Виктор Ыжневич жил при смерти. Нет, он не был болен чем-то ужасным, он просто всё свое время думал о ней. Это сродни синдрома, или отклонения, или дара с карой вперемешку. Судьба наградила ВЫ двумя ногами, двумя руками да и в целом нормальным здоровьем, не сказать, что бычьим, но жить он мог. А еще судьба дала ему голову, большущую такую, как у гидроцефала, только росла она внутрь, а не наружу, как у всех. А значит и думал тоже много. Глубоко, скажем так.
ВЫ жил, как и все, особо не отличаясь своим ореалом обитания со всеми вытекающими. Раньше ВЫ работал, тяжело и с силой, стукая и что-то делая, но потом перестал. Как он сам тогда сказал:"Перегорел".
Семьи особо у него и не было. Дальние родственники да родители просиживали полы квартир не сказать, что далеко, не сказать, что близко. Были в шаговой доступности при надобности. ВЫ был спокойным и уравновешенным, если его оболочку не трогали слишком импульсивно и настойчиво. Но если это происходило, он мог выйти из себя, а иногда и не вернутся. ВЫ хотел жить, ведь если бы не хотел, то сиганул бы давно в стенную дырку, коих, слава богу, в каждом доме сотни. Но мысли о смерти рубили его каждый день: в кровати, за столом, при ходьбе, когда он дышал. Всё было пропитано ей, но плохо ли это, рассуждал он. Почему люди устраивают эти похороны с кучками лиц, почему едят друг друга взглядами и ненавидят душами, если можно ударить по расстроенному басу и уйти по грязному звуку электричества?
ВЫ потерял мечты где-то под диваном, но искать не собирался. Его устраивала постоянная мысль о смерти и мягкая перина дивана. Считая себя философом, ВЫ выкручивал теории и домыслы, заедая свои грязные пальцы кровью, потому что боялся заусенцев. "Смерть дело житейское, хитрожопое", - вспоминал ВЫ. Завтракал обычно он младенцами, что кричали от страха, но, что такое страх, не знали. Да и боятся нечего, когда кругом в мире творился хаос. ВЫ даже спасал кого-то таким образом. Все ломали себе хребты от тяжести мыслей своих. Все были крайне манерными и уродливыми тварями. А настоящих созданий было мало. ВЫ - выходец тварей, но уже давно создание. Настоящий.
Запах Альп полыхал над помещением. Секунду назад подохло чье-то животное, и никто еще не знал, как реагировать. ВЫ смотрел, думал, пытался прочувствовать всех, кто был дорог животному и кому был дорог он. Вскрыв еще один пакет воздуха Альп, Ыжевич занюхал дозу и его накрыло.
На сей раз это был бэдтрип, ведь после тысячелетней жизни в стенах, воздух дурманил.
Всё длилось около суток, и ВЫ после этого заявил, что больше не будет покупать воздух через своих знакомых. Мир тогда не остановился, а стал бить быстрее и точнее.
ВЫ карабкался по складам мыслей каждый день ища ненужные камушки пустоты, чтобы заполнить себя там, и ползти выше, но с лёгкой уверенностью, вновь падая оземь после неудачно-желанной "осечки" поднятия жизни. Автоматическая осечка судьбы и тварь летит из окна или под большее окно, которое шпалирует мир. Или окно, которое сушит и греет, а порой и куча других окон, всех мастей и размеров. И все для этого. ВЫ всегда имел вкус, покупая такое в аптеках и бытовушках.
Виктор Ыжневич вновь сидел на своей задрюпанной кухне, которая вся была в потолке, а потолок в полу. Поток мыслей переворачивал всё вокруг. Человек способный и такое может, а кто-то магией давится, его потом еще тошнить будет.
ВЫ просчитывал своё мнение о пустоте и ел воздух, жадно глотая шеей, так, что издавался характерный звук кадыка.
ВЫ думал. А вдруг смерть? А вдруг и у меня сейчас, и у кого угодно.
ВЫ перестал на улицу выходить и стал весь бело-омёбного цвета, как рыба-труп. Вечно скулил о несправедливом. Даже в настенную дыру редко смотрел, а если и смотрел, его тошнило. Так он стал презирать мир. Работа его спала, как понял он. А сейчас и не нужна вовсе. Она разум туманит, так не надо. Философы должны быть вечны. Он ел детей всё меньше, и то тех, кого мать иногда приводила с детсада.
И смех и грех, и еда и жизнь. Всё смешалось внутри у ВЫ.
Однажды, нюхая икону, он подумал о глупости религии и повесил обратно. Мать подарила это 700 лет назад, а он и не протирал. Остервенел потом, так с пылью и съел.
ВЫ думал. Так и не смог. Смерть уже говорила с ним о жизни, а он всё своём. Всё разочаровывался и ел детей в стенах грузных.
Так ВЫ постоял-постоял да и ВЫдумал ответы на всё, на каждый свой вопрос, и понял бесполезность свою за счёт обмана. Тут же обман его с дуру в лицо ударил и поджёг изнутри. ВЫ не хотел и тушиться, ВЫпрыгнул и умер. Как умирают все, так и он умер. ВЫ И НЕ ХОТЕЛ, ВЫ НЕ ПЫТАЛСЯ. Вы может, но всё же нет. Так и ломают себе шеи страусы, а создания лопают души как шарики. ВЫ думал, да и не додумал, еще и не сделал, так еще и подделал с переделом.
ВЫ встал да и ушёл. Давно пора было, на самом деле. ВЫшел. Снег ему судья. Его даже трогать не будут, поворчат-поворчат да лениво покосятся. Как дома старые, в которых они и живут. ВЫсший круговорот существ.
"Виктор Ыжневич, вы умерли, голубчик, пройдемте со мной". Так бы я ему и сказал, так бы и вдарил. Только я после падения и вылез из его рта. Так и освободился. Может, я и есть его дух и душа, а может, я просто съеденный ребёнок. Ну ВЫ держалися, а всё было проще-больнее и чутка острее и правдивее.
А поминок и не состоялось. Родители уже объедали кого-то за столом, пока им в голову мысль о смерти сынка не пришла. Так и поняли, так и послали его к чертям.
О нём даже на параде не скажут, вот он так ничего и не сделал.
Смерть живая, а вот ВЫ оказался не очень.
Только ввысь, а не прямо, только глубже а не в тупик.
ВЫ думал, но не дошёл. ВЫ слушал, но уши свои сжёг.