Зачумленный копотью из многочисленных труб, пропитанный запахом машинного масла, скрипящий, ржавеющий, высекающий искры от соприкосновения металла о металл, мир Йернвердена казался недвижимым монолитом, но лишь до тех пор, пока не присмотришься к нему внимательнее, не увидишь мириады шестеренок этой слаженной системы, каждая из которых – разумное существо, животное, растение, многочисленные механизмы – выполняли свою, важную и необходимую функцию.
Торговый дом Форхандлера открывался рано, в семь часов утра. Ворота из стали расходились в стороны, пропуская к платформам не меньше семи составов за один раз. Локомотивы, окутанные облаками пара, тащили многоэтажные вагоны – в три, четыре, иногда даже в пять ярусов. Колея рельсовой дороги позволяла. Сюда стремились попасть торговцы со всех концов Йернвердена: торговый дом неизменно давал хорошую цену за любой товар, потому что раз в неделю к ним наведывались купцы еще более солидные, преодолевшие не километры, а световые года, и вот они-то скупали решительно все!
Сегодня старший сын хозяина лично осматривал товар, неторопливо переходя от платформы к платформе. Высококачественное железо из Австанда, украшения из легких металлов Скьеннхета, целое стадо броненосцов-тяжеловозов с холодных полей севера… Можно было бесконечно переходить от вагона к вагону, от платформы к платформе, обнаруживая все новые и новые диковинки. Впрочем, старшего сына сложно удивить. Он был невозмутим, лишь изредка кивал помощникам, когда те смотрели на него, ожидая одобрения предложенной цены.
В самом хвосте последнего, седьмого состава, было немноголюдно. Два купчишки, поспоривших из-за очередности торговли, оттеснили третьего – темного, худощавого. Слегка утомленный Гулл, так звали старшего сына, одним жестом приказал помощникам забрать весь товар по цене спорщиков. Ему не хотелось тратить на них время, нужно было переходить к другим делам. Довольные продавцы поднялись в вагон, и на платформе остался последний, скромно ожидающий своего часа.
Озадаченный нерешительностью, не свойственной торговцам, Гулл подошел к нему. Темная маска от грязного воздуха – такую многие носили – скрывала нижнюю половину лица. Распущенные, длинные волосы, взгляд больших, пронзительных глаз. На руках у торговца свернулось клубком что-то мохнатое.
Он молча протянул старшему сыну сопроводительную бумагу. Гулл принял листок, прочитал: “Редкое разумное существо, возраст двадцать йернверденских зим, не болеет, покладистое. Способно доставить особенные удовольствия. Условие, гарантированное честным словом семьи Форхандлеров: по истечении трех лет существо должно быть отправлено с попутным кораблем на планету Земля”. Гулл посмотрел на торговца.
– Здесь не указана цена.
– Серебрянный энхет, – голос незнакомца был тонким, но звучал глухо из-за маски.
– Всего один энхет? – удивился старший сын.
– Главное – условие, – торговец ткнул пальцем в бумагу, которую Гулл все еще держал в руке.
Тот перечитал сопровождение, посмотрел на мохнатый комок.
– Покажите.
– Так вы покупаете?
Гулл с трудом удержался от резкости, странное упрямство собеседника стало его раздражать. Он размышлял, но недолго.
– Да, покупаю. И даю слово Форхандлера.
Торговец снял маску.
– Меня зовут Фрея.
Перед ним стояла хрупкая девушка, не похожая на коренных обитателей Йернвердена. Она погладила мяукнувшего кота.
– Попасть отсюда на Землю почти невозможно. У вас закрытое общество. Те, кто случайно оказался на этой планете, целиком зависят от торговцев и Семей. Вы контролируете все контакты с космическими перевозчиками. Поэтому… У меня просто не было другого выхода.
– Ничего не понимаю. Покажите же мне существо, указанное в контракте!
Девушка улыбнулась.
– Это я.