова была вообще реакция общественности на ваш роман «Смерць лесбіянкі»?
Реакция на роман была спокойная (он даже вошёл в лонг-лист премии Ежи Гедройца). Эта книга скорее о том, куда стереотипы и смутное представление о реальности могут завести, а не о самих лесбиянках. Что касается однополых отношений в детской литературе — я, честно, не знаю, надо ли выстраивать искусственно какую-то стратегию тут. Такие книги смогут по-настоящему искренне, а значит и мудро, написать те люди, для которых всерьез важна эта тема.
6. Назовите 3 самые лучшие детские книги, по вашему мнению.
«Приключения Тома Сойера» Марка Твена, «Винни Пух» Александра Милна и «Пеппи Длинныйчулок» Астрид Линдгрен.