Как-то в те дни, когда я должна была появиться на свет, отец, с видом "чернее тучи", зашел в Университет по своим делам. К нему, с ужасом и вопросом "Что с Леной?" бросились знакомые, закончившие учебу вместе с родителями и знавшие о предстоящем пополнении в их семье. Ответ последовал :"Дочь родилась..."
Очень уж ему хотелось , чтобы родился сын. Честно говоря, я все детство это чувствовала, хотя узнала о той его реакции на мое рождение только будучи уже взрослой от сокурсницы родителей Дины Иосифовны Жив, с которой дружба продолжалась всю жизнь. Подсознательно мне очень хотелось его внимания, но все детство он для меня оставался недосягаем.
Дома отец всегда был очень сосредоточен на своих делах, чувствовалось постоянное его нервное напряжение, которое очень любящая его мама, моя бабушка, объясняла его ранениями и пережитыми ужасами войны. Папа часто уезжал в командировки и экспедиции, а если и был дома, то основное время сидел за пишущей машинкой или читал. Не мог оторваться он от книги даже за обеденным столом, чем очень обижал дедушку с бабушкой, на разговоры с которыми у него тоже никогда не было времени. Никогда не садился он за стол и со знакомыми дедушки, которые часто собирались у нас.
С мамой папа, конечно, находил время для разговоров - у них всегда было много общих друзей и общих интересов по работе.
Сейчас я думаю, что в экспедициях, в море он становился другим человеком. В море - была его основная жизнь, его тянуло туда постоянно, а дома ему приходилось быть в вынужденные перерывы между рейсами и командировками. Все родные говорили, что у него очень тяжелый характер.
Для меня отец был всегда непререкаемым авторитетом, я побаивалась его замечаний и всегда вела себя при нем тихо, чтобы лишний раз не раздражать его. С одной стороны подсознательно я всегда пыталась во всем ему подражать, например, я видела, что каждый вечер перед сном, он пишет план выполнения дел на следующий день и я ... с раннего детства так делаю всю жизнь. Полюбила я и книги. С другой стороны меня очень огорчало его невнимание к "старикам", которых я очень любила, и которое их очень обижало.
Отец мог немного расслабиться только в редких летних отпусках. Их я запомнила на всю жизнь - таким счастьем для меня была возможность чувствовать к себе внимание и заботу отца в наших путешествиях, которые он раза четыре в моем детстве организовывал.
Отец любил бывать в диких местах где, как он говорил, "еще не ступала нога человека" или "в краю непуганых птиц" и задолго до намеченного отпуска отыскивал такие места на картах. Мы путешествовали с ним на байдарках и ходили под парусами по озерам и протокам Карелии, жили в палатках, презирая комфорт курортного отдыха в более модных в то время местах. Я всегда вела дневники таких путешествий, которые до сих пор бережно храню.
Отец заранее очень тщательно готовился к предстоящим походам. Он сам выкраивал и шил паруса из перкали, делал мачты из бамбуковых стволов, вырезал из листов алюминия шверты и руль для байдарки, которую переделывал в подобие яхты, чтобы ходить под парусами, как в молодости, перед войной.
Он готовил снасти для рыбалки и научил меня ловить рыбу. Я стала основным добытчиком для "жарехи" на ужин, чем очень гордилась. Он научил меня быстро ставить палатку и также быстро собирать ее и компактно укладывать.Утром мы варили на костре густую манную кашу и ели ее с малиновым вареньем, ягоды для которого собирать тоже было моей обязанностью. После завтрака, на берегу озера песком я отдраивала до блеска котелки, сковороду и чайник от копоти, т.к. все снова укладывалось в рюкзаки, грузилось в нашу лодчонку и мы двигались на ней дальше. Мы попадали в настоящие шторма на больших озерах и вместе преодолевали все трудности. Это были самые счастливые дни, проведенные с отцом в детстве.
P.S. Дружба с отцом, когда мы стали действительно близки, началась намного позже, когда я была уже совсем взрослой. Может быть, именно тогда мы особенно стали нужны друг другу. Мне открылся глубокий внутренний мир отца. Уже взрослой я узнала и почувствовала настоящую отцовскую любовь, которая согревает меня и сейчас, когда его уже нет со мной рядом.
Справедливости ради, надо сказать, что мой отец был прекрасным любящим сыном, пока так не увлекся наукой, что она заполнила всю его жизнь. Когда в старости, бабушка и дедушка болели, отец делал все возможное и невозможное, чтобы спасти им жизнь. К сожалению, эта забота и внимание оказались запоздавшими , от чего отец очень страдал и в чем раскаивался до конца своей жизни...
Как Вы считаете, надо ли быть снисходительными, простить многое одаренному, увлеченному, отдавшего всю свою жизнь работе ученому, работы и открытия которого получили международное признание, и если работа для него была делом всей его жизни? И можно ли достичь выдающихся результатов в любой области, если не отдавать для этого все свои силы, возможно, лишая при этом внимания самых близких людей?
Мне важно Ваше мнение, оставьте свои комментарии, пожалуйста.
Надеюсь , что среди моих читателей найдется много думающих людей.