Когда я доставил языков нашего кровного врага в штаб, начало уже темнеть, поэтому на ночёвку я остался в штабе. Утром пошел через поле назад к своим траншеям. Смотрю, а моего батальона там уже и нет. Они уже дальше ушли. Пошёл по дороге на запад, намереваясь догнать своих, и на следующем поле увидел страшную картину. Здесь в раскоряку стояли два десятка советских танков Т-34, некоторые были перевернуты, у других отсутствовали башни. Все бронемашины сгоревшие и разбитые вдребезги. И танкисты кругом на поле, которые уже явно переселились в лучший мир.
Что же здесь произошло? Похоже, на засаду нарвались... От этого ужасного зрелища защемило сердце. Рядом хутор, пошёл туда и заглянул в одну из хат. В ней несколько танкистов в весьма потрепанном виде с черными от копоти лицами, которые сидят в отдельной комнате с отрешенным видом. Один из них выходит мне навстречу и собирается что-то сказать. Я не успеваю даже поздороваться, как в избу через стену с грохотом влетает бронебойная болванка, выпущенная немецким танком. Танкист оказывается на бревенчатом полу, а для его головы, которая больше не присутствует в этом деревенском доме, пробивает последний час.
Всё это происходит в какую-то долю секунды, и я ничего не успеваю сообразить. На мою голову, которая пока еще на месте, сыплется кирпичная пыль и какой-то мусор с чердака, а танкисты в соседней комнате никак не реагируют на происходящее. Когда удается перевести дух от страха и отряхнуться от грязи, я пытаюсь расспросить их. Однако, мне так и не удаётся добиться от них вразумительного рассказа о том, что же здесь произошло. Я оставляю их в том же смятенном состоянии, в каком и встретил. А на следующий день я догоняю свой полк. Я собираюсь расспросить сослуживцев. Возможно, они что-то знают...
А. Гранов, пехотинец Красной армии.