…Проснулась с улыбкой. Бурная ночь, видимо, перетекает в ласковое утро: Алия лежит поперек кровати звездочкой и чувствует шершавый язык между бесстыже распахнутых бёдер. Сонно протягивает руки вниз и…натыкается на огромный комок шерсти. Вздрагивает, вскакивает, чуть не зажав нежного гостя ногами.
- Ах ты бесстыжая скотина! Снежок, ты откуда взялся? Женя впустил?..
Белый лохматый бесстыдник лишь жмурится и облизывается и, лишенный утреннего завтрака, начинает вылизывать себя.
Жени нет в квартире. Это портит настроение. Первая мысль, что внутренний голос был прав. Но деньги и ценные вещи на месте. Что ж, он переночевал, отблагодарил гостеприимную хозяйку и ушел по-английски. Обидно, досадно. Надо будет спросить у Эдуарда Петровича, где можно найти этого аспиранта.
Чтоб не сидеть в одиночестве и не думать о прошедшей ночи, Алия пошла в гости отметить мужской праздник. Обычно именно этот день девчонки отмечают особенно рьяно. Вот и в этот раз вышел довольно весёлый вечер с недавно нажитыми подружками. Алия вернулась поздно и, лишь раздевшись, упала лицом в подушку и уснула.
Сверху навалилась тяжесть, плечо куснули, запеленали в объятия. Алия в панике проснулась, сердце заколотилось, как птица в силках.
- Алия…девочка моя… - страстно прошептал Женя ей в ухо. – Соскучился.
- Ты куда пропал?! И как вернулся?
Повернулась лицом к внезапному гостю и сразу попала в плен его страстных губ.
- Ты не закрыла дверь…
И снова страсть, и снова секс, безумный, безотчетный, горячий. И снова язык гуляет между её ножек, на этот раз человеческий. Алия засыпает, чтобы на следующее утро вновь проснуться одной. Уже во сне она вдруг вспоминает: её дверь захлопывается автоматически, она не могла её оставить открытой…
Жени утром не было, словно ей всё приснилось. А, может, действительно, приснилось спьяну. Пить надо меньше. А лучше – вовсе не пить.
Снежок, которого вчера она почти не видела, лишь вывалив с утра побольше еды ему в миску, набросился на молоко и корм.
- Ах, ты зверюга красивая! Жаль твои яйца, авось, пригодились бы ещё кому… - Алия гладила его по белой пушистой шерстке. Кот повернулся и жалобно мяукнул, словно поняв её слова. – Что ж, отдам тебя сегодня хозяину.
Эдуард Петрович явился ближе к вечеру, неизменно скрюченный и дрожащий. В чём только душа держится. А ведь умудряется ещё преподавать в институте.
- Эдуард Петрович, Вас тут искал аспирант ваш, Женя.
- А, Снегин что ли?.. Ну да, корпим мы с ним над одной научной работой. Посмотрим, что получится. А что, паренёк-то ничего? – его серые глазки хитро блеснули. Ей даже почудилось, что он всё знает, где Женя провел эти две ночи.
- Не знаю, Эдуард Петрович… - Алия недоуменно пожала плечами.
- Ну ладно, давай его, - тряхнул он чуть более выразительно головой, усмехаясь морщинистыми губами.
- Кого?
- Снежка, конечно, Алияночка.
Её вновь передёрнуло от этого обращения.
- Да, конечно.
Принесла кота. Ей даже почему-то жалко его отдавать. Его необычайные синие глаза смотрят на нее печально. Они ей кого-то напоминают.
- Эдуард Петрович, - остановила его уже в подъезде, - может, Вы не будете его кастрировать…
Старик усмехнулся и закаркал, дёргая костлявыми плечами.
- Посмотрим, Алияночка, посмотрим…
*
- Ну что, блохастый ловелас, давай превращайся, полночь уже… - тряс старик своего спящего кота. – Пора завершать наш эксперимент. Пойду приготовлю тебе вкусное зелье, - усмехнулся, шаркая в направлении ванной комнаты, - ты ж не хочешь вечно остаться в кошачьей шкуре.
Когда он вернулся, на кухне его ждал молодой человек, блондин с чудесными синими глазами. Он сонно потягивался.
- Что, не спал всю ночь, Снежок? - каркнул-хрюкнул Эдуард Петрович. – Так-то по девкам-то…да.
- Не по девкам, - обиженно нахмурился Женя. – Алия особенная. Вот вернёте мне мой человеческий вид – и женюсь.
- Ага, ага, Снежок, конечно… - кивал старик, то ли просто голова привычно дрожала.
- И не Снежок я! Женя я!
- Пей, Женя, - стукнул о стол чашкой, где плавала какая-то мутно-белая жижа. – Хочешь быть человеком – пей.
- Связался я с вашим дипломом… - тяжело вздохнул молодой человек, с отвращением глядя внутрь чашки.
- Радуйся! Ты настоящий естествоиспытатель, а не серая масса, - гордо встряхнул подбородком.
Женя лишь тяжко вздохнул и молча опрокинул содержимое чашки в рот.
- Тьфу ты, блин, что за гадость?!
- Ничего, пьют некоторые хоть каждый день и не морщатся, - усмехнулся и закаркал, дёргая плечами. – Натурпродукт… Добыл вот этими вот руками!
- Не понял, - хотя догадки сверкали уже в его синих глазах молниями. В ответ старик лишь закаркал громче, плюхнувшись в кресло-качалку. – Я убью Вас! – Женя вскочил, но вдруг рухнул, как подкошенный, схватившись за живот, лишь открывая рот, как выброшенная на берег рыба.
Эдуард Петрович спокойно достал из стола сигару, обрезал её и закурил, молча покачиваясь в кресле, укрывая их двоих плотным дымом.
- Давно ждал, чтоб закурить её… Ты не представляешь, что в этой сигаре, Снежок! Полжизни собирал ингредиенты, а ещё полжизни искал такого дурака, как ты… Хех. Спи, милок, спи, скоро ты проснешься человеком.
*
Молодой человек открыл глаза и сел на полу. Дым рассеялся, старик в кресле-качалке спал. Размяв шею и затёкшие конечности, он оделся и вышел из квартиры. Звонок – и ему открывает дверь заспанная девушка. М-да, ну, не красавица: темненькая, щупленькая, но уж какой был вариант. Она, того не зная, была важнейшим элементом в эксперименте: уже и не практической части диплома – на диссертацию тянуло!
Секс всегда был сильнейшим ритуалом, закрепляющим всяческие действия с душами людей. А секс, произведенный трижды, навсегда закрепляет проведенный ритуал становления человеком. Другим человеком.
- Ты? Женя, кто ты такой? То пропадаешь, то появляешься в моей жизни…- Алия тяжело вздохнула, опустив руки.
- Ты мне нужна. Очень.
- Что ж…
Она улыбнулась и впустила его в квартиру. Прошла молча в спальню, снимая с плеч халат, стягивая сорочку, призывно повиливая обнаженными бедрами.
- Алияночка… - ошарашенно смотрел ей вслед молодой человек, словно сто лет не видел обнаженных женщин. – Алияночка…
Алия вздрогнула, передернув плечами, и испуганно обернулась, прикрывшись руками. На нее смотрели вовсе не синие глаза странного любовника последних двух ночей, а безжизненно-серые. Глаза её соседа Эдуарда Петровича.