Борис Слуцкий был политруком и разведчиком. С июня 1941 - рядовой, затем секретарь и военный следователь в дивизионной прокуратуре. С апреля 1943 года — старший инструктор политотдела. Несмотря на то, что он был политработником, постоянно лично ходил в разведпоиски. Войну закончил в звании гвардии майора. Был дважды ранен: в руку и в голову.
Во время войны он написал одно единственное стихотворение — «В Кельнской яме», которое многие называют одним из лучших стихотворений поэта.
“Я по-настоящему написал одно стихотворение за войну. Дело было в Югославии, когда брали Белград… Однажды ко мне подошел партизан, боец русской партизанской роты. Он начал рассказывать о большом лагере для военнопленных под Кёльном, в котором сидел, пока не добрался до Югославии. Это Кёльнская яма. Там погибло несколько тысяч наших бойцов и офицеров… Рассказ он начал словами: „Нас было семьдесят тысяч пленных“. Потом помолчал и сказал: „В большом овраге с крутыми краями“.
Я перед этим несколько лет не писал ни строчки. И когда он сказал: „Нас было семьдесят тысяч пленных. В большом овраге с крутыми краями“, мне показалось, что это начало стихотворения…”
Многие стихи Слуцкого цензура попросту не пропускала. Редакторы просили изменить строки и даже целые четверостишья для публикации, чтобы сделать их менее трагичными. Простым и понятным языком Слуцкий рассказывал о войне страшное. Его первая книга — сборник стихов «Память» — вышла только в 1957 году. Зато в Союз писателей Слуцкого приняли двумя годами раньше, когда у поэта еще не было издано ни одной книжки.
Публицист Лазарь Лазарев вспоминал, о придуманной Слуцким игре, которая расставила по полочкам литераторов.
Последние годы жизни Слуцкий болел и уже не писал стихов. Он был глубоко опечален смертью жены. Его мучила совесть из-за того, что он выступил против любимого поэта — Бориса Пастернака, во время травли.
"Майор поэтических войск" Борис Слуцкий сказал о человеке на войне, как никто другой. Он невероятно расширил стихотворные рамки, использовал жаргон солдат на войне, вошедшие в разговор канцеляризмы, ритмичные перебои, недомолвки, повторения. Его стихи угловаты, но пробирают до самых печенок.
Бесплатная снежная баба
Я заслужил признательность Италии.
Ее народа и ее истории,
Ее литературы с языком.
Я снегу дал. Бесплатно. Целый ком.
Вагон перевозил военнопленных,
Плененных на Дону и на Донце,
Некормленых, непоеных военных,
Мечтающих о скоростном конце.
Гуманность по закону, по конвенции
Не применялась в этой интервенции
Ни с той, ни даже с этой стороны,
Она была не для большой войны.
Нет, применялась. Сволочь и подлец,
Начальник эшелона, гад ползучий,
Давал за пару золотых колец
Ведро воды теплушке невезучей.
А я был в форме, я в погонах был
И сохранил, по-видимому, тот пыл,
Что образован чтением Толстого
И Чехова и вовсе не остыл,
А я был с фронта и заехал в тыл
И в качестве решения простого
В теплушку бабу снежную вкатил.
О, римлян взоры черные, тоску
С признательностью пополам мешавшие
И долго засыпать потом мешавшие!
А бабу — разобрали по куску.
Читайте также:
Кавалер ордена "Красной Звезды" Юрий Белаш и его "Окопные стихи", которые никогда не попадут в учебники за правду
Юлия Друнина "Я только раз видала рукопашный..." Она оставила из 50 строк этого стиха всего 4. И они стали легендой!
