«Необыкновенное путешествие Серафимы» - 2015 год, страна Россия, режиссер Сергей Антонов, сценарий Тимофей Воронин, Виктор Стрельченко, продюсер Вадим Сотсков, Игорь Мещан, Сергей Зернов, композитор Иван Урюпин, художник Юрий Пронин, монтаж Андрей Базик, премьера 27 августа 2015, «Централ Партнершип» (Сайт «КиноПоиск»)
Что же это такая за непонятная страна,
в которой даже такие малыши знают
Военную Тайну и так крепко
держат свое твердое слово?
(А.Гайдар, Военная Тайна)
Русский характер! - для небольшого рассказа
название слишком многозначительное.
Что поделаешь - мне именно и хочется
поговорить с вами о русском характере.
(А. Толстой, Русский характер)
Почему так важно сегодня для всей большой России это скромное малое художественное произведение – «Необыкновенное путешествие Серафимы»? Потому что художественная правда Чуда о Серафиме («чудо» – житийный жанр древнерусской литературы) достигает должной – не только для художества, но и для всего, что претендует жить - меры, всей полноты Любви. Чудо о Серафиме – не мультфильм, не «фэнтези», тем паче. Это – художественное произведение, а мультипликация здесь лишь средство выражения художественной идеи. Первой задачей критики, говорит Белинский, состоит определить, в чем состоит пафос художника, - художественная идея, которая его стремит. В чем же «пафос» Чуда о Серафиме? Советское время, Советская страна, Великая Отечественная война, рубеж войны, которым еще предстоит стать 1943-му году, стать - переломным в великом народном испытании. А пока, - апрель 1943 года, время близ Пасхи, Воскресения Христова. Но значит – идет Страстная Неделя. Ее смысл не просто в воспоминании по Евангелию, а в личном переживании, проживании вновь и вместе со Христом, Его страданий… Что такое Пасха, Воскресение Христово в русской литературе? Каков смысл этого пространства? Иван Бунин: «праздник наконец наступал, - ночью с Субботы на Воскресенье в мире совершался некий дивный перелом, Христос побеждал смерть и торжествовал над нею». Так и в жизни, в русской жизни, а в советской?,… - так же. 1943 год, совсем немного - и в ходе самой Войны народной совершится этот же дивный перелом - Курская дуга. Дивный перелом совершится и в истории Советской страны, в жизни народа. Осенью 1943 года Глава комитета обороны, обороны (!), И.В. Сталин примет в Кремле православных иерархов и вскоре Русская Православная Церковь вновь обретет Патриарха. Но все это еще впереди, все это может не состояться, и зависит лишь, или – в том числе, от того, какой выбор, свободный выбор, сделает девочка Серафима… Затерянный в снегах советской глубинки детский дом. Но ведь так же, в глубоких снегах в тиши, под спудом затеряна, кажется, и Вера Православная в Советской стране, затеряна, но не уничтожена… И детский дом тому – свидетель… Православие живо – в нательном крестике, бережно хранимом, да, так и - не сбереженном, Серафимой; живо – над бытом детского дома, над спальней, над столовой – в маленькой комнатке (так похожей на монашескую келью) тети Лизы, - ныне нянечки, а раньше, как узнается, владелицы, всего этого дома. Там, над бытом, и тихий свет и молитвенный покой и Икона преподобного Серафима Саровского в шкафчике, за закрытыми дверцами. В оппозиции образу Благодати (тетя Лиза) стоит образ Закона (Ольга Семеновна). Ольга Семеновна сама по себе и сама себе – Конфликт. Чудо о Серафиме открывается нам в тот момент, когда – «…разрушим до основанья, а затем…» (Интернационал), - Искусственное (Закон) требует от Естественного (Благодать) – подчинения и отречения, пытается «рушить до основания». Но разрушение невозможно без личного отказа, свободным выбором человеческой личности, отказа от Естественного мировоззрения, естественного ценностного состава души. Гром этого конфликта и грянул над Серафимой, именно эти ценностные молнии сшиблись в точке ее стояния за веру. И Серафима сделала свой личный выбор, за всю Советскую страну сделала свой личный выбор, - не отреклась. Но, тем самым, Серафима не отреклась и от отца своего земного, православного батюшки, взятого стражей в Вербное Воскресение, как раз накануне Страстной Недели (только несколько лет назад; поэтому - линейное время в этом произведении не значимо, хотите - как и у Эйнштейна, хотите – как в Евангелии, принцип один и тот же), а значит – не отреклась, от рода своего, а значит, - не отреклась и от Народа. И тем самым, маленькая Серафима – маленькая толика Народа, выбор ее – выбор народа. Такова Логика: «Разрушить до основания» не получилось, и поэтому «а затем» - не состоялось. – Здесь открывается художественная идея и пафос Чуда о Серафиме. Благодаря неотречению Серафимы (а вместе с ней и всего народа) жизнь на Русской земле, о которой еще «Слово о полку Игореве» говорит, осталась русской по духу, во внешних приметах Советского, временного. И последующий ход событий (Курская дуга и Патриаршество) - это подтвердит. А флажок на фронтовой карте в кабинете директора детского дома, фронтовика Ивана Андреевича, укрепленный в районе станицы Кущевская, напомнит, что времени – нет (хоть по Евангелию, хоть по Эйнштейну) и все, - и нормальная русская жизнь в том числе, - и сегодня, зависит от нашего личного, свободного (!) выбора, от нашего ответа: со Христом мы, а значит и с Православной Церковью (для жизни на Русской земле иного не дано), вместе или – пока еще думаем - ? Вот, пока «думаем», так и живем – как живем… - с флажком в районе Кущевской… Но личное неотречение – основа и личного Дивного перелома в судьбе Серафимы. Девочка наказана за свое твердое стояние в вере. Но благодаря наказанию (!), она встречается с мамой здесь на земле. И в этом художественная правда произведения – за голосом совести, надо идти до конца, а остальное Господь управит… Не отмеченный ни одним (!) из авторов рецензий художественный состав произведения – Совесть. Совесть, - через нее раскрываются характеры и образы героев. Что главное, вдруг, происходит с Генералом у преподобного Серафима? Совесть – вдруг, пробуждается… Совесть… А директор детского дома Иван Андреевич Он стоит - и по должности и по убеждениям - на официальной линии: Бога нет. А совесть? И по всем его поступкам видно, что совесть у него не просто есть, его чувство совести обострено, уязвлено – невозможностью быть на фронте. И поступает он, насколько и до каких пор возможно, не по линии, а по совести. Обостренное чувство совести отличает Катю Волкову. Она бескомпромиссна, решительна, у нее волевой характер, она готова идти до конца, готова рушить. Но, когда слышит голос совести, так же идет до конца. И это – характер, русский характер. В художественных критериях Чуда о Серафиме уместно вспомнить слова святителя Феофана Затворника о Совести: «Стало быть, есть в нас голос, который мы должны признать не нашим голосом. Чьим же? Божиим… Голос этот говорит, что есть Бог, что мы от Него состоим в полной зависимости и потому не можем не питать в себе благоговейного страха Божия; имея же его, мы должны исполнять волю Божию, которую совесть и указывает. Все это составляет слово Божие, написанное в естестве нашем, читаемое и предлагаемое нам, и мы видим, что люди всех времен и всех стран слышат это слово и внимают ему». О чем это? Это надо понять? Иначе не осознать нам ни себя, ни Серафимы. Поступай по совести, и будешь поступать по воле Божией. И еще – совесть в естестве нашем написана, то есть в человеческой природе. «Душа по природе - христианка», считал Тертуллиан. Русская душа по природе – православная; у Православия и у русской души – ценностный состав один и тот же. Недаром нерешительная сомневающаяся Тараскина произносит дважды, услышав «Бог есть»: я так и знала… И это правда… Это художественная правда Чуда о Серафиме – Бог есть и Слово Божие написано в естестве нашем… И совесть здесь лучший советник… Об этом пытается напомнить нам «Необыкновенное путешествие Серафимы».
