Наверное, у каждой «губы» есть свои особенности и как это не странно традиции. Я служил на Байконуре, где центральным городом был Ленинск, говорят , раньше он назывался Звездогород, но потом решили, что в Кзыл-Ординской области нет города с именем Ленина, так и забылось первое отражающее саму суть название полигона. Так вот «губа» располагалась в здании комендатуры и , чтобы попасть туда нужно было очень постараться, когда все методы воспитания в части с треском провалились.
Хотя и есть поговорка, если не был на «губе», то не солдат. Но почему то охотников оказаться там, было мало. За время службы я знал только двух смельчаков, отважившихся побывать на гарнизонной «губе». И эти оба были мои земляки и призывались мы вместе с одного военкомата, и служили в одной группе, кровати стояли рядом, в общем, друзья однополчане. Один был писарем в штабе группы, другой на тот момент ,хлеборезом в солдатской столовой. Первым залетел писарь, начальник штаба очень ценил его, за его природное умение быстро и грамотно оформлять какую-нибудь фигню и за его своеобразный почерк. Писал он печатными буквами, красоту и совершенство, которых он придумывал сам. Писал быстро и диктующему, начальнику штаба очередной приказ, не нужно было медлить и повторяться.
Толчком для того, чтобы начальник штаба отправил столь ценного бойца на «губу», послужило выданное летнее офицерское обмундирование, которое ничем не отличалось от солдатского, такой же китель , на четыре пуговицы, такие же широкие штаны-мабуты, только материал получше обычного х/б. Майор привыкший к повседневной форме, так как в штабе не жарко отдал свой комплект формы, писарю. Мы к тому времени прослужили один год и поэтому ушивались, во всю подгоняя форму по последней солдатской моде.
Мой друг так и поступил, но видимо перестарался, начальник штаба пришел в ярость, увидев, как поступили с его подарком, влепил любимому писарю трое суток «губы», не откладывая на потом, с первым же мотовозом отправил в сопровождении прапора в Ленинск. Друг приехал только через девять дней, видок был как у красноармейца, бежавшего из фашистского плена. Понятно, что мы расспросили его во всех подробностях о его время проведения. Распорядок составлен так, что нет ни одной свободной минуты отдыха, строевая и мартышкин труд, это когда один день копают яму, а на второй закапывают и утрамбовывают, все перемещение с песней и даже в туалет. Питание скудное жидкий суп , немного каши с чаем, хлеб только черный.
Отбыв трое суток, получил от начальника караула еще трое, за то , что на его нарах не хватило крепежного болта, которым привернуты доски лежака, следующие трое суток, ему добавил начальник комендатуры за то, что плюнул на подметенный асфальт пере крыльцом. Надо сказать, что в комендантском взводе служили в основном мордатые хохлы, которые вечно что-нибудь жевали, тогда как их подопечные арестанты, всегда были полуголодные и это было методом перевоспитания провинившихся, чтобы отбить желание нарушать воинский порядок.
Забрал нашего писаря, лейтенант, который жил в Ленинске, а служил в нашей группе, привел к себе в общагу, где бывший арестант, наконец, смог помыться, побриться и угоститься вволю тушенкой с макаронами. Но все равно по впавшим щекам и пропотевшему обмундированию было видно, как нелегко ему было на «губе». Начальник штаба, видя, в каком состоянии прибыл его подчиненный, выдал ему четыре коробки сухпая и велел двое суток отсыпаться. Видимо натерпелся с прикомандированным, ему на время писарем из управления, как он говорил «редкой бестолочью», который двух слов без подсказки сформулировать не мог.
Второй земляк залетел уж вовсе по глупому и профукал хорошую должность. В части было заведено, каждые два месяца менять хлеборезов в столовой, по очереди из разных групп. Когда свой хлеборез в группе, значит не надо напрягаться в поисках ,и он приходит уже укомплектованный нарезным хлебом с маслом, кульком кускового сахара и с тремя пачками чая. Друган, пробыв на этой должности больше месяца, немного обнаглел, свел дружбу с поварами, узбеками, и научил их ставить брагу, укрывных мест хватало.
В один из вечеров, перебрав с дегустацией напитка, он пришел в расположение группы и нарвался на проверяющего из управления. Все бы ничего не произошло, так как проверяющий тоже был под хмелем, но только во время доклада не совсем перебродивший напиток, подкатил к горлу хлебореза, и тот не удержавшись слегка рыгнул на китель майора. И этого хватило для отправки на гарнизонную «губу», сроком на трое суток и то если повезет и не добавят. Сослуживец оказался везунчиком, до «губы» он не доехал, а оказался в госпитале с острым аппендицитом, и благополучно провалявшись неделю на больничной койке, вернулся в группу со справкой, освобождение от тяжелой работы и физических нагрузок на десять дней.
Даром ему, конечно, не сошло, десять нарядов у тумбочки пришлось отстоять. А потом получив звание ефрейтора и заняв место каптерщика, вместо уволившегося в запас, продолжил по мере сил и возможностей линять от службы.