В «нулевых» годах я в Министерстве Образования на Чистых Прудах в магазинчике я увидел журнал «Педология». «О! – сказал я себе. - Всплыли, голубчики!» Интересно то, что журнал возглавляет бывший заместитель министра образования Асмолов.
В чем ирония ситуации?
В двадцатых и в начале тридцатых годов было массовое засилие разнообразных «революционных» концепций. В исторической науке царила школа Покровского, которая начинала историю России с 1917 года. Вернее, истории России не было, была история СССР, история России была внеисторическим мраком. В лингвистике – яфетическая теория Марра. В педагогике – педология.
Сталин все эти «революционности» свел на нет. Если первые понятно почему, то почему жертвой оказалась педология? Казалось бы, дело благое – изучать ребенка (по определению). Но, как зачастую бывает, всё то, что ярко блестит и привлекательно зазывает, оказывается на поверку яблоком с червоточиной.
В чём тут дело?
Чтобы понять трюк педологии, нужно задать простой вопрос: зачем изучать ребенка?
- Как? – воскликните вы. – Это же очевидно! Чтобы …
- Ну, что? Зачем?
- Чтобы знать.
- Зачем?
И вот тут приходит тупик. Знать-то знать, но зачем знать? Феномен изучения ребенка заключается не в том, чтобы его знать и чтобы уважать, а знать, чтобы грамотно преодолевать его ограничения – то есть именно не уважать то, что есть.
О чём идёт речь? Если вы узнанное будете применять, чтобы сделать выводы по качеству человека, возникнет трагическая проблема. Если вы изучили ребенка и он показал низкие данные, вывод из этого такой: ребенок не способный. Причем, обратите внимание, – делаются обобщения! Если неспособен, то во всем. Все эти абстрактные коэффициенты (интеллекта IQ) – ложь. У меня в посёлке были ученики, которые ничего не понимали в литературе, но зато могли с закрытыми глазами разобрать и собрать мотоцикл и работать на тракторе «Беларусь». Кто будет проводить тестирование по последнему параметру?
Итак, изучение ребёнка – для чего? Какие выводы нужно сделать?
1. Если ребенок не способен – в него нет смысла вкладывать деньги, он обречён. То есть ставится штамп. Клеймо.
Но отсюда следует вывод: Если ребенок не способен, он уже никогда не состоится как Личность! Он искусственно останавливается в развитии. А это - неестественный отбор!
Отбор должен быть – но естественный. Это когда есть равноправный старт и условия для борьбы дают проявиться человеку. Нужно дать проявиться неравенству в усилиях, в мастерстве, а затем и в профессиональных результатах.
Есть множество фактов, когда, казалось бы, совершенно неспособный ребенок в изменившихся условиях давал феноменальные результаты в тех сферах, где его никто не тестировал. Классикой примера является слабая успеваемость Пушкина, Чкалова в школе. И что?
Сортировка по способностям - кого учить, кого не учить – изначально лишает человека выбора и перспективы естественного роста (в борьбе при равноправных условиях). Иначе, наступает эпоха мичуринизация детей: к способному прививается ещё более способное, а неспособное – отбрасывается.
Но можно ли на старте определить, кто добежит первым? Ведь сколько было историй, когда совершенно неспособный ребенок при наличии нетестируемой воли достигал невероятных результатов, а способные вундеркинды деградировали, не дав никакого плода. Ведь результат - это всегда волевое усилие, это всегда плод натиска. А если у человека уже все есть и это признано, зачем ему «дёргаться»?
По классификации педологов, я был бы в школе протестирован идиотом и совершенно неуправляемым персонажем. Неудовлетворительное поведение везде – и в классе и на переменах. С физики меня выгоняли с первых минут, с английского - с двадцатых за регулярное хулиганство. Я сидел на «камчатке» и творчески маялся. Самое яркое воспоминание от школы – несусь на перемене сквозь толпу школьников, сминая все на пути. Второе – я стою на педсовете и кривляюсь перед авторитетным собранием, где мне выносят вердикты о неудовлетворительном всём: и учебе, и поведении. Если бы на этих педсоветах кто-нибудь сказал, что через семь лет этот молодой человек закончит с красным дипломом и самыми лестными оценками педагогический вуз в Ленинграде, станет школьным учителем, его забросали бы тухлыми яйцами. А если еще через десять узнают, что он стал теоретиком педагогики, то совсем было бы нехорошо.
Ни тестов, ни опросов я выполнять не умел. Наступала полная заторможенность сознания. И отсюда море комплексов, потому что школа была от Ракетного Центра и напичкана математиками, физиками и химиками, где у меня всё было слабо. Педологи меня отсеяли бы в первую очередь.
Да, человек имеет различия и разные уровни качества. Но это определяет не педолог, а сам человек показывает в процессе самореализации, то есть в процессе своей работы в Системе. И фактом характеристики может выступить только результат. Ведь все меняется, и поэтому выносить «приговор» человеку по характеристике момента развития – грешно.
Правильно Сталин прикрыл педологов и заменил педологию педагогикой. Казалось бы, какая разница? А разница была (и есть) огромная. То есть без всяких тестов – учить всех, чтобы создать равный старт. А далее уже судить по результатам промежуточного финиша. Сталин кое-что понимал в кадровой работе.
Возвращение педологии – акт безусловной деградации и, я бы сказал, «хитризации» педагогической теории. Устанавливается «научно обоснованное» изначальное (это принципиально) неравенство людей, что влечет расслоение общества, поскольку «способным» окажется тот, за чей рост смогут заплатить. Когда же пойдет разговор о соотнесении неравенства и нерентабельности – то вопрос о ликвидации Нации будет решен. Богатые бездари будут глумиться над «неспособными» людишками, помыкая их бедностью. Бедные будут ненавидеть богатых, точа свои вилы. Раскол нации неминуем.
Этого нельзя допустить.