Я родился в роддоме Грауэрмана на Арбате, а первые 7 лет жизни провел в коммуналке в на углу Гашека и Тверской. Потом этот дом снесли, а мы переехали на улицу Чаянова в Дом-орган, построенный для композиторов и летчиков-полярников. Но в моем роду ни тех, ни других не было. Я из простых. Мама была кадровичкой. Когда родился брат, она ушла с работы и стала подрабатывать уборщицей. А отец работал опером на Петровке. Ему предложили пойти на понижение и стать участковым, но за это давали квартиру на Чаянова. Он согласился. Ради семьи поставил крест на карьере и стал разгребать все говно этого района. Я смог оценить его подвиг только с годами. Домик наш непростой. Кто тут только не жил. В свое время на кухне у моего друга Бори Акимова (вернее у его дедушки, композитора Александрова) на кухне тусил сам Иосиф Бродский.
В детстве я читал очень много книг, слушал музыку и уходил в какой-то свой мир. Классе в 4-ом я услышал Beatles, а в 7-ом – Sex pistols и мне просто сорвало крышу. Благодаря этому я впервые взял в руки гитару. А лет с 14 я уже играл в так называемом «Ансамбле политической песни». В институте я оказался на концерте «Звуков Му» и подумал: «Хочу орать как вот этот (Петр Мамонов), а играть как вот тот длинный (брат Мамонова – Лёлик Бортничук)!». Если бы кто-то мне сказал, что Бортничук будет спустя 20 лет играть на одном из наших (группы «Прохор и Пузо») альбомов, я бы не поверил. После института я некоторое время работал по распределению – таскал шпалы на железной дороге. Но потом сбежал оттуда и кем только не работал – и коммивояжером, и в антикварном магазине, и музыкальным журналистом. Но мне хотелось заниматься другим – рисовать и играть музыку. И я ушел на вольные хлеба.
На свою последнюю официальную зарплату я купил гитару. Осталось еще на три пива, как сейчас помню. Потом я занял денег, купил картон, краски, кисточки и методичку «Как писать маслом» (я же все-таки инженер по первому диплому и понимаю, что технологии надо соблюдать). Через полгода я уже выставился в Женеве с объединением «Колдовские художники» (сокращенно «Колхуи»). А через 5 лет я со своими друзьями выставился в Третьяковке. Нет ничего невозможного: просто начни делать. Москва такой город, который многое позволяет. Сюжеты моих художественных работ были простые – я же что вижу, то пою. А вижу я обычно...стакан и бутылку. Моя первая работа на эту тему висела в редакции журнала Rolling Stone Russia (я был знаком с замглавреда, подарил ему работу, а он радостно повесил ее в редакции). Конечно же после того как я ушел на вольные хлеба с деньгами стало очень херово. Приходилось хвататься за любую подработку. Я даже работал телеведущим на канале «Парк развлечений» – вел программу про тяжелый рок. Был момент, когда я стал очень увлекаться алкоголем. Тогда я завел себе правило: взял бутылку – марш к мольберту. Потом мои картины потихоньку стали покупать и я начал с этого жить.
Я – панк. Человек, которому похер на систему. Я делаю, что хочу. Год прожил без паспорта. Потерял его и мне лень было восстанавливать. Все современное общество построено на страхе, но не нужно бояться системы. Убить в себе этот страх – это и значит быть панком. Не надо бояться начальства, бояться потерять работу и т. д. Я конечно понимаю, что сейчас некоторые скажут: «Легко тебе говорить. Ты то хорошо устроился – своя квартира в центре». Ну да, бывает и так. Но это не главное. Если ты что-то из себя представляешь, рано или поздно твои умения и навыки будут востребованы. Некоторое время назад со мной случился смешной случай. Я читал лекцию про музыку в «ЛавкеЛавке» и ставил патефонные пластинки. И вот подъезжает шикарный автомобиль, из него выходят очень респектабельные мужчина и женщина. После лекции мужчина подвел свою жену ко мне и сказал: «Дорогая, а вот это Виктор Пузо. Посмотри на него и запомни – он живет как хочет». Мой принцип: живи и не мешай жить другим, но и не позволяй другим мешать тебе жить.
Коньячку не хотите? Меня просто немного потряхивает. Такая гадость – эти панические атаки. Уже шестой год они у меня. То приходят, то уходят. Коньячок очень хорошо их сбивает. Но коварство этого способа в том, что это все-таки алкоголь. Очень сложно остановиться. Паническая атака – это когда ты умираешь от ужаса. Буйство подсознания. Я теперь понимаю природу страха. Страх объективен. Когда ты встречаешь в подворотне гопников, которые просят закурить – ты испытываешь страх. И это понятно. Ужас же – это когда ты заходишь в подворотню и там нет гопников, но тебя накрывает дикий страх смерти. Ты уверен, что сейчас умрешь и эта подворотня – это последнее, что ты видишь. От этого просто сносит крышу. Как бы ты себя не успокаивал, мысль одна: «Кажется, сейчас я откину копыта». Я сначала не понял, что это такое. Пошел по врачам. Все анализы в норме. Невропатолог прописал мне кучу таблеток. Я их выпил, не помогло.
Паническая атака начинается от бешеного выброса адреналина в кровь потому что вегетативная система решила, что тебе грозит смертельная опасность и срочно надо спасаться. Паническая атака длится считанные минуты, но эти считанные минуты все повторяются и повторяются каждый 10-15 минут. И так может продолжаться целый день. Сейчас я как-то приспособился, а когда все это только началось, меня на полном серьезе посещали мысли о петле. Я теперь понимаю, что испытывают люди, у которых клиническая депрессия. Почему они в окно выходят. Когда исключаешь из жизни факторы стресса и людей, которые тебе мешали жить, становится полегче. Говорят, человек ко всему привыкает, но к страху смерти привыкнуть невозможно. За последние 6 лет я умирал наверное раз 800. И каждый раз как первый. Видимо жить буду долго, но господь за грехи мои послал мне вот такую «ботву». Буду жить и мучиться.