Гражданка Антонина Земляникина была обнаружена туманным утром в районе гаражного кооператива. На её лице застыла детская улыбка, словно напоследок ей привалило какого-то невероятного счастья. Будто кто-то щедро отсыпал его из своего кармана, да отсыпал ровно столько, что бы больше никогда и ни о чём не волноваться.
Начавшийся ещё вчера вечером дождь размочил дорогу до степени, когда ходить по ней в туфлях или кедах было рискованным делом. Можно было увязнуть, точно так же как я увяз в окружающих меня неправдоподобных историях. Выходить из нашей семерки мне не хотелось. Снаружи было сыро, противно и скверно.
- Ну что дружище, не состоялась новая ячейка общества? – Нарушил мои раздумья Ваня.
- Вань, не смешно.
- А я и не смеюсь. У нас ещё один жмур. Пойдём к коллегам потрещим.
- Пойдём. – Перепрыгивая через лужи, я всё-таки умудрился наступить в разъезженную колею. Скользнув по глине выругался. Почему-то посмотрел на свинцовое небо. Там плыло что-то чёрное и тревожное.
- Посмотреть на неё хочешь?
- Почему нет? – Мы подошли к телу, которое обступили равнодушные люди, безразлично выполняющие свои служебные обязанности. Ваня тут же погрузился в общение, а я уставился на Тоню. Мне казалось, что она должна была быть накрыта каким-то целлофаном, но его не было. По её безмятежному лицу стекала вода, почему-то не размывая косметику. Пряди волос аккуратно прилипли к голове, словно подчеркивая её изящность. В очередной раз я отметил про себя, что Тоня была невероятно красива. На ней не отразились все её бесчисленные похождения. Точёная фигурка, лицо, словно с телеэкрана, насколько я успел понять, за всем этим ещё скрывался и ум. И вот она лежит одна, посреди каких-то гаражей, которые ест ржа. Вокруг пузырящиеся лужи, вверху мокрое тяжелое небо готовое прорваться на нас своим ливнем. Почему она тут? Зачем вообще появилась на свет?
Как там это всё бывает? Отошли воды, начались схватки. Или наоборот? Не знаю. Мать точно тужилась при родах. Потом радовалась этим маленьким детским ручонкам. Скажи - агу. Видишь, какая погремушка? Попробуй лимончик.
Папа носил её сначала на руках, потом катал на шее. Первый класс, белые банты в роскошных кудрях волос. Читать Тоня начала рано, учила стихи. Получала пятёрки, наверное, неплохо рисовала – девочкам это свойственно. Возможно, сама сочиняла стихи. Точно заводила в средней школе анкету. Открыв страницу, себя ты губишь – теперь пиши, кого ты любишь. Как-то так ведь всё это бывает?
Себя она точно загубила. Интересно любила ли кого-то? Её-то уж точно любили. Только думаю, что всю эту любовь Тоня взяла и расколотила как хрустальную посуду об бетонный пол своей жизни. Где она свернула не туда? Почему? Могла бы сейчас не валяться посреди гаражей, а ехать в машине на работу. Например, как я. Самое странное, что она мёртвая и улыбается, а я живой и не помню когда улыбался. Мои кеды в комьях грязи, а её обувь чиста.
- Эй, а кто-то обратил внимание, что её обувь чистая?
- Ну не надо думать, что ты самый умный-то. – Тут же отреагировал немолодой эксперт. Уже и в протоколе осмотра зафиксировали и так обсудили. Она умерла не здесь. Её откуда-то привезли.
- Следы машины само собой смыл дождь? – Кивнул я на лужи.
- Естественно. Но кое-что уже нарыли. Её зеленая Волга сюда привезла. Парни видели в соседних гаражах. Там мастерская – Мужчина указал рукой направление – Вот они и рассказали.
- Они что ли круглосуточно работают?
- Так машина утром проезжала. Рано совсем. – На часах было полдевятого утра. В контору я явился час назад. Следом за мной пришёл Ваня, которому к тому времени позвонил друг. Оказалось, что мой напарник всерьёз начал волноваться за всё увеличивающееся количество трупов. За прошедшую ночь было всего два покойника. Первый погиб в пьяной драке. Он нас интересовать не мог. А вот неопознанная на тот момент девушка в гаражном сообществе вызвала любопытство. К моменту нашего прибытия мы уже знали, что там лежит Тоня. Благо документы у неё были с собой.
- Чего ещё в сумке нашли?
- Да ничего интересного. Помада, прокладки, телефон севший, деньги, ну там мелочь какая-то. Косметика. – Криминалист пожал плечами - Да, в общем-то, и всё. – Он был прав. Действительно всё. Окончательно и бесповоротно.
Ходил человек, носил в себе что-то. Наверное, даже когда-то о чём-то мечтал, может быть, даже это были светлые мечты, а теперь лежит холодный как остывший прокисший суп и на этом всё. Остальные традиционные ритуалы нам всем известны. Будет дежурное заполнение бумаг. Появится казенный язык. Начнется весь этот бисер слов вроде – вот акт освидетельствования, протокол, заполните графу. Но для Тони наступило полное и непроглядное всё.
- Делать нам тут нечего. Экскурсию можно считать оконченной.
- Поедем в контору?
- Там ВДВ будет орать, что мы бестолочи.
- А мы ведь и правда, бестолочи. Все, абсолютно все кто хоть как-то вёл к Чёрту, мертвы.
- Вообще-то твой дружок кое-что обещал.
- Я не удивлюсь, если он отъехал.
- Тебе так кажется?
- Кажется.
- Креститься надо, когда кажется, звони ему. Надо брать его за жабры и пусть организовывает встречу. – Ваня был прав. Вися был последней ниточкой. И жутко ненадёжной.
- Вот только что мы предъявим?
- Да хоть посмотрим, он же этот Жданов как легенда какая-то. Все его боятся, напустил холоду в штаны, а мы даже не в курсе какой он. Наедем на него. Не всё ж коту творог. Пора и лицом об порог.
- Ты кое-что забыл. Он ведь успел отсидеть.
- Да помню я. И нотации Сани помню. Но делать-то что-то надо.
- Надо. Кто ж спорит. – При этом внутри я понимал, что любая наша деятельность будет пустой. Понимал это и Ваня. Он хоть и корчил из себя видавшего виды мента, но был далеко не глупым. И то, что запугать сидевшего Жданова не выйдет, понимал. И тот факт, что мы вообще его можем не найти был очевиден.
- Ладно, поехали тогда к Чайке.
- Куда?
- Ну, ко мне на район. Там разберёмся. - Разбираться нам не пришлось. Сворачивая в нужный двор, всё под тем же свинцовым небом, мы увидели машину скорой помощи. Рядом стоял, словно вылинявший милицейский уазик. Вися жил в девятиэтажном доме. Таких домов тысячи по стране. Их щедро строили при Брежневе. Ориентироваться в такой застройке легко, только если ты местный. Я был местным, и окрестные дворы знал хорошо.
В красном девятиэтажном доме когда-то жил мой одноклассник. У него был первый подъезд, а в соседнем жила Танька. Объект моих мальчишеских грёз. Вернее один из объектов. В нежном прыщавом подростковом возрасте я часто влюблялся. Почему-то регулярно это было безответным чувством. На школьных дискотеках я если и танцевал с кем-то, то как-то неловко, словно увалень, переваливаясь с ноги на ногу. И вместо блистательных разговоров, от которых девушки теряют голову, между мной и избранницей висело нелепое молчание. Молчание казалось ватным, и его можно было даже потрогать.
Наверное, из-за моей стеснительности обо мне думали, что я с кем-то поспорил, что смогу пригласить девочку на танец. И вот теперь переминаясь с ноги на ногу, терпеливо ждал, когда закончится музыка. Таньку я тоже приглашал. И она даже согласилась. Мило так улыбалась, а потом я случайно встретил её возле загса. Она выходила замуж, а я шёл к кому-то на встречу. В белом платье с каким-то ошеломительным вырезом на груди она была подобна распустившемуся бутону цветка. Естественно этот цветок со своими бутонами достался не мне. Я кивнул, она, улыбаясь, вежливо кивнула в ответ. Кажется, она меня даже не узнала. Мало ли вокруг ходит прохожих.
- Как думаешь, наш клиент? – Из воспоминаний меня снова вырвал Ваня. – Ты что-то в последнее время витаешь где-то. Очнись, давай.
- Да тут я.
- Оно и видно. О ком хоть думаешь? – Действительно о ком я думаю и самое главное зачем?
- Да так. Ни о ком.
- Давай забьёмся, что дружбан твой тоже всё? Его же дом?
- Его. – Дом, около которого стояли машины, был действительно Висиным. Помню, как удивился когда узнал, что он жил со мной на одном районе. Если бы не его окаянный образ жизни, возможно, мы бы ходили к другу в гости. Слушали бы музыку, и пили чай. Хотя кого я хочу обмануть? Какой чай? Какая музыка?
- Айда узнавать по какому поводу тут сборище. – Как пловцы мы синхронно вывались из машины. Ваня сразу посеменил к нашим коллегам, а я задрал голову вверх и посмотрел на тревожное небо. Всё это напоминало какой-то фильм. Не хватало едкой шутки от Сани, но Саня сегодня дежурил. Семерку доверили Ване, мне же видимо перепало быть немым свидетелем урожая покойников.
- Короче упакован уже наш клиент.
- Ну? – Вопросительно уставился я на Ваню.
- Гну. Передозировка. Сегодня ночью, мать нашла его в туалете. Уже холодный был.
- Мать?
- Да, они вдвоём и жили. – Я повернул голову и только сейчас понял, что у подъезда стоит уставшая женщина в домашних тапках. Завёрнутая в какой-то старый халат и безразлично взирающая на двор. Когда-то тут она выгуливала своего сына. Вон и песочница видна, рядом притаились железные качели. Они как раз примерно мои ровесники. Такие ставили в стране, которой давно уже нет. Наверное, там она качала Висю. В песочнице он играл пластиковыми игрушками. Совочком ковырял послушные крупинки. Строил домики. Потом вырос и начал ковырять свои вены. Лишь мать и ржавые качели помнят, что он не сразу стал таким. Таким это в смысле холодным и безразличным к окружающему миру. Таким его сделало что-то незримое и неуловимое.
- Ну и что теперь?
- Знаешь Вань, я сегодня отпрошусь.
- В смысле?
- В смысле осточертело всё. Мы в тупике и я всё меньше и меньше верю, что мы кого-то поймаем. Не будет никаких встреч, так и ляжет мёртвым грузом это дело в нашем сейфе. Будем строчить отписки раз в месяц, что были проведены оперативные мероприятия. Съездили туда, спросили у того. Никто ничего не знает.
- Ты и правда, чего-то устал. Может и стоит отдохнуть. Давай я тебя отвезу домой.
- Не, я сам дойду.
- Ну как хочешь. Только смотри не бухай.
- Не буду. ВДВ скажи чего-нибудь, ну там, на встречу с кем-нибудь я собирался.
- Лады – Мы пожали друг другу руки, и я пошёл через знакомые дворы в сторону дома. Позади осталось какое-то ледяное безвременье и все эти Виси и Тони которые сплелись в странный клубок распутать который мне было не по силам.
Всё что мы имели, было больше похоже на какие-то сплетни и выдумки. Ничего такого, за что можно было бы ухватиться у нас так и не появилось. Кто-то всемогущий настолько умело заметал следы, что мы постоянно оставались где-то позади. И были лишь в состоянии фиксировать бесконечные смерти наших подопечных.
Через несколько минут я дошёл до своего двора и вдруг замер на месте. Рядом с моим подъездом стояла зеленая Волга. Примерно такой я себе её и представлял. Пучеглазая, увесистая как всё советское. Словно выплывшая из прошлого и попавшая на современную вечеринку, где озорные подростки раскрасили её в кислотный цвет. Автоматически зафиксировал номер в своей голове. На всякий случай обошёл её кругом. Наверное, со стороны я выглядел как неопытный жулик, собирающийся её вскрыть. Вот только внутри брать было нечего. Обычная машина, на зеркале висит чертик, сделанный из капельниц. Такие были в моде лет двадцать назад. Капот и бампер слегка забрызганы глиной смешанной с грязью. Вспомнилась Тоня. Видимо там, среди гаражей Волга и испачкалась.
- Интересно? – От неожиданности меня передернуло, и я повернулся. Сзади стоял немолодой мужчина и улыбался. – Говорят, ты меня искал. Что-то спросить хотел? Верно? – И тут я понял, что это Чёрт.
На этом месте мне захотелось, что бы как в кино вылезла надпись – конец первой серии. Дальше что-то там внизу было бы написано о том, что фильм снят Одесской киностудией на пленку Свема. Кажется, так это бывало в фильмах моего детства. Детство, к сожалению, кончилось, и я находился не в кино. – Ну что же вы молчите гражданин начальник? Дар речи потеряли?
- Я тебя совсем не таким представлял. – Наконец выдавил я из себя.
- А каким? С рогами и хвостом? – Жданов расхохотался. Это был абсолютно беззлобный искренний смех простого с виду человека. И выглядел он вовсе не таким, как мне казалось.
Все так называемые свидетели рисовали его как нечто ужасное и порочное. Передо мной же стоял самый обычный седой мужик. Неброское изъеденное морщинами лицо, короткая стрижка – я-то с чего-то решил, что он должен быть похож на мужика слушающего тяжелую музыку. И соответственно носящего длинные волосы. Вместо этого я видел скорее работника какого-нибудь НИИ. Может быть отставного военного. Но уж точно не отсидевшего несколько лет человека. Человека, которого боялись. – Ну, так что? Тут будем стоять или всё-таки пообщаемся? Столько трудов, столько сил потрачено.
- Можем и тут. – Растерянно ответил я.
- А то пошли в машину? Прокатимся. – На этот раз он хищно улыбнулся, но я не предал этому никакого значения.
- Куда поедем?
- А куда скажешь, начальник. Я последнее желание всегда исполняю, таковы правила. – И вновь из-за растерянности я не обратил внимания на его слова и улыбку.
- Поехали на Наугорку. Там дом один интересный есть, я как-то тетрадку нашёл, ты должен знать за неё.
- Конечно, знаю. Обижаешь, как не знать-то? Присаживайся. – Он вежливо показал рукой на машину, и я открыл дверь. Из салона на меня пахнуло странным и знакомым ароматом. Но я не смог понять, что это за запах. Устроившись на сидении, я приготовился слушать. Почему-то появилось какое-то железобетонное спокойствие и уверенность, что теперь все вопросы разрешатся сами собой.
- Тетрадка, в общем-то, ничего интересного не представляет. Да она вон в бардачке, можешь взять полистать. – Он махнул рукой. Открыв бардачок, я увидел знакомые мне страницы, распахнув наугад, попробовал читать и неожиданно осознал, что мне всё ясно и не надо ничего читать задом наперёд. – Получается? – Усмехнулся Жданов.
- Получается. – Открытие меня удивило, в горле появилась противная сухость.
- Разговаривать о чём будем? У тебя же вопросы, наверное, накопились?
- О Висе, о Тоне, о Марине.
- Так чего о них говорить-то? Они уже всё.
- Ты их убил?
- Ну что за глупости? Вздор я б даже сказал какой-то. У тебя есть что-то указывающее на меня? – Жданов подмигнул – Нет, ничего нету. Они сами выбрали этот путь, и я тут не при делах.
- А белый кто Висе давал из окошка машины?
- Я давал, дальше-то что? За точки хочешь спросить? Все мои в этом городе. Ничего мимо меня не проходит. Никто не прошмыгнёт. Да и не может.
- И всё ради денег? – Я понимал, что пытаться вести беседы о совести глупо, но суть происходящего ускользала от меня. С чего вдруг матёрый преступник пустился такие откровения? Меж тем он продолжал свою речь.
- Какая банальность. Жуткая просто банальность. Деньги это просто бумага. Ты же слушал кассету?
- Слушал.
- Слушал, да не услышал. Там песня есть, которая называется Соль земли. – Такой песни я не припоминал и вдруг, как и в случае с тетрадкой всё сложилось само собой. Словно для меня перестало иметь значение с какой стороны читать слова.
- Блин, так это же которая Илмезь Лос. Я думал, там, на немецком что-то. Лос – идти. А второе слово я так и не разгадал.
- Ну, вот теперь разгадал. Только знаешь ли ты, что значит – соль земли?
- Обычное устойчивое выражение.
- Нет не обычное. Уже тысячу лет назад всё вам разжёвано в библии было. Но мы же не читаем умных книг, не так ли? – Жданов был прав. Библию я действительно не читал. – Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ею соленую? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить её вон на попрание людям. – Он многозначительно посмотрел на меня - Это нагорная проповедь. А дальше там идёт фраза о том, что мы – Жданов ткнул себя в грудь – Свет мира! Улавливаешь мой дорогой друг?
- Если честно нет. – Я действительно ничего не понимал. Какая-то библия, соль, свет. Какое отношение ко всему этому мог иметь человек похожий на сотрудника института? И весь тот шлейф, который за ним тянулся?
- Мы делаем мир чище. Тебе вот бывало жалко всех этих наркоманов?
- В начале да.
- А потом примелькались, стали чем-то обыденным, ты зачерствел, верно?
- Верно.
- А потом и вовсе как фон стал воспринимать, пока не увидел Тоню?
- Ну что Тоня? Тоня как Тоня – Попробовал я защититься.
- Не ври мне. Я ж всё знаю. Тебе она приглянулась. Интересная девка, чего уж там. На то и расчёт был. Что б тебя разбудить, посолить немного жизнь твою. Без соли мясо никто ж не ест, так и без девушек жизнь вроде, как и не нужна. Но только ты не воспользовался ситуацией. И это не я убил её. Это ты! Это к тебе она на свидание пошла. Это с тобой она в парке сидела. Не со мной.
- Но ведь ты её откуда-то привёз утром!
- Верно. Привёз. Только она умерла в тот день, когда ты её вербовать начал. И не надо теперь с себя на других сваливать. Кто там ещё? Дружок твой Вися? Он много языком трепал, но опять же по твоей вине. Ты же докучал ему расспросами обо мне. Вот он я. Сам пришёл к тебе. Только ты что-то не рад совсем. – Понимая, что разговор должен происходить наоборот, я упустил инициативу и теперь просто тону в чужих словах я всё же попытался ухватиться за, как мне показалось, соломинку.
- А как ты сидел-то с таким прозвищем?
- И ты ради этого меня искал? – Жданов опять показал свои зубы в усмешке – Да очень просто. Там же, как положено? Входишь, начинается разговор со всех этих – вечер в хату. Только мне это не нужно. Я зашёл и сразу представился. И сказал, как меня величать. Только так и никак иначе. У кого вопросы давайте их решать. В тот вечер желающих не нашлось. Потом начал там один героя строить из себя. В обед взял и подавился. Твои ж тебе об этом не сказали? Правильно, потому что не нарыли ничего. Ну а второй известно что. Голову потерял. – Теперь Чёрт уже засмеялся раскатисто и грозно. – Немного захворал он с горлом. С тех пор больше никто инициативы не проявлял. Уважали. Только я плевать хотел на всё это. И ты, судя по всему до сих пор ничего не понял. После того я сделал жертвоприношение мне открылась суть. Вот та суть, до которой я пытался инстинктивно достучаться. И после того как открылась я стал обладать силой. Такой которая простым людям и не снилась. Помнишь, я сказал о попрании людям? Там же в проповеди чётко отделено. Есть соль мира и если люди. Так вот я не люди. Я соль. И я решаю, кому жить, а кому нет.
- Но ты же мог направить эту силу на что-то другое?
- На что?
- На что-то доброе!
- Разница в том, что нет никакого добра и зла. И если тебе будет угодно, они могут меняться местами. Отсюда и все эти слова наоборот. Только это тоже ерунда. Все эти вещи придуманы людьми и для людей. А я не человек.
- Но убийство это очевидное бессмысленное зло.
- А ты представь, что нет вообще таких понятий.
- Тем более, какой смысл?
- Миллиарды людей живут без смысла. Сидят в телефонах, пасутся в интернете, едят, спят, а потом умирают. Какой в этом высший смысл? Какой смысл в тебе? Вот лично в тебе? Ты мог спасти Тоню, между прочим. А что вместо этого? Сидишь тут задаешь вопросы, ответы на которые ничего уже не изменят. Ведь для короля это неважно.
- Для какого ещё короля? – Наконец-то что-то настораживающее в его голосе я уловил.
- Известно для какого. Ты теперь король червей.
- А при чём тут карты? Я не азартный человек. – В ответ Жданов снова искренне расхохотался.
- Ну, ты юморист. Я думал, у вас одни зануды работают, а, оказывается, есть и ребята с юмором. Не перевились ещё. Развеселил ты меня конечно.
- Так что за король-то червей?
- Ты теперь король червей. - На этот раз голос его прозвучал грозно и тяжело. От смеющегося работника НИИ ничего не осталось. И я вдруг увидел, что сижу не с человеком, а с каким-то по-настоящему страшным существом. Мне захотелось выйти из машины, но машины больше не было. И меня тоже не было. Вокруг осталась лишь непроглядная тьма, в которой растворился знакомый город. Да что там город? Весь мир растворился в этой непролазной мгле.
- Теперь ты понял, наконец, каких червей? Нет тебя больше, и не будет. Хотел узнать кто я? Волю покойного выполню. Это люди придумали добор и зло, чертей и ангелов. Только их тоже нет. Всё это пустые образы для удобства. Что б изъясняться можно было. Объяснять необъяснимое. Характеризовать как-то непостижимое. И я наивный тоже так думал раньше, но мне открылось кое-то важное. Те силы, которым я молился, услышали меня и сделали тем, кто я есть.
- Музыку для чего играл жуткую? – Вопрос я задал по инерции, понимая, что ни он, ни ответ на него больше не имеют значения. Абсолютно всё происходящее потеряло смысл, и лишь какая-то пустота наполняла меня и окружающую тьму.
- Это тебе она жуткая. Для меня обычная. Так же как и всё остальное. Ты мыслишь категориями добра и зла. Для меня таких категорий не существует. Все эти плохо или хорошо одинаковы. И вот с тех пор как я до этого дошел, так и работаю перевозчиком.
- Но я же.
- Что ты? – Тут же перебил меня Жданов – Оглянись! – Я послушно повёл головой по сторонам и вдруг увидел себя словно со стороны. Чёрная тьма была землей, в которой кто-то настойчиво копошился. И тут мне уже догадываться не пришлось, кто это был. Запах же, который мне показался знакомым, когда я садился в машину принадлежал земле. Так пахнет её свежевспаханное нутро.
– На этом моя миссия закончена. Прощай. – Он кивнул головой и тут же растворился. В моей же голове теперь уже отчётливо нарисовались финальные титры. Я вспомнил детство, о котором прочёл в тетрадке, мелькнуло студенчество, армия и работа. Всё это показалось каким-то неважным и далёким от меня. Я закрыл глаза и окончательно провалился во тьму. Напоследок моё воображение нарисовало белые буквы из какого-то советского фильма. Вглядевшись, я понял, что из букв сложилось слово Ценок. Но мне было понятно, что оно означает, даже не читая наоборот. Это был действительно настоящий, непроглядный и беспощадный конец.