Ирина Васильевна Симонова, старожил дома, живет в стр. № 5 с рождения, 1935 года.
Моя семья въехала в дом в 1933 году, одними из первых, сразу после надстройки. Отец получил комнату как секретарь парткома ЦАГИ (Центрального аэрогидродинамического института имени профессора Н. Е. Жуковского, осн. в 1918 г. Здание ЦАГИ на ул. Радио строилось с 1925 по 1934 гг. – прим. ред.)
Эта квартира на 4 этаже и сегодня коммунальная, но живу в ней только я. Дом наш очень старый, хотя дату его постройки точно мы не знаем. Мне кажется, что строили его еще в 70-х годах XIX века. Оба корпуса возводили в одном время, но планировка у них разная. В нашем здании оба подъезда с улицы, а в первом корпусе один - с улицы, а второй - со двора. Внутреннюю планировку при надстройке в 1933 г. не изменяли, даже сохранили все дымоходы. Мою комнату дымоход делит на две части и сейчас. Строили дом на славу - крепкие перекрытия из толстенных лиственниц, кирпичные стены толщиной полметра.
В нашем доме и округе жили хорошие, интеллигентные и даже знаменитые люди. В первом подъезде жил главный художник Большого театра Василий Александрович Найдышев. Мне запомнилось, что до войны в доме недолго жил диктор Юрий Борисович Левитан. В 10-ой квартире – инженер ЦАГИ Яков Михайлович Кузнецов, он занимался пропеллерами. В подъезде № 3 первого строения на первом этаже была квартира конструктора Семена Алексеевича Лавочкин. В конце 40-х многие из инженеров и ученых уехали, им дали хорошие отдельные квартиры на ул. Горького. На первом этаже в нашем подъезде жил Андрюша Варенцов, внук купца Варенцова. Очень приятная семья у него была. Они уехали в 70-е. После войны, правда, в доме образовалась воровская группировочка, но в 1948 их поймали.
Нам здесь всегда очень нравилось, ценили и берегли комнату - другой не надо было. В 1941 году мы с тетей уехали в эвакуацию на Урал, а мама осталась в Москве - не захотела бросать квартиру, боялась, что отберут. Вернулись мы с тетей в Москву в 1943. Из эвакуации домой шли пешком много месяцев, но по другому было никак нельзя. Зимой шли тоже. Как иначе? Так пешком через Казань, Горький и дошли до Петушков. А там нас встретила моя мама. Она буквально вырвалась за нами, достала как-то через «Электрозавод», где работала, нам билеты и пропуски в Москву.
Во дворе у нас были маленькие двухэтажные домики - переделанные сараи. В одном из них жил управляющий, тоже из ЦАГИ. А ближе к площади Разгуляй, на той стороне, жили работники Министерства сельского хозяйства. В годы войны, кстати, наш дом был под охраной. Но я думаю, что следили за Почтовым банком напротив: ночью в нашем подъезде можно было обнаружить «влюбленную пару».
В 90-е наш дом хотели расселить, перевести в нежилой фонд. Уверяли жильцов, что он в аварийном состоянии. Но это не так! Слава богу, тогда дом отстояли все дружно, никто не хотел уезжать. Многим, представляете, предлагали уехать в Зеленоград! Из центра! В 2014 г., когда всем домом разгребали подвалы, чтоб поменять трубы, я увидела перекрытия – они как новые, стружка была свежая.
Дом был дружный, все друг друга знали. Может и не общались близко, но друг друга уважали. Сейчас я мало общаюсь с новыми жильцами, многое поменялось в доме, но тем более приятно внимание к истории нашего дома. Дом этого заслуживает, дом у нас, поверьте, с интересной биографией.
Вячеслав Андреевич Варенцов, родился в 1962 г. и жил в доме до 1978 г., сейчас живет с семьей Бибирево
Мои семейные корни из Переславля-Залесского. Наш родовой дом по сей день стоит в самом центре Переславля, около Земляного вала. (Семья Варенцовых жила в этом особняке до 1918 г. После выселения они переехали в домик на окраине Переславля. В настоящее время в особняке Варенцовых по ул. Советская д. 41 располагается администрация Национального парка «Плещеево озеро» - прим. ред.). Есть такая книга «Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое» - это расшифрованные моей мамой дневники моего прадеда, купца Николая Александровича Варенцова, в них о нашей семье многое рассказывается.
После переезда в Москву мой прадед поселился в Токмаковом переулке, в усадьбе Е. Струйского (Токмаков переулок, 21с2, сейчас в здании усадьбы находится Музей русского искусства- прим. ред). Домом тогда владели купцы Четвериковы. Николай Варенцов выкупил часть дома у Четверикова, и до самого 1917 был совладельцем. Но потом пришли большевики и выселили оттуда прадеда. Средний его сын Константин, мой дед, тогда женился на моей бабке, которая жила как раз в 25-ом доме на Старой Басманной улице, и они взяли их всех к себе жить. Потом здесь родился я.
Варенцовы были одними из самых богатейших купцов в округе. Перед революцией их годовой оборот составлял 11 миллионов золотых рублей
за счет собственных мануфактур (Варенцов занимался оптовой продаже хлопка, шерсти, каракуля – прим. ред.) Известная была семья.
Второй женой Николая Андреевича Варенцова стала Ольгой Флорентьевна Перлова из семьи предпренимателей-чаеторговцев, для которых Клейн построил дом на Мясницкой. Первой женой Варенцова была Мария Николаевна Найденова, ее родовой дом - особняк за Яузой, где сейчас диспансер находится. От первого брака у прадеда было пять детей, они после развода остались с матерью. От второго брака у Варенцовых было три сына. Это Андрей, его я ещё застал, Константин, Иван.
Ивана Варенцова расстреляли. Солженицын его упоминает буквально на первых страницах «Архипелага ГУЛАГ»:
Типичный пример из этого потока: несколько десятков молодых людей сходятся на какие-то музыкальные вечера, не согласованные с ГПУ. Они слушают музыку, а потом пьют чай. Деньги на этот чай по сколько-то копеек они самовольно собирают в складчину. Совершенно ясно, что музыка -- прикрытие их контрреволюционных настроений, а деньги собираются вовсе не на чай, а на помощь погибающей мировой буржуазии. И их арестовывают ВСЕХ, дают от трех до десяти лет (Анне Скрипниковой -- 5), а несознавшихся зачинщиков (Иван Николаевич Варенцов и другие) -- РАССТРЕЛИВАЮТ!»
Была группа студентов, которые встречались в кафешках, болтали, обсуждали политику, а потом всех загребли и расстреляли. На этой почве Ольга Флорентьевна к концу жизни лишилась рассудка. Я об этой истории узнал только после перестройки, до этого разговоров дома про Ивана не было. Удивительно, что расстреляли только одного сына. Самого Николая Александровича тоже много раз забирали, но отпускали.
Бабка моя, мать отца, родилась в 1907 году в этом доме. Она мне рассказывала, как в дом напротив, который изначально принадлежал Сухово-Кобылину (Старая Басманная, 22- прим. ред), до революции на Рождество приезжали сани и везли детей в усадьбу Демидова-Куракина (МИХМ, сейчас – Высшая школа экономики – прим. ред.) , на елку. Бабушка училась у сестёр Гнесиных, но не закончила консерваторию, потому что началась война и родился мой папа. Чтобы раздобыть карточки на питание, пошла лаборанткой в МИХМ и 40 лет в институте проработала. Бабушка часто брала меня с собой на работу, ученые-химики меня очень любили, в институте был как дома. В МИХМ учился папа.
Отец её был сотрудником таможни, приехал в Москву сюда из города Вержболово (Вербалис - прим. ред.) приграничного с Калининградом. У меня есть документ с сургучной печатью о присвоении бабушкиному отцу дворянского звания за отличную службу.
Мама моя до свадьбы жила в Хомутовском тупике. И где-то здесь в районе в кругу общих друзей они и с папой познакомились. Отец работал тоже рядом, в Орликовом, в Министерстве сельского хозяйства, занимался сельхозтехникой. Так что все у нас связано с районом, вся жизнь.
Жили мы все в бабкиной квартире. Практически как в коммуналке на 2 семьи: дед и его жена, и наша семья - бабушка, папа, мама и я. По тем временам квартира была огромная, 104 кв. метра. Располагалась она на 1 этаже пятого строения под № 2 (сейчас - 5). Кажется, теперь там салон красоты. Но сначала была аптека, мы ещё ходили с друзьями и смеялись: на месте, где я родился, теперь касса стоит.
Мне кажется, наш дом как минимум в конце XIX века построен был. Однажды папа ходил за грибами и принёс домой ёжика, дал ему молока, а тот укусил его за палец. Папа разозлился и выкинул ежа в подъезд. Потом расстроился, растрогался, пошёл искать. Но вместо ежа нашел кирпич со штампом 1898 года.
Квартира наша была хорошей: два входа – основной и чёрный во двор, 5 комнат и темная комната, кухня метров 20 и широкий коридор, в котором я учился кататься на велосипеде. Как в «сказке-дёрни за верёвочку, дверь откроется», в дверь звонили, и у нас дома звенел колокольчик. Ещё у нас был огромный стол, когда мой друг приходил ко мне в гости, мы его раздвигали и играли в настольный теннис.
Соседей я плохо помню, но к нам часто заходил друг отца Игорь Эленберг. У меня тогда были попугайчики, я выпускал их полетать. Однажды один из них сел на лысую голову Эленберга и замер. Тот ему говорит: "Не поскользнись, милый!".
В первом подъезде жили отъявленные хулиганы, два брата - близнеца. Я с ними очень хотел дружить, но мне не разрешали. Однажды, когда дома никакого не было, я их позвал в гости. Родители вернулись, смотрят: этого нет, того нет… Все уперли хулиганы-близнецы! Вернули, конечно, но со скандалом диким.
Жила у нас в доме потрясающая дама, у нее была новая «Победа»! Эта машина нам, дворовой шпане, очень нравилась. Как так? Откуда такая машина по тем временам? Дама гордо говорила: «Да, я женщина, и умею водить автомобиль!», хлопала дверью и уезжала по делам, пока мы стояли, разинув рты.
Двор наш интересный был был. Если войти внутрь, то там будет домик и высокие ворота. И вот однажды я видел, как из этих ворот выезжает потрясающей красоты "Волга", а за рулем- Николай Озеров. В нашем дворе был его гараж, потому что жил Озеров тоже в округе (комментатор Николай Озеров жил по адресу Старая Басманная, 12, стр. 1 – прим. ред).
Раньше во дворе стояли деревянные дома, похожие на бараки. Тогда таких домов много было в Москве. В них были коммуналки. В 70-х всё снесли. Последний барак был на месте корпуса шестой больницы. В этом домике жил Мишка Панфилов, с первого класса его знаю. В доме по центру двора - мой друган Костя Жаров, отчаянный хулиган. Мне, как приличному мальчику, бабушка не разрешала с ним дружить. Но я потихонечку, конечно, к Костику бегал.
В конце пятого строения слева была маленькая пристройка, там жили два прекрасных старика, пожилая пара. Они почему-то меня очень любили, я к ним часто в гости ходил. «Что ты людям мешаешь жить!»- говорили родители. Старики эти то чаем меня поили, то котлетками угощали. Другое время было, сейчас такое трудно и представить.
Много интересных людей здесь жило – и в доме, и в окрестностях. Мы были родственны с Толстыми, моя бабушка все хотела встретиться с Татьяной Львовной Сухотиной-Толстой, но она уехала жить в Италию. Приезжала в Москву с дочкой всего один раз после эмиграции, но так и не удалось встретиться. Одна из племянниц Толстого, тётя Маруся Шахтина, жила за 20-м домом, внутри двора. Тётя Маруся удивительная старушка была, добрая такая, волшебная. Очень много кошек у нее было. Они гуляли сами по себе, приходили потом домой.
Я здесь и в детский сад ходил, по дворе 20-го дома. Когда меня из сада выпустили, на следующий год там появился живой уголок: завели разных зверей, лисы бегали. И я ходил на животных смотреть, когда уже учился в 35-ой школе.
Вся тусовка, конечно, была у школы: Покровские ворота, Чистики… Играли с ребятами в футбол в треугольнике между Яузой, Москвой- рекой и трамвайными путями - сейчас там сквер. Нас оттуда в милицию забирали периодически, потому что вокруг машины, движение, а мы играем, нарушаем порядок и безопасность. Там тоже раньше много бараков было, в одном из них жил мой друг Серега Крупеев, мы с ним не разлей вода были во 2,3,4 классах, в шахматы играли.
Благодаря Сереге я стал пионером. Так получилось, что его принимают в пионеры, а меня нет, потому что я был хулиганом, а Сережа хорошим мальчиком. Но Серега сказал: «Я без Славки в пионеры вступать не буду!». Наотрез отказывался, упирался! И нас приняли в пионеры вместе в переулке Стопани (сейчас – Огородная слобода, прим. ред).
В 70-е мы уехали. Было грустно, но так сложилось. Значит, надо было. Ностальгия иногда накатывает. Приезжаю, смотрю. Раздражает, что все закрыто – дворы, проходные. Многое изменилось до неузнаваемости. Хотя вот остановка автобусная осталась там же. Хочется вернуться сюда совсем. Может быть, еще и получится. Если не у меня, то у моих детей.
Наталия Н., родилась в 1955 г., жительница кв. 34, строения 1
Родилась я в этом доме в декабре 1955 года. Тогда эта улица была Карла Маркса. Дом почти полностью состоял из коммунальных квартир. Жили очень дружно. Помню, с детства, как всей квартирой встречали Новый год или другие праздники. Прямо в прихожей накрывали стол, елку ставили и праздновали все вместе! Историю дома знаю по рассказам бабушки, которая прожила достаточно долгую жизнь и умерла в этом доме в 1997 году в возрасте 88 –ми лет.
Бабушка говорила, что хозяином нашей квартиры был немец. При входе была передняя комната, прихожая, затем темная комната, в которой располагалась столовая. В ней стоял огромный стол и старинный буфет. Комнаты располагались вокруг анфиладой. Так из одной комнаты можно было пройти во вторую и так далее. При входе в квартиру была маленькая комнатка для прислуги с отдельным входом, а дальше гостиная с тремя окнами. Потом кабинет и маленькая туалетная комната. В ней стоял красивый мраморный умывальник. Потом детская и спальня. На кухне стояла большая дровяная плита. На ней и готовили еду. Отапливали квартиру тоже дровами. Во дворе для дров стояли сараи. Вместо холодильников - тогда их еще не было - в подвал клали лед в опилках.
Изначально в доме не было электричества, освещение было свечное, центрального отопления и газа тоже не было. В некоторых квартирах до сих пор сохранились изразцовые камины. Водопровод на кухне и канализация в квартире были заложены при постройке, видимо. Во всяком случае, туалеты тогда уже были.
После революции хозяин квартиры бежал за границу, оставив некоторые предметы мебели и интерьера, а его родная сестра осталась и умерла здесь в 1939 году. Кстати, советская власть запихнула ее в комнату для прислуги!
Бабушка вспоминала, что в нашем доме на первом этаже была квартира с отдельным входом слева от подъезда. В ней жил сапожник и прямо у себя дома держал лавочку.
Во дворе дома был гараж, в котором в 70-е годы ставил машину спортивный комментатор Николай Озеров. Его я видела несколько раз. Но в нашем доме он не проживал.
В 1933 году дом надстроили. Позже в 1962 г. сделали навесные лифты. Наверху появились более современные квартиры. К тому времени дом уже был газифицирован, и в нем устанавливались газовые колонки и ванные комнаты. И это была уже другая эпоха нашего дома!
Идея: Ольга Пичугина, Дарья Жарова.
Текст: Ольга Пичугина.
Фото: Василиса Минина, из архива жителей, pastvu.com, wiki
За помощь в подготовке материала благодарим Елену Мартынову, Дарью Жарову, Ирину Симонову, Вячеслава Варенцова, Наталию Н., Маргариту Сарычеву, Екатерину Васякину.