Читайте Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9 повести "Южное крыло" в нашем журнале.
Автор: Алексей Мануйлов
X
Вспышка - и всё вокруг мгновенно исчезло, снова застилаясь темнотой. Но вот в этой непроглядной чёрной пелене начали появляться первые, пока ещё мало видимые очертания. Зрение возвращалось, медленно и, казалось, с неохотой. Первое, что я увидел – это бездыханное тело Шелли, распластавшаяся прямо передо мной на холодном дереве паркета. Руки её были широко раскинуты в стороны, левая ладонь аккуратно расположилась на моей груди. Полы длинного платья, зацепившись за мой ботинок, резко натянулись и теперь, вымазанные в крови, представляли собой нечто подобное гамака, из которого только что достали окровавленное тело. На лице навечно застыла ужасная гримаса безумия.
Я попытался подняться. Ужасно болела нога, спина в ответ на каждое моё движение отвечала такой вспышкой боли, что у меня даже перехватывало дыхание, и грубый сухой комок подступал к горлу. И всё же, собравшись с силами, мне удалось сесть. Холодная рука опустилась с груди на ногу. Превозмогая рвотные порывы, я ухватил её самым краем пиджака и отбросил её как можно дальше от себя.
Немного передохнув, попытался встать на ноги. Это оказалось в несколько раз сложнее – при попытке согнуть колени мышцы мои пронзила острая боль, а в животе неприятно булькало. Нащупав сзади себя угол стола, я ухватился за него, и, держась второй рукой за живот, резко рванулся вверх. Превозмогая боль, выпрямился, и только после этого позволил себе глубоко вздохнуть, мысленно поздравляя себя с облегчением. В этот самый момент не знаю, что заставило меня повернуться и взглянуть в единственное в комнате окно, но, бросив мельком на него взгляд, я вдруг увидел такое, что тут же приковало всё моё внимание к происходящему по ту сторону рамы. Сколько времени я пролежал на полу без сознаниям - сказать я не мог. Да и мысли мои тогда были заняты не этим.
Проливной дождь, который, казалось, ещё минуту назад стучал своими каплями по тонкому стеклу и покатой крыше, прекратился, однако небо по-прежнему было затянуто тяжёлыми, густыми тучами. Свеча потухла уже давно, а кроме неё никаких источников света не было, поэтому видно всё было очень хорошо. Неяркий бледный свет Луны, с трудом пробиваясь сквозь плотную завесу облаков, не мог дать достаточно света. Но в этом не было никакой необходимости, так как скопление кроваво-красных огней, мелькавших где-то в отдалении, и так было видно вполне отчётливо. Я подошёл поближе, вытянулся вперёд настолько, насколько позволяло мне моё измученное тело, прищурился. В какой – то момент мне показалось, что это яркое зарево стало светиться несколько ярче, но, слегка мотнув головой и снова взглянув в окно, я снова увидел их на прежнем месте. Хотя… На прежнем ли? На этот раз тщательно протёр глаза, и снова посмотрел вперёд. Да, они определённо двигались. Медленно, но всё же двигались…
Двигались…
Люди!
Я спасён!
Сознание моё помутилось, помню лишь слепую радость, стоило мне подумать о том, что всё уже позади, что сейчас я, наконец-то покину этот ужасный дом, увижу людей, настоящих, живых людей, а не ходячих безглазых тварей, или ужасных четвероногих свиноподобных гадов, на твоих глазах заживо пожирающих людей. Я уже был готов прямо сейчас рвануться с места, без свечи, забыть про то, что в доме темно, что неизвестно какая тварь может ещё встретиться мне здесь, что Гарольд пропал и так и не вернулся, хотя прошло уже так много времени – как вдруг что-то в моём сознании будто резко щёлкнуло. Короткий холодный импульс пробежал по телу, густая слюна собралась на языке. С шумом сглотнув, я присмотрелся к этому яркому зареву, с каждой секундой становившегося всё более и более ярким. Смутное подозрение закралось в мою душу, то, что я буквально мгновение назад готов был принять как за само собой разумеющейся факт, вдруг обросло нитями недоверия. Кто все эти люди? Почему их так много? Но самое важное – что им потребовалось посреди ночи в этом богом забытом месте и как они попали сюда, если все дороги размыты?
Тем временем глаза мои настолько привыкли к темноте, что я уже мог различать неясные силуэты – похоже было, что эти странные люди уже миновали поворот и теперь шли по небольшой дороге, ведущей прямиком к воротам. У каждого из них в руках был зажжённый факел, лиц видно не было – все они будто старались держать их как можно дальше от источника света. Но вот первые из них добрались до ворот, свободными руками ухватились за прутья. Холодный ржавый металл поддавался крайне тяжело и неохотно, но по мере того, как всё больше рук обхватывало его и тянуло на себя, постепенно сдавался. И вот, наконец, раздался громкий скрип. Ворота распахнулись, и безликая толпа медленно продолжила своё странное шествие. Мне показалось, что я слышу, как постукивают подошвы по каменной дорожке.
Растянувшись в одну большую колонну, они планомерно двигались вперёд, выходя на ровную площадку перед входом. Вскоре свободного места на ней не осталось совсем. Тут я заметил, как стоящая в центре группа стала медленно раздвигаться. За ними последовали все остальные. В образовавшемся проходе показалось несколько человек. В отличие от остальных, у них не было факелов, однако все они несли на плечах какую – то огромную конструкцию. Что это было, я сказать не мог, потому что свет факелов едва касался её. Но когда небольшая группа вышла на освободившийся участок и медленно опустила свою ношу, я пригляделся и тут же с ужасом отпрянул назад. Это оказался огромный деревянный крест, высотой, наверное, ярда в три. Грубо обтёсанные доски были сколочены большими гвоздями. К самому кресту был крепко привязан человек, в котором я сразу узнал нашего Джо. Кучер висел, опустив голову, с окровавленного лица и длинных грязных волос на землю капала кровь. Пока они закрепляли крест на земле, прямо перед ним уже успела образоваться небольшая густая красная лужица.
Из толпы выделилась ещё одна группа. У каждого из них под мышкой был зажат небольшой сноп травы или сена – точно сказать я не могу. Подойдя к кресту, они молча сложили снопы у его основания и всё так же беззвучно поспешили отступить назад в толпу. Повисла тишина. Лишь слышно было, как горит огонь на сотнях обмотанных тряпками палках. Но вот вперёд вышел высокий коренастый человек, облачённый в длинный серый плащ и в капюшоне, закрывающим все его лицо. В одной руке он держал огромные вилы, а в другой – зажжённый факел. Приблизившись к кресту, он медленно поднял руку с факелом, мгновение хранил молчание, а затем с громким криком опустил её, выпуская факел из рук. Тот упал точно в центр наваленных в кучу снопов.
Огонь вспыхнул почти мгновенно, и яркоё пламя стало медленно пожирать траву, заставляя её сжиматься от жара, и всё ближе и ближе подбирался к несчастному Джо. Вот он уже едва касается его обнажённых ног, а через секунду уже по пояс поглощает несчастного. Тот пытается вырваться, кричать, но всё тщетно – путы упрямо держат его на вису. А огонь тем временем всё увереннее и увереннее подбирается к шее, уже оставив грудь позади. В какое – то мгновение мне показалось, что наш несчастный слуга одет в ярко – красную тунику, полностью скрывающую все его тело кроме головы и плеч, однако все мои представления мигом развеялись, когда яркое пламя накрыло его с головой. Я уже не слышал крики, да и кричать уже было некому – там внизу стремительно обращался в пепел, возможно, последний настоящий человек на многие ярды отсюда…
Но что я говорю? Ведь я всё ещё жив. Жив! И нет, я не собираюсь погибнуть здесь от рук этих безумцев. Надо было выбираться немедленно, и я стал постепенно пятиться назад. Но, похоже, что стоящие внизу каким-то образом уловили ход моих мыслей, потому что в следующее мгновение громкий ор десятков голосов заставил меня похолодеть от ужаса. А тем временем в окна полетели большие камни. Не прошло и минуты, как все они были выбиты, и настала очередь факелов. Первый залетел в окно кабинета и упал прямо около книжного шкафа. Нижний ряд книг тут же стал медленно пропитываться огнём. Второй приземлился прямо на огромный хозяйский письменный стол, мгновенно поджигая лежащую на нём бумагу. В какое – то мгновение вся комната вспыхнула ярким пламенем.
Придя в себя, я бросился было в коридор, но остановился на полушаге. Света теперь было достаточно, чтобы увидеть стоящего прямо посреди холла человека. В одной руке он держал огромный топор с острым лезвием, а в другой… О боже! В другой руке он держал за волосы свою голову. Пустые глазницы были широко распахнуты, из открытого рта потоками текла кровь. Завидев меня, обезумевший дворецкий бросился в мою сторону, размахивая топором, но я вовремя успел увернуться, и когда он ворвался в комнату, опираясь о стену, мощным ударом обеих ног толкнул его прямо на горящий шкаф. Тот покачнулся и в следующее мгновение с грохотом упал, похоронив под собой это безглазое чудовище. Опомнившись, я бросился по коридору в сторону лестницы. По-видимому, стоящие на улице уже успели поджечь и другие комнаты. Огонь распространялся невероятно быстро – уже стоя у площадки и в последний раз окидывая взглядом коридор, я видел, как пламя пожирает двери, стремясь ворваться во все ещё не охваченные им комнаты.
Когда я оказался на первом этаже, дыма стало заметно меньше – по-видимому, здесь их удерживали от поджога массивные ставни. Но кто знает, когда им придёт в голову разломать их? Может уже сейчас… Но моим размышлениям не суждено было завершиться – раздался глухой хрип, и, повернувшись, я увидел, как из темноты комнаты что-то медленно выползало на четвереньках. Это был тот самый уродец, которого мы с Гарольдом не так давно видели в кладовой. Гарольд! Только тут до меня дошло, чем занималась эта тварь, пока я её не потревожил. В углу комнаты валялся изуродованный труп, на разорванной одежде местами проступили ярко-красные пятна. В стороне валялась гнутая оловянная кочерга. Моряк погиб в зубах этого монстра, а ведь кто знает, кто был бы следующим на очереди, не выйди он тогда в коридор?
По-прежнему не прекращая рычать, существо согнулось и в одно мгновение выпрямилось, отталкиваясь от пола мощными задними ногами. Я не успел среагировать – тяжёлая масса костей навалилась на меня, у самого лица я ощутил мерзкое зловоние – два ряда гнилых острых зубов смотрели прямо на меня, расходясь в стороны всё больше и больше. Я зажмурился, уже ощущая на лице его склизкий мерзкий язык. И тут где-то в отдалении послышался треск, а затем грянул выстрел… и десятифутовая туша, истекая кровью, повалилась в сторону. Я поднял голову. Из-за разбитого стекла на меня смотрело дуло винтовки. Мигом вскочив на ноги, я бросился к распахнутой двери у лестницы – очевидно, моряку всё же удалось открыть её. За ней оказался длинный тёмный коридор, но я бежал будто по наитию, интуитивно чувствуя, куда и когда надо сворачивать. Наконец впереди замаячили очертания двери. В три прыжка я оказался у неё, взялся за ручку. Не дай бог, чтобы она оказалась заперта. Но стоило мне лишь потянуть её от себя, как та с лёгкостью открылась.
Я оказался на заднем дворе. Где-то в отдалении мелькнули очертания конюшни. Удивительно, но земля была твёрдой, как будто и не было никакого дождя. Я бросил взгляд на дом – второй этаж пылал, из распахнутых окон вырывались огненные вихри. Очевидно, первый этаж они тоже уже успели поджечь – со стороны гостиной виднелось красное зарево. Я повернулся в сторону оврага… и увидел стоящее у угла стены огромное свиноподобное существо. Слюна текла из полураспахнутой клыкастой пасти, налитые кровью глаза смотрели прямо на меня. И тут я не знаю, что на меня нашло, но я со всех ног пустился бежать. Не важно куда – сознание моё в ту минуту желало лишь одного – бежать, спасать свою жизнь, как можно скорее скрыться из этого жуткого места. Не разбирая дороги, я перемахнул через овраг, и вот уже вокруг меня мелькали деревья и кусты – каким-то краем сознания я осознавал, что рискую заблудиться в этих дремучих лесах, но невидимая сила и животные инстинкты оказались сильнее и упрямо толкали меня вперёд. Мне уже казалось, что я бегу целую вечность, когда неожиданно земля ушла из – под ног и я кубарем покатился вниз. То и дело ударяясь обо что-то тяжёлое, я летел под откос, ломая по пути сухие сучья. Каждый новый удар отражался ужасной болью во всём моём теле. Наконец глухой удар и всё вокруг мигом померкло. Последнее, что я помню – это холодный камень, больно врезавшийся в кожу на моей щеке…
***
-… После этого я очнулся уже здесь, в палате. Мне рассказали, что рано утром меня в ужасном состоянии нашёл на дороге торговец и доставил сюда. – мистер Шерман умолк и бросил на меня усталый взгляд – вот, собственно, и всё.
Я выпрямился, медленно потянулся – за три часа почти весь большой блокнот, который я брал с собой совершенно чистым, оказался исписан. Я пробежал глазами по написанному. Подчерк часто менялся, порой от строчки к строчке. Но это было связано с непостоянством самого рассказчика – бывали моменты, когда мысли его неслись так стремительно, что еле успевали ложиться на бумагу. А иногда поток резко затухал, и приходилось иной раз подолгу сидеть, постукивая многоразовым пером по сухой бумаге. Но вот последнее слово было дописано, и усталая рука с тщательно скрываемым удовольствием ставит последнюю, самую большую и самую жирную точку.
- Благодарю вас за столь подробный рассказ. Ваша помощь нашему делу воистину огромна. Ещё раз позвольте мне выразить вам огромную благодарность от лица всех сотрудников «Лондонского вестника».
При этих словах мистер Шерман бесцельно смотрел в потолок, однако я заметил, как по лицу его пробежала едва заметная улыбка.
- Право, не стоит. Рад был помочь.
Эти слова застали меня уже на выходе из палаты. В дверях как раз стояла сурового вида сестра – так долго сидеть у тяжелобольного было уже перебором. Улыбнувшись, я отвесил поклон и поспешно вышел.
Всю следующую ночь я не спал – необходимо было привести в порядок все записи и заметки, переписать (желательно в двух экземплярах на всякий случай), а затем чуть свет нести прямиком в типографию. Работа была не из приятных – жутко болела голова, иной раз глаза сами собой предательски закрывались. Однако я упорно заставлял себя работать, что, признаюсь, давалось отнюдь нелегко, однако когда я наконец – то отложил перо и встал из – за стола, в дальнем его углу лежали две аккуратно скреплённые деревянными держателями папки. Не раздеваясь, я упал на кровать и провалился в глубокий сон без сновидений.
Сказать, что услышанное мною сегодня никак на меня не повлияло, было бы неправдой. Просто я относился к той породе людей, которые должны были как можно более сухо и сжато воспринять информацию, дабы донести её потом кому следовало. А уж они позаботятся о том, чтобы о ней узнало как можно больше народу. Но сейчас, сидя за столом и в неярком свете, падающем от небольшой свечи, переписывая в который раз эту странную историю, кое-где убирая ненужные, по моему мнению, подробности и вставки – ещё одна обязанность нашей неловкой службы – довести материал до совершенства, прежде чем идти и отчитываться – я вдруг ощутил на себе то ужасное влияние, которое оказывают на людей подобные истории. И тут же мне показалось, что скрипнула где – то дверь, откуда – то снизу повеяло ледяным, точно замогильным холодом, а горящая на столе декоративная лампа до боли напоминала тот злополучный канделябр, что носил с собой несчастный мистер Пирс. В какой-то момент мне даже показалось, что в дверном проёме мелькнула и тут же исчезла чья-то неразборчивая тень, но я тут же, встряхнув головой, и, как обычно стараясь списать всё на усталость и слишком разыгравшееся моё воображение, снова взялся за работу. Правда, всё же зажёг ещё одну лампу, так, на всякий случай…
На следующее утро всё было сделано как раз вовремя – мистер Краун зашёл за мной, и мы вместе на экипаже, который он нанял, поехали прямиком в здание типографии, где нас уже ждал мистер Берк. Бегло пробежавшись глазами по написанному, он улыбнулся.
- Молодец, Прескотт, так держать! Теперь уж «Столичная жизнь» не скоро оклемается от такого удара! Немедленно несите в набор. – сказал он, передавая рукопись молодому, измазанному в чернилах парню, и он, учтиво поклонившись, тут же убежал, держа листы под мышкой.
А уже через два часа сенсационная новость облетела весь Лондон. Обыватели спешили к газетным киоскам, желая приобрести свежий номер и как можно скорее узнать подробности, шустрые продавцы газет сновали туда-сюда, размахивая только что отпечатанными номерами, криками привлекая к себе внимание. За какие-то жалкие полчаса весь утренний тираж был скуплен – это было событие, которого до этого столичная печать ещё не знала. Казалось, ничто - ни внезапная отставка столь ненавистного доброй половине страны министра, ни вскрывшийся в Палате Общин скандал о вымогательстве нескольких видных депутатов, ни внезапно разразившаяся в Южной Африке война между несколькими довольно крупными племенными державами – ничто не способно было привлечь к себе столько внимания, как история с загадочным домом Хэмфилдов и ужасными событиями, в нём произошедшим. Дополнительный тираж был также быстро сметён с прилавков, а к вечеру в редакции уже не осталось ни одной полной бутылки – мистер Берк с шумом праздновал победу. «Лондонский вестник» мигом взлетел на недосягаемую высоту, оставив конкурентов далеко позади. Наблюдая со стороны за всем этим, я невольно подумал, что хоть новость эта и наделала много шуму, однако завтра же всем уже будет всё равно.
Но как бы не так – на следующее утро у каждого киоска снова стояли огромные очереди – простые обыватели с нетерпением ожидали новых подробностей. И именно этого не предусмотрел наш обожаемый патрон – когда жадная до хлеба и зрелищ публика проглотила свежий номер, на какой – то момент среди них наступил ступор. А затем вопли негодование, плавно переросшие в плохо скрываемый гнев.
В тот день я явился на службу пораньше – мистер Берк лично заехал за мной на мою квартиру.
- Ты сделал копию рукописи как я тебя и просил? – полюбопытствовал он, окидывая взглядом мою комнату.
- Да, сэр, она лежит на столе.
Он подошёл к столу, взял с него тяжёлую папку.
- Но зачем она вам понадобилась? – недоумевал я
- Самое время пускать в ход кавалерию, Прескотт. Одевайтесь, подробности по дороге.
Через полчаса мы были в здании редакции. Как оказалось, рукопись нужна была для того, чтобы тщательнейшим образом её переработать и выпустить отдельным изданием как роман. Мистер Берк даже придумал звучное название: «Печать дома Хэмфилдов». Мне был выделен отдельный кабинет с новенькой печатной машинкой, и дан срок до шести часов вечера. После этого отпечатанная рукопись должна будет немедленно отправиться в печать, дабы успеть к завтрашнему утру. Работа, однако, заняла у меня намного больше времени, чем было на то рассчитано, даже не смотря на то, что я упорно старался не отвлекаться по пустякам. Да и неудобно было работать на этом куске металла – гораздо проще (и, не скрою, приятнее) было бы написать всё это от руки. Одним словом, когда последняя отпечатанная страница легла в общую кучу, на часах уже было полвосьмого вечера. Мистер Берк, казалось, готов был кусать себе локти от досады и злости – ему всё казалось, что мы не успеем. Однако, несмотря на опоздание, рукопись была принята и печать началась.
На следующее утро предварительный тираж был разослан во все магазины. Вступление к роману было написано самим патроном, в котором он уведомил читателей, что завтра в новом выпуске «Лондонского вестника» будет напечатан подробный отчёт прямиком с места событий. Ажиотаж поднялся немыслимый – роман исчез в одно мгновение, а на следующее утро газетные киоски осаждали едва ли не с пяти часов утра. Как и было обещано, в свежем номере была напечатана довольно длинная статья, сопровождаемая красочными зарисовками.
Оказалось, что пока я вчера работал над текстом, группа наших репортёров была отправлена прямиком на место, дабы подробнейше его изучить. Ничего, однако, необычного обнаружено не было – дом сгорел почти полностью – видимо, верхний этаж в конечном итоге обвалился, и деревянные опоры не выдержали нагрузки. Ни тел, ни следов найти также не удалось – очевидно, после этого здесь прошёл ещё один дождь, так как земля по-прежнему была мокрая и сырая. Зарисовав панораму, разочарованные репортёры вернулись в Лондон.
Однако всё это лишь подтолкнуло волну – начались поездки к месту событий. Кто – то ездил поодиночке, но чаще всего – небольшими группами. Однако ничего нового никому обнаружить так и не удалось.
После всей этой истории популярность «Лондонского вестника» стабильно держалась в высших рядах, и даже когда интерес лондонцев к загадке дома Хэмфилдов поубавился, все по привычке всё равно продолжали покупать только его.
Мистер Шерман благополучно вылечился, и теперь в одиночку ведёт дела в своём магазине. Недавно мы с ним виделись – он по-прежнему живёт один, хоть с той ночи и прошло довольно много времени. Пришедшая к нему неожиданная популярность на деле доставляла ему один лишь дискомфорт, однако он старательно держался, не выдавая своего истинного отношения к своим ставшим теперь постоянным гостям в лице журналистов и случайных зевак.
Видимо, он уже много раз успел пожалеть о том, что рассказал мне эту историю, как, впрочем, и я. И теперь, глядя на те страдания, которые выпали на долю этого и так перенёсшего слишком много ужаса человека, я дал себе слово никогда больше не использовать писательское слово и журналистский пролом, чтобы вот так неосознанно калечить кому-то жизнь. И как выяснилось, впоследствии это мне очень даже пригодилось…
КОНЕЦ ПОВЕСТИ.
Нравится повесть? Поблагодарите журнал и Алексея Мануйлова подарком, указав в комментарии к нему назначение "Для Алексея Мануйлова".