Как бы не жаждали американцы обретения собственного суверенитета, стоит признать, что были у состояния сырьевого придатка Великобритании и некоторые свои плюсы. Например, мощнейший английский флот, «крышующий» мирных торговцев-обывателей. Понятно, что тебя на твоем суденышке все равно могли оприходовать какие-то лихие ребята, но в целом борьба с ними все-таки велась, они не чувствовали себя абсолютно безнаказанными и было на море что-то похожее на порядок. Кроме того, плоды английской дипломатической работы по всему миру – в виде достигнутых договоренностей не трогать те или иные корабли. А то ведь каперство-то тоже никто не отменял. Свободы предпринимательства было куда меньше, зато можно было плавать под «Юнион Джеком» и надеяться на помощь сильного старшего брата, который придет и наваляет.
Но все меняется, когда приходит она…Независимость. По результатам Парижского мира (или, если хотите, Версальского) 1783 года американцы оную обрели. Но несмотря на то, что главный душитель свободы, казалось бы, отступил, внезапно выяснилось, что окружающий мир в целом очень коварен и недобр. И даже не сказать, чтобы я издевался над «тупыми американцами» и не понимал их стремления к самостоятельности. Тут все было довольно ожидаемо. Костяк не так давно сформированной американской нации составляли, прежде всего, торговцы, ремесленники и фермеры – люди (и их потомки), переехавшие в Новый Свет за лучшей долей, которую они надеялись получить, занимаясь упорным трудом. Например, реализовать свое умение делать какие-то качественные вещи и стать богаче. Или возделывать плодородную землю, прокормить семью, а излишки отправить на продажу. Ну и так далее. Армия, которая недавно выцарапывала свою независимость, воевала с англичанами, по получении ее была распущена, чтобы строить, налаживать, жить и вот этот вот все. Да, наверное, и не назвать то формирование полноценной армией. Американцам не пришлось столетиями видеть многовековые переделы и смены собственных границ воинственными соседями. Они сами занимались их расширением. По сути, американцы решали свои военные вопросы собиравшимся по тому или иному случаю ополчением. Разной степени подготовки, но ополчением. Создать что-то регулярное не дал бы Лондон. Да и… не рентабельно это.
С флотом ситуация еще плачевней. В бытность колониальную военные корабли находились под контролем метрополии. Торговый флот достаточно неплохо развивался, но плавать ему разрешали вдоль собственных же территорий. По надобности торговые корабли дополнительно вооружали для участия в военных операциях времен межколониальных войн (но чаще победную точку все равно ставил английский военный флот). С обретением самостоятельности янки худо-бедно организовали береговую охрану, чтобы гонять совсем уж наглых браконьеров и разбойников. Да и, в общем-то, для новообразованной державы, у которой поменялась экономическая парадигма, этого было пока что достаточно. Карибское пиратство уходило в закат. Предприниматели, когда спали ограничения, воспрянули духом. Стало понятно, что мир расширился. А вместе с ним и рынок. А еще вместе с ним и появилась возможность повлиять на цены за товар и, следовательно, на прибыль. И пошли груженые разным добром корабли осваивать гораздо более дальние моря. Например, Средиземное.
Но вот в Средиземке, в отличие от Карибов, пиратство чувствовало себя очень бодренько и вольготно. В некоторых странах оно составляло, без преувеличения, основу экономики. Тут настало время вспомнить моих любимых берберийских пиратов. В то время (а шла последняя четверть довольно просвещенного XVIII столетия) на севере Африки существовал целый ряд мусульманских государств, где морское гопничество – исконно было одной из самых распространенных профессий. Речь об Алжире, Марокко, Триаполитании и Тунисе. Европейцы в модных чулках называли это странами Магриба либо Берберийским (либо на наш лад – Варварийским) берегом, как бы лишний раз подчеркивая нецивилизованность «этих осталых». Что, мол, с них взять. Ну а берберам было особо чхать на снисходительность и издевки господ c напомаженными усиками. По Средиземному морю там и сям сновали лакомые европейские корабли. Разве грех ущипнуть каких-нибудь французиков или испанцев за их жирные бока? Да нет, конечно, тем более – неверные они. А уж захватить какого-нибудь холеного христианина и продать его на невольничьем рынке – дело и вовсе богоугодное.
И тут на средиземноморский манеж вышли щелкающие хлебалом от радости свободной торговли янки. Ну и как можно было пропустить мимо таких непуганых идиотов? Картина маслом. 1784 год. Небольшой американский бриг из Бостона огибает мыс острова Тенерифе. К нему с интересом подплывает тоже не сильно большое суденышко, переполненное крайне загорелыми, бородатыми и крикливыми матросами. Никто особо не решается оказать сопротивление и вот уже на палубе оказываются марроканские пираты. Хоп — и бриг уже буксируется в Сале!
Тогдашнему марроканскому бею было очень любопытно пощупать американцев за вымя. Тем более, газет он, судя по всему, толком не читывал, о нации такой не знал. Благоразумное любопытство взяло в нем верх, и он отпустил незадачливых путников восвояси. Впрочем, на следующий раз, он видимо взял за труд накопать инфы про США и реакция марроканцев была несколько иной.
В октябре все того 1784 года близ побережья Марокко проходил американский бриг «Бетси». Естественно, был захвачен и он. Перед Конгрессом США встал вопрос: два случая – это уже система, что же делать? По большому счету, выбора особо не было. Просить помощи у Великобритании? Ну да, смешно. У других союзников? Они помогали на первых порах (например, отмазать самых первых попавшихся американцев помогал испанский консул), но т.к. спасение утопающих – дело рук самих утопающих, вскоре стали эту помощь сокращать. Ну а потом еще и мешать (но об этом не сейчас). Большая территория – большая ответственность.
Подавить пиратов-муслимов военной силой? Еще смешнее. Ситуацию с флотом я уже вкратце обрисовал. Причем, что характерно, располагающие большими вооруженными линейными кораблями Франция, Англия, Испания и иже с ними, уже имели опыт карательных экспедиций против берберов. Но гоняться на больших линкорах за юркими суденышками, которые чуть что разбегаются, а потом нападают исподтишка, было не слишком эффективно. Например, страшная военно-морская мстя французов вылилась им в шестизначную сумму в ливрах, а пиратство как было, так и осталось. Схожая картина имело место быть и с другими европейскими державами. Вскоре стало понятно, что прагматичнее было платить «этим варварам» и иметь спокойную торговлю и сон, нежели спускать все на пушки и ядра.
США тоже в итоге решили пойти по проторенной дорожке. После внутренних обсуждений Конгресс таки выделил 80 тысяч долларов для подношения марроканскому правителю. Джон Адамс, которого мы тоже поминали и который ранее участвовал в тех же переговорах по независимости, тем времен получил от президента задание разрабатывать почву для мирных переговоров со странами Варварийского берега. Менее чем через год, в мае 1784 года, Конгресс даст ему, а также Бену Франклину и Томасу Джефферсону соответствующие статусу таких переговоров полномочия. Адамс тогда сидел послом в Англии, а Джефферсон квартировал во Франции. Посему они решили, что будет надежней это дело передоверить кому попроще. Кандидатурами стали Томас Барклай и Джон Ламб. Отправились они, соответственно, в Марокко и Алжир.
Казалось бы, Барклаю удалось достичь успехов. Он начал переговоры с марроканским султаном летом 1786 года. И в начале 1787 года окончательный вариант мирного соглашения лег на стол Джефферсона и Адамса. Это, кстати, был первый международный договор США с нехристианской страной. А 18 июля того же года ратифицирован Конгрессом. Удалось договориться по дешевке. Несколько тысяч долларов в подарок султану и все на мази. Никакой тебе ежемесячной дани, как у всяких лузеров. По условиям соглашения попавшие в плен американцы тут же освобождались с извинениями. К тому же, стороны гарантировали друг другу нейтралитет, если вдруг случится война и их привлечет некая третья держава. Плюсом американские корабли могли свободно посещать марроканские порты, и наоборот. В случае кораблерушения имущество договаривающихся стран не разбазаривалось, а попадало под государственный контроль до возврата владельцу. Также в Марокко открывалась американское консульство. Срок договора – 50 лет. Захваченный экипаж «Бетси» был освобожден.
Но вы же ждете подвоха, да? Пожалуйста. 25 июля 1785 года даже не возле Марокко, а в португальсих водах бостонская шхуна «Мария» оказалась в цепких лабах 14-пушечной шебеки. На сей раз – из Алжира. Несколько членов экипажа угодили в плен. Буквально через неделю сходная судьба ждала и судно «Дельфин» и его 15 человек команды.
Алжирский бей Мухаммед, злобно хохоча, потребовал от американских властей миллион долларов (без вертолета, слава богу). Надо понимать, что по тем временам звучало это чуть лучше, чем педрилион базилиардов — сумма трудно представимая. В Алжире на низком старте стоял посланный туда дипломат Джон Ламб, который предложил 60 тысяч у.е. за все про все (с мирным договором в придачу). В то же время такое предложение было султану, что ведро льда, высыпанное в трусы. Он-то рассчитывал за каждого пленного по три тысячи выручить (+ отдельный транш за мир). А скупидон-америкос предлагает всего-то по 200 долларов на брата. Вот наглец-то! Поэтому, дабы не пополнить ряды пленников из-за гнева бея, Ламб вскоре ретировался
В то же время наши старые знакомые Адамс и Джефферсон пытались склонить к соглашению триполитанского посла в Лондоне - Абдурахмана. Абдурахман не будь абдурахманом, но выставил им счет на 30000 голды в качестве подношения паше и 3000 себе (видимо, комиссия за перевод). Но для интуристов это было ту мач. Они пожали плечами и отбыли в точку сбора. После подсчетов дипломаты подготовили доклад для Конгресса. Парламентарии были неприятно удивлены. При текущем бюджете, чтобы вызволить пленников, пришлось бы, как минимум, взять займ у не самой злонамеренной страны (скажем, у Голландии). Но, как исполнительная, так и законодательная власть такой ход отвергли.
В 1787 свежую мысль подал Джефферсон. Он вышел на один из французских религиозных орденов, занимающийся выручкой попавших в беду христиан за рубежом. Но началась революция во Франции, у них появились проблемы с финансированием. И дело заглохло. Как, впрочем, глохли и другие дипломатические усилия следующих двух лет.
В 1790 году все тот же Джефферсон сказал, мол, что уж, мы уж, доколе нас будут… Мол, нет денег, давайте войной пригрозим. Тогда Конгресс нашел-таки, где затянуть пояса. Ну, еще через два года. Собрали 40 тысяч на мир, столько же на выкуп пленных, плюс 25 тысяч на единовременную дань. Отвезти и не растерять столь значимую сумму доверили легенде флота - капитану Джону Полу Джонсу, который ранее уж очень был хорош со своими каперским рейдами против англичан. Мол, будут говорить на одном языке, хорошо же. Но буквально накануне ответственной миссии он умер. И поехал уже знакомый нам Томас Барклай. Пока Барклай собирался, ему даже несколько расширили полномочия. Он мог был готов предложить до 100 тысяч долларов для заключения мира, 13,5 тысячи ежегодной дани и 27 тысяч в качестве выкупа за соотечественников. Но и тут не получилось, не фартануло. Летом 1791 года старый хрыч Мухаммед V, с которым удалось было договориться, скончался и трон занял Али Хасан, у которого сильно повысились аппетиты. Эпик фейл.
За дело в 1793 году взялся Дэвид Хэмфриc – соратник Джорджа Вашингтона, дипломат, поэт и любитель овец. Ему достался еще более сложный расклад. В сентябре 1793 года Португалия заключила соглашение с Алжиром о праве беспрепятственного прохода через Гибралтарский пролив. А это значит что? Праааавильно – американцы испытали еще большее нагибательство собственной торговли (кстати, косвенно от страны к ним весьма положительно относившейся). 25 октября 1793 года алжирские пираты прихватизировали американский бриг «Полли». В течение следующего месяца еще 10 судов из США и 120 голов экипажа.
Это был не то что удар ниже пояса, но избиение несчастного младенца. Даже сторонники вынужденного прагматичного пацифизма вырывали себе волосы. Общественность бугуртила. В начале 1794 Конгресс отслюнявил еще денег на производств полдюжины тяжёлых фрегатов и реконструкции десяти мелких суденышек для защиты американской торговли. Однако даже на то, чтобы спустить три из них на воду, все равно потребовалось три года. А пленников, меж тем замечу, все еще маринуют.
Само собой, никто не сидел просто в ожидании постройки фрегатов. Переговоры продолжались. Снова дернули Хэмфриса. В помощь ему дали Джозефа Дональдсона-младшего. Причем Хэмфрис, на всякий пожарный, остался в Париже инструкции получать, а Дональдсон отбыл непосредственно в Алжир. В результате дипломатических ухищрений сумму сбавили до 600 тысяч бакинских. И 5 сентября 1795 года таки подписали мир. Совокупно казна похудела на 642 500 долларов единовременно. Кроме того, ежегодно было нужно отстегивать еще 21 600 вечнозеленых. В остальном условия были по аналогии с марроканскими. Хитровыдуманный бей, правда, попутно стал клянчить себе подарки (всего-то на сумму тысяч в двести) и побыстрее. По иронии, он хотел, чтобы часть подношения была сделана различными корабельными приблудами: лесом, порохом, ядрами и кораблями. В итоге по стоимости все то все равно тянуло почти на 1 млн $ (плодотворно Хэмпфрис поработал, ага). А миллион долларов тогда – это процентов 15-16 бюджета так-то. Это стало бы самой большой расходной статьей тех лет.
Несмотря на то, что деньги было неизвестно откуда брать, 6 марта 1796 года Конгресс ратифицировал соглашение. Кто знает, к чему бы привело промедление. И, опять же, по злой иронии попытка наскрести по сусекам толкнуло Конгресс к сокращению расходов на так нужный тогда флот. В итоге было решено достроить только три фрегата из шести (44-пушечные «Соединенные Штаты» и «Конституцию» и 36-пушечный корабль «Созвездие».
11 июля 1796 года пленные американцы таки вдохнули воздух свободы. Для того, чтобы получить «отсрочку по кредиту» США передали бею 36-пушечный фрегат (ну, чтобы ему было удобнее нападать на них в дальнейшем). А отсрочка была нужна. Только к концу 1797 года американские чиновники возможность частично исполнить нагибательские условия мирного договора с Алжиром. В феврале 1798 года были переданы еще два корабля.
Но веселье продолжалось. Посмотрев на финансовые успехи своих коллег по цеху, нападать на американцев стали триаполитанцы. Местный паша Юсуф Караманли, получивший трон в 1796 году, представлял из себя человека еще менее дипломатичного, чем многие его соседи. Очень брутальный был товарищ. Старшего брата зарезал, младшего в темницу упек. Иностранным дипломатам чуть ли не в лицо плевал.
В августе 1796 года триполитанские корсары захватили американское суда «София» и «Бетси» (вроде другая «Бетси»). Выручать пленных дурачков поехал консул в Алжире Джоэл Бэрлоу. Ему дали карт-бланш в пределах всего-то 40 тысяч долларов за освобождение пленников и заключение мира (вместе). Паша был разочарован. Он ждал удоя куда побольше. Традиционно послал дипломата куда подальше. Когда в нагрузку предложили еще всяких ядер с порохом тысяч на 10, он все же согласился. Итого, пока суть да дело, дело дошло до подписания сумма сформировалась как 56 тысяч у.е. из государственной казны. Но хотя бы без ежемесячных вливаний. Гарантом выступил довольный алжирский бей.
Кто там еще не надругался над американцами из берберов? Тунис? Получите, распишитесь. Они тоже захватили несколько кораблей (хоть не плавай в те воды, чесслово). Переговоры в Тунисе провел француз Джозеф Стефан Фимин, коммерсант, проживавший в Тунисе, но имевший финансовые интересы и в США. 28 августа 1797 года американский консул Уильям Итон с его помощью подписал таки договор с Тунисом, который заставлял американскую казну похудеть еще 180 тысяч долларов + ежегодная дань оружием боеприпасами (40 морских орудий, 12 тысяч ядер, около 3 тонн пороха). Корабль тоже подогнать должны были. Но договор не прошел ратификацию в Сенате. В результате в 1799 году переговоры по данному вопросу продолжились.
Итого, молодая демократия на конец XVIII столетия все еще изрядно потела в попытках выплатить 140 тысяч долларов Алжиру и 150 тысяч Тунису с Триполи. А тут еще и квазивойна с Францией подоспела «вовремя». Если до того младенца избивали, то теперь ему, пожалуй, постучали прибором по лбу и изнасиловали.
Смотрите сами. В сентябре 1800 года 24-пушечный фрегат с гордым именем «Джордж Вашингтон» под командованием капитана Уильяма Бейнбриджа привез в Алжир очередной подарок: (деньги, порох, сахар и кофе) случилось нечто из ряда вон. Новоявленный бей Баба Мустафа сказал Бейнбриджу, что ему ныне угодно доставить эти товары в качестве подарка султану в Константинополь, а отправлять свой корабль несподручно. А вот неверного – то что надо. Но так как он неверный, то ему следует спустить американский флаг и поднять флаг Алжира. Дабы и султана не смущать, и самому живым вернуться.
Опасение нарушить крайне хлипкие договоренности вынудило Бейнбриджа все это стерпеть и выполнить унизительное для офицера флота поручение курьера для пиратов. Бей (кроме имеющегося там груза) заполнил корабль своими дипломатами, солдатами, живностью и невольниками.
Писали, что по возвращении Бейнбридж был вне себя и хотел подать в отставку. Долго терпеть такое было невозможно. В 1800 на президентских выборах победил Томас Джефферсон. Одним из вопросов, которые были перед ним поставлены, стал выход из этой ситуации. Ох, и попотела его голова под париком над этой задачкой.
Но это уже несколько другая история)
Нравятся наши перлы - ставь лайк, подписывайся) Еще у нас есть паблик в ВК - https://vk.com/netip_ist. Там еще больше, нетипичней и разнообразней.