Вот вы все о кошечках. Буся появилась на канале Дзена- новая кошачья звезда с мрачной силой в зеленых очах. У меня заселилась с лета Рыжая Зараза по имени Мишель - Колбасель. А то еще и Сюзи бесхвостая тоже сейчас у нас же живет. Да много их, и все хозяева считают именно свое сокровище абсолютно уникальным. А ведь они могу и заблуждаться. Любовь к котикам не сегодня родилась. И Котики тоже разные бывают У нас в семье из рода в род передается одна семейная легенда. Ну верить не верить - дело -то ваше. Но я еще помню шерстяные уши моего прадеда, который дожил до 120 лет, все помереть не мог. И уши эти седели вместе с его буйной шевелюрой. Он их брил, чтоб людей не пугать. в деревнях ведь вы знаете, сколько суеверных,..Ну вот чтоб не пугать, он и брил уши. Вон на полке все еще стоит его чашечка для бриться, а в нее воткнут и сам помазок- предметы раритетные и той, еще старинной, формы. Вот и храним. а в памяти хранится эта удивительнейшая история.
Мой прадед был отличным охотником. И как-то зимой, под Новый год поехал в лес поохотиться на белок. У прабабки всегда шубейка была оторочена новым мехом - с каждого нового сезона -новая шубейка. Знатный был охотник. И вот он для храбрости и тепла хватил рюмку водки, настоянной на полыни, крякнул и отправился в путь. Вы думаете, дальше я поведаю, как он заблудился или встретил магический пень в ясный день, который впереди бежал? Но нет, тут все тоньше и оттого страшнее получилось.
Он едет и песню распевает. "Когда я на почте служил ямщиком, был молод , имел я силееенку". Отличный солнечный денек, и это только опушка, так что белок не распугаешь. а с песней-то всегда теплей и веселей. Вдруг ему начинает казаться, что поет он не один, а ему подпевает кто-то. Но никого нет ни на дороге, ни по сторонам. Он удивился и продолжил свой скромный концерт. Песню , надеюсь, помните? Там невесело все получилось - его милая замерзла в мороз , а он же ее и раскапывал. Но поначалу там все прекрасно складывалось, как и в этой истории.
" И крепко же, братцы, в селенье одном любил я в ту пору девчооооонку",- распевает дед. А ему красивое женское сопрано вторит повыше тоном: "Любил я в ту поооооору девчонку". Огляделся- опять никого. Он замолчал, и голос молчит. Однако подпевает как только он начинает петь свою песню.
Прадед был не робкого десятка, с медведем за правую лапу здоровался. И силой Бог действительно не обидел. Было ему в "ту пору" сорок семь годков - не старик совсем. И хорош был собой, прабабка его всю жизнь страшно ревновала и держала в сенцах на тот случай хорошее полено. Он с возрастом еще лучше стал: с проседью черные кудри, широкоплечий и рост - в старой избе в деревне еще зарубка осталась- под два метра. И поет, как вы поняли, хорошо. В общем, чем не жених. Но женат был. И так как в деревнях в ту пору рано женились - уже дети выросли и жили в городе- сын и дочка.
И вот при такой стати, имея ружье охтничье в санях под полостью и хоть и не трус совсем был, но стало ему не по себе. И конь почему-то упирается и идти не хочет. И на дороге что-то лежит непонятное. Он выглянул- а там, прямо на дороге...ёёёёшкин кот! Вернее, не кот , а кошка лежит. Замерзшая кошка . Очень большая и серая в полоску. Кошка как кошка, но очень крупная. Таких сведущие котоводы называют "полосатый табби". И такая шкура красивая, а хвостище вообще роскошный. Прямо на целый воротник-то хвост.
Деду расхотелось стрелять ни в чем не повинных белок. Он слез с саней, взял эту кису дохлую и думает- привезу бабке. Из шкуры ей целая шубейка выйдет. Да красивая какая. Жаль замерзла -то Киса. И развернулся у развилки да поехал домой.
И допевает -то песню свою: "Под снегом-то, братцы, лежала она- закрылися кааааарие оооочи". И вдруг ему с саней-то отвечают : "Налейте, налейте скорей мне вина- рассказывать нет больше мочи!". Да все тот же голос серебристый сопранистый и замечательно закончил песню. А дед оглянуться боится. потому что боится увидеть невидимую -то певицу! Остановился. Лошадь бьет копытом и фыркает. Он сидел, сидел, не оборачиваясь. А потом набрался духу, вспомнил, что там всего лишь мертвая кошка, а он все-таки мужик и как гаркнет: "А ну-ка брысь или покажись". "А ты обернись, "-так насмешливо ему голос-то отвечает. Он поднял руку крестное знамение сотворить. А голос -то как взвизгнет: "Не смей! С ума что ли сошел, дурак старый!". Он , наконец, и обернулся. Эта "кошечка" ожила и преспокойно сидела на санях, свесив длинный полосатый хвост, чтобы удобнее ей было ехать. Она и не думала замерзать. Улыбнулась ему нежно, показав острые клыки, и говорит: "Ну,чего ты остолбенел, дуралей. Дай-ка мне кнут-то". И вмиг оказалась с ним рядом и хлестнула кнутом лошадь. Он смотрит- а сани стоят у его родных ворот. А кошки-то и нет. Как и не было.
Бабка его ждет с ужином. И удивилась, что меха не привез, он всегда удачно охотился. Он что-то наплел про подлых белок и сильный снегопад. Поел да и лег на печь. И старается не вспоминать и не думать. Зарок себе дает про себя: "Вот ей Богу! Ну ни грамма больше, когда в лес еду! Ни ГРАММА не выпью. Вон что она, водка эта подлая, делает." И незаметненько так, покавшись, и уснул. Да, вот только спал недолго. Проснулся оттого, что очень ему жарко и душно. Ну, да, еще бы нет. На нем сверху лежит эта Киса давешняя, мурлычет ему в ухо и лицо облизывет. И смеется... А ведь вечером он точно не пил- дома бабка строжайший установила пост на это дело.
И вот такая у него началась волшебная жизнь. Кошку эту никто не видит и не слышит, кроме него. А то бабка бы давно выгнала, она в избе никакой живности не терпела. А прадед необыкновенно похорошел вдруг. Ночью эта хвостатая ему песни мурлычет и все время облизывает и причесывает. И каждую ночь так... и спрашивает его так нежно и лукаво: "Хорошо тебе со мной, милый? Ну, и где , милый, мы теперь жить с тобой станем- бабку выгоним и тут останемся? Или ко мне в чащобу в мой деревянный дворец поедем? Я с тобой теперь ни за что не расстанусь, так и знай! Я тебя давно ждала..."
Дед боится кому-то сказать,ведь эту красавицу видит и слышит только он сам. Сны ему снятся расчудесные- гуляет по зеленому лесу с красивой женщиной, глаза у нее серые, огромные, волосы в косу заплетены. На большой поляне дом, как терем расписной. И вот там они вроде как проживают. Чудненько. Но все хорошее обычно плохо заканчивается.
На Новый год поехали они в гости в соседнюю деревню к брату двоюродному прадеда-то. И их ждали и очень хорошо встретили. Только собака во дворе всю ночь выла. А маленький ребенок плакал-заливался. Но потом затих и стал кому-то агукать и смеяться среди ночи. Утром видят- у девочки волосики расчесаны, бантики завязаны, рубашечка чистая, с кружевами... Этого никто не делал, оно само сделалось. И прадеду с прабабкой вежливо указали на дверь. Не любят в деревнх таких чудес-то невероятных.
А дальше -Рождество. А в ночь-то перед Рождеством в избе все сковородки и кастюли с крючков посбрасывало, такой тарарам пошел.... Что стало, наконец, ясно, что дело нечистое и страшное получается. А Киса-то эта по-прежнему у него на шее по ночам спит и мурлычет. Но для него исключительно. Бабка видит, что муж вроде не совсем в себе, но понять ничего не может. И догадалась пойти с прадедом в Церковь на Рождественскую службу. Ну и все совсем стало нехорошо. Церковная дверь всех пропустила. Но кроме деда. Он остался на морозе стоять и из-за двери слушать службу. А нежный голосок, перебивая церковный хор, мурлыкал ему в ухо: "Поедем-ка, милый, кататься!"Кататься он без бабки не решился, а на Рождество пришел к ним отец Степан- сельский священник, который всю эту интересную сцену с дверью наблюдал. Была метель, он валенки отряхнул, тулуп скинул и вошел. А с полок все горшки как посыпались и вдребезги. Священник освятил избу, погрозил кому-то невидимому пальцем и ушел, не присев и не притронувшись к угощению.
Ночью дед-то слышал горький плач и рыдания своей милой Кошечки. Она сидела на лежанке, лапы и хвост свесив и причитала: "Вот теперь разлучились мы. Будешь меня всю жизнь помнить и еще твоим внукам и правнукам оставлю памятку. Злые вы, люди, злые. я ли вас не любила? Завтра отвези меня на то место, где взял. "
Наутро дед запряг лошадь, понуро сел в сани пустые, между прочим, на вид. и поехал. Светлый праздник великий. а у него как будто сердце вынимают. Так тошно и плохо ему Как на похоронах любимого человека. У развилки с саней сбросилась Киса и стала видимая- высокая красавица с длинной косой в серой шубке, в меховой шапке с ушками наверху. И пошла прочь, не оборачиваясь. Ей кто -то кричит, с уханьем, как филин: "Ну Кикимора ты моя, доченька! Не поддался? Зато погуляла!" Она обернулась- на мгновение увидел он румяное круглое личико, с темными бровками дугой, заплаканное. И помахала ему маленькой ручкой в серой меховой варежке.
Дед вернулся домой. Не сразу прошла его тоска -печаль. Да до конца и никогда не прошла. Петь перестал. Все ему чудился нежный голос и бархатная серая шубка в полоску.
Потом, к весне, у дочки в городе родился мальчик. И через полгода его привезли показать. А у него ушки серым пушистым пушком покрыты. Вот и памятка , подарочек от Кикиморы обнаружился. С тех пор у всех мальчиков в нашем роду густейшие волосы, как шерсть, и пушистые уши... И чтоб людей не пугать, как бреемся, так и этот пушок сбриваем. А прадед-то никак помереть не мог , дожил до 120 лет. Никогда не пел, не пил и не веселился, хотя и добрый был. В память о ней, о любимой...И никогда не переступал порога Церкви.