1.
Идет как-то Сталин мимо парников, а там русская женщина кормит голубей. Тут к ней, значит, Сталин подходит и спрашивает: « Бабуся, а что это вы голубей делаете?» А она ему отвечает: « Гитлер капут! Гитлер капут!» Покрутил он пальцем у виска, поглядел на голубей и пошел дальше. Тогда другие стали говорить, что бабуся просто фашистка и боится, что ее русским детям голову заморочат. Тогда Сталин говорит: « Кретины! Голубей кормите! Это же птицы, а не какие- нибудь там пленные американцы! А вы голубей с американских авианосцев кормите! Вот вам всем!» Только бабы не знали, что к чему, и поверили, что все дело в этом. А потом уже и сами голуби повадились лазить в парники, а люди, как дураки, стали к ним идти, чтоб прокормить. Ну и пошла тут война.
2.
Идет как-то раз Гитлер по лесу. Видит – лежит на полянке Змей Горыныч. Гитлер вспомнил о своей мировой миссии и подходит к этой горе. А тот ему говорит: – Кто ты такой? Гитлер думал- думал и отвечает: – Адольф Гитлер! Горыныч как засмеется: – Ты что, Адольф Гитлер, охренел? Таких, как ты, в Европе уже миллион!
Гитлер расстроился. А потом подумал: а может, правду говорят? Стал он опять по лесу ходить. Видит – стоит избушка на курьих ножках. Подошел к двери и постучал. А из избушки как рявкнет: - Гитлер капут! Ух и разозлился же тогда Гитлер! Взял он автомат и давай вокруг избушки скакать, как подстреленный кабан. И кричит: - Майн гот, виль смейт шнель! Хенде хох! Хенде хох!
А из избушки Баба-Яга как рявкнет: - Ауфвидерзеен! Пошел отсюда, убогий.
Гитлер пуще прежнего разозлился. Пнул ногой дверь, ворвался в избушку и давай Бабу- Ягу прикладом охаживать. А она как рявкнет: - Ах, ты так, падла немецкая!
– и в печку его за ногу засадила, аж кости затрещали. Гитлер взвыл, выдернул ногу и кинулся на Бабу- Ягу с кулаками, а та как гаркнет: - Ах ты, вонючка такая! Цигель, цигель айн- цу! – И из печной трубы ему плюху кинула. Гитлер хрюкнул, пошатнулся и вдруг сел на лавку. Сидел на ней, пока Баба- Яга из ружья в него не пальнула. А уж потом лег на пол и от боли потерял сознание. Баба- Яга схватила щипцы и сдернула с его лица маску, да так и обмерла - перед ней был самый настоящий Кощеев Бессмертный, да еще и вооруженный до зубов. А со двора донеслись отчаянные крики фашистских солдат. Раздалась автоматная очередь, затем – пулеметная и, наконец, совсем близко - пушечная.
Баба- Яга взяла в руки чугунный пестик и размозжила голову Кощею. После чего открыла дверь и вышла из избушки. Как раз в это время вступили в бой солдаты регулярной Красной Армии и отрезали фашистам путь к отступлению. Фашисты, видя, что дело проиграно, бросили оружие и сдались в плен.
3.
Гитлер хватал Ленина, швырял в камин и заливал холодной водой. А потом много раз, охрипнув, спрашивал: - Ну что, допрыгался?
Но Ленин продолжал смотреть на него ясными голубыми глазами, иногда издавая какие- то странные хриплые звуки. И чем яростней Гитлер старался помешать Ленину, тем сильнее ему хотелось быть рядом с ним.
– Вот я тебе сейчас душу выну, - хрипел Гитлер, - вот я тебе покажу эсес! Хойте одер морген! Хойте одер морген! Хайль Гитлер!
Тут Ленин достал из кармана пилочку для ногтей, выковырял ею черное пятнышко на полу и заговорил:
– А ведь точно, именно так и надо было поступать, друг, прямо вот так – собрать всех этих предателей и мерзавцев, мерзавцев и предателей, евреев и комиссаров, и так их, мерзавцев и предателей, всех как есть, расстрелять.
– А где тут связь? – подозрительно спросил Гитлер.
Ленин несколько раз моргнул глазами и покраснел.
– Связь? А здесь нет никакой связи, дорогой мой, - сказал он, - просто мне сегодня утром приснилось, что я читаю книгу про Емелю. Вот мне и вспомнилась та ночка, когда я лежал в кустах и мечтал о социализме. Гитлер надулся от важности и стал записывать: « Емеля – это было, видимо, русское, бытовавшее в старину имя. Ведь если бы я ел мед, меня назвали бы медом или сметаной».
Гитлер стал что- то подсчитывать, затем вышел из транса и сказал:
– Кстати, а как называется у вас паровоз?
Ленин недоуменно поднял глаза:
- Паровоз? Да у нас нету паровозов!
Гитлер расхохотался и спросил:
- А на чем же тогда ваш бронепоезд ездит?
Ленин недоумевающе пожал плечами:
- А у нас бронепоезд ни на чем не ездит. Мы в вагон на ходу садимся и летим себе, куда захотим.
Гитлер зашелся мелким истерическим смехом:
- Ха- ха- ха! Не может быть! Ха- ха- ха! Какая ты шутка! Конечно же, на колымаге! Ваффен хинлеген! Ду ю спик инглиш? Хайль Гитлер! Хо- хо- хо- хо! Хайль зольдатен! Хайль ойне пардас!
Ленин внимательно посмотрел на Гитлера и спросил:
- А вы, значит, немец? Как это получается?
- Hе знаю, как это у вас получается, но у нас это – на все времена! - сказал Гитлер, утирая слезы. – А знаете, что еще у нас на каждое время? Учебные походы на Восток! Хайль Гитлер! Хайль бат лон! Хайль мать твою! Хайль тагес! Ахтунг! Гайде ауф!
- Какой, однако, скверный язык, - заметил Ленин. – Даже и не поймешь, кто перед тобой - живой человек или что- то другое. У нас таких не бывает.
Гитлер взглянул на часы:
- Так, на всех фронтах пока порядок. Идемте чай пить. Уж и сосиски привезли, сейчас нажарим. У вас сосиски хорошие? А вот у меня сосиски плохие. Сосиски тоже познаются в сравнении.
- У нас тоже, - сказал Ленин, - дрянь.
Вошла Ева Браун и поставила на стол котелок с сосисками. Еды было мало. Гитлеру и Ленину налили по две рюмки водки. Гитлер выпил одну, налил вторую и нервно выругался:
- Гефангеллер гаупт! Что это за водка, еб твою мать? Что это за дисциплина – наливать по одной? Здесь не монастырь! Вы знаете, что такое дисциплина? А ну, дайте мне сосисок! Хайль Гитлер!
- Ну, не знаю, Адольф, - сказал Ленин. – Я тоже не маленький. И знаю, что такое дисциплина. Мне брат рассказывал. У них дома такие правила были: первые три дня встаешь, поешь, просишь прощения, что ли, – потому что они знали, что тебя за это расстреляют. Потом встаешь в полвосьмого утра, кушаешь и идешь на работу.
- У вас тоже? - спросил Гитлер. - У вас тоже все как у нас? Гефеникс, ты не знаешь, а? Наверно, я чего- то не понимаю.
- У нас, - сказал Ленин, - так же. Утром в полвосьмого встаешь, ешь и бежишь на работу. Как у вас. На время обеда все равно перерыв. Потом поел и опять на работу. Здесь ни у кого ничего не меняется. Больше того, у нас даже эти бутерброды... Ну, то есть, конечно, могут меняться, но все равно одинаково. Да я и сам до сих пор удивляюсь. Вчера на прошлой неделе была колбаса, а сегодня сосиски. И вчера и сегодня одинаковые. Я сам лично их вчера ел. Отвратительно. Но я привык.
Гитлер подозрительно покосился на Ленина.
- Это что же, у вас все коммунистические партии так питаются? В смысле, что они едят такое же, как в Германии? Хойте одер морген!
- У нас не все, - сказал Ленин. – У нас эти бутерброды только по праздникам. Зато как они готовят. Надо сразу брать одну булочку с яйцом и две сосиски, и как следует их в рот... Меня каждый день в ресторанах кормить начинают, прямо в ресторане. Когда я замечаю, что они мне сосиски несут с яйцом, я еще не понимаю, в чем дело. А когда меня спрашивают: "Вам все сосиски с яйцом надо?" - я сразу понимаю. А потом уже вижу, как они их едят... Такое вкуснотище.
- Да, - сказал Гитлер, - удивляться нечему. Наверно, в этом есть глубокий символический смысл.
Фюрер задумался.
- Скажите, - спросил он, - а когда вы узнаете, что ваша жена – еврейка, это как влияет на вас? На вашу самоидентификацию?
- Нет, - ответил Ленин. – Хотя каждый вечер перед сном я молюсь, чтобы в этот момент с ней что- нибудь случилось. Вот как с вами. Или с товарищем Черчиллем. Чтобы ее арестовали и допросили... Хотя в отношении товарища Черчилля я сильно сомневаюсь.
- Скажите, - сказал Гитлер, - как часто вам снятся сны, в которых вы узнаёте, что ваша жена – еврейка?
- Очень редко, - сказал Ленин. – Очень редко. Кажется, в последние годы я вижу их раз в два- три дня, а то и реже. Наверно, из- за изменений в организме. В молодости я все время видел по два- три сна в неделю. А сейчас, если даже снится кошмар, в нем всегда присутствует фаллическая символика.
- Скажите, - спросил Гитлер, - а как вы относитесь к фашистам? Вы не боитесь, что они уничтожат Россию?
- Для меня это не имеет никакого значения, - сказал Ленин.
- Вот как? – удивился Гитлер. – А, понятно. Вам надоели их черные сапоги и ремни? А как вы считаете, прав ли был Салтыков- Щедрин, назвав их « присными сатаны»? Вы читаете Булгакова?
- Нет, - сказал Ленин, - я не читаю Булгакова. Я не люблю Булгакова. И вообще я не понимаю, кто такой Салтыков- Щедрин и кто такой Булгаков. У меня такое впечатление, что это слова с какими- то сильно искаженными смыслами. Мне они неприятны. Я ненавижу звуки « щ» и « ш», я ненавижу это русское слово « присные». Его использовали в романе « Мастер и Маргарита», когда хотели подчеркнуть, что все эти люди и вещи не принадлежат русскому народу, а являются производными от антихриста.
- Ах, - сказал Гитлер, - надо было говорить – видите ли, я не антихрист. Я злой, мерзкий, кровавый, но не антихрист. Цурюк! Хайль Гитлер! Ха- ха- ха! Немножко смешно, не правда ли?
- Вам надо больше смеяться, – сказал Ленин, - потому что ваше лицо чем- то напоминает мне оскаленную морду собаки. Когда вы смеетесь, вас надо кормить кашей. У вас очень неприятная внешность. Когда вы смеетесь, вы выглядите еще глупее, чем есть на самом деле.
- Ха- ха- ха! Цурюк! Хайль Гитлер! – засмеялся Гитлер, - я и сам знаю. Вы меня злите, Ленин. Так раздражает, что хочется укусить. Что вы будете делать, если я укушу вас? Это может оказаться неприятным. Но может и оказаться очень забавным. Хальт! Хайль! Хенде хох! Да! Ха- ха- ха!
- Что вы себе позволяете! – воскликнул Ленин. – Я коммунист, член Политбюро. И вообще, ваше лицо мне кажется ужасно знакомым. Может быть, вы и не Гитлер вовсе, а переодетый русский царь? В последнее время каждый второй в истории является переодетым русским царем. Здесь явно что- то не так. Держите себя в руках!
Гитлер засмеялся и погрозил Ленину пальцем. А потом вдруг наклонился к нему и сказал:
- Знаете, Ленин, я ведь тоже русский. Вернее, родился в Петербурге, вырос в семье питерского моряка и все детство провел в городе на Неве. А потом судьба забросила меня в глухомань, и вот я здесь, в Берлине. А вы?
- Я? – переспросил Ленин. – Я? А я приехал в Берлин по делам. С товарищем Сталиным. Мы должны были встретиться в кафе « Шпрее». И вдруг меня тормознули какие- то нацисты с дубинками, а потом повели по каким- то темным переулкам… А потом вдруг я оказался в этой камере.
- Удивительно, – улыбнулся Гитлер, – вы говорите, как заправский большевик. Даже имя ваше как- то похоже. Знаете, что я вам скажу? В Москве много людей, называющих себя коммунистами. Но вот не знаю, похожи ли вы на этих коммунистов.
- То есть как? – поднял бровь Ленин. – Вы хотите сказать, что я не являюсь коммунистом?
Гитлер расхохотался.
– Это вы себя так называете, Ленин. Вы – это просто гордая смесь ненависти и насмешки над своим народом, которую, скорее всего, придают вам ваши политические соратники. Что же касается меня, то я настоящий фашист! Гутен таг, герр Ленин!
- Не называйте меня герром, – нахмурился Ленин. – Я не люблю этого. Тем более, если вы так хорошо знаете мою историю. Вы сами- то кто? Тоже социал- демократ?
Гитлер нахмурился и вгляделся в тусклый свет керосиновой лампы. Потом он тихо спросил:
– Может быть, вы не Ленин? Может, кто- то другой? Может, вам в морду дать? Посмотрите- ка… У вас ногти грязные, ну просто ужасно грязные. Даже заскорузлые. Может, вы бандит? А? Может, убийца? Может, садист? Посмотрим, может, вас расстрелять? Хойте одер морген. Хойте одер морген. Хойте одер морген…
Ленин грустно смотрел на Гитлера. В нем нарастала ненависть. Гитлер был неприятен. Все в нем было грубое, откровенно угрожающее. Его черная форма сидела, как на пугале. Черные сапоги со шнуровкой были начищены до ослепительного блеска. Ленин вспомнил, что сапоги Гитлер купил на полученные от американского Красного Креста деньги, и, надев их, покрыл себя несмываемым позором. Ленин вспомнил, как эти сапоги вдребезги разбили его идеалы, смели все, что он так тщательно создавал все эти годы…
И Ленин сказал:
– У вас глупый вид, товарищ Гитлер. Как вы посмели напасть на безоружного человека? В вас нет ни капли совести. В вас нет ни капли чести. У вас нет ни капли души. У вас нет ни капли личности. У вас вообще нет ничего, кроме внешнего лоска. И вы считаете себя вождем огромной нации? Вы сами просто грязный бандит! На что вы рассчитываете?
Гитлер побелел и отпрянул назад. В нем что- то дрогнуло, но он гордо ответил:
– Ахтунг! Карашо! Ух ауф! Райн дер ви нуер вэйтер! Фатерланд нэйрен! Имус эссен! Хайль Гитлер! Дас ист фрей фюрер! Фюрер! Я сам фюрер! Я могу на всех нападать, потому что я вождь! Не надо так говорить о фюрере! Вы просто один из преступников, и от вас надо избавиться. Вы…
– Ничего подобного, - перебил Ленин, - я старый революционер, простой большевик и свято верен принципам социалистической революции. Если вы хотите получить от меня удовлетворение, предлагаю сразиться! Я знаю приемы карате!
- Я тоже знаю приемы карате, - ответил Гитлер, - только ваши скорее похожи на грубые приемы кулаков. Хальт! Но если вы согласны, то давайте, я покажу вам, на что способен. Кио! Харакири!
- Я знаю еще приемы кун-фу и дзюдо, - сказал Ленин, - я с первого раза могу показать вам, на что способен настоящий революционер. Хиросигэ!
Ленин вскочил и, сделав обманное движение руками, устремился на Гитлера. Гитлер одним прыжком отскочил к окну. Ленин бросился за ним. В следующий момент Ленин ударил его ногой по запястью, Гитлер сильно ударился спиной о стену. Ленин прыгнул на него, но противник был уже готов к этому, и Ленин не смог поймать его за ногу. Гитлер воспользовался моментом и попытался провести Блокирующий Удар, но Ленин успел уйти в сторону, и удар пришелся по ковру. Теперь они стояли друг напротив друга, тяжело дыша. Отступать было некуда.
- Допустим, что ваши приемы карате очень эффективны, - сказал Гитлер, - но ведь я тоже не промах. Меня вы не можете убить, как простого смертного. Шнель! - закричал он.
На этот раз ему удалось ударить Ленина ногой в лицо. Это был жестокий и неожиданный удар. Ленин чуть не упал, но все же устоял и теперь стоял перед Гитлером в боевой стойке. На его скуле мгновенно вздулся кровоподтек, но в глазах горела ненависть.
- Шнель, шнель!
Гитлер снова занес ногу. Теперь уже Ленин увернулся от удара, он как никогда был похож на мексиканского тореро. Когда Гитлер снова ударил, Ленин перехватил его ногу за голень и сильно дернул на себя. Гитлер потерял равновесие и упал на пол. Ленин уже вскочил на него и, обхватив ногами его туловище, прижал к ковру, уперев в его спину свое правое колено. Гитлер изо всех сил пытался высвободить ноги, но это ему не удавалось. Тогда он попытался укусить Ленина за руку, но Ленин быстро подставил под его зубы свой кулак и прижал Гитлера еще сильнее. Гитлер начал кусаться и царапаться, но Ленин не ослаблял мертвой хватки. Тогда Гитлер стал, яростно извиваясь всем телом, ругаться по-немецки:
- Хальт! Хальт! Майн готт! Ферштейн? Айн момент! Цурюк! Прекратить! Идиот! Дурак! Козел! Дурак!
Кровь брызгала из его рта. Ленин не понимал по- немецки, но все же старался сдерживать рвущуюся из горла фюрера матерщину. Драка, однако, становилась все яростнее. У Ленина была повреждена рука, и его свитер пропитался кровью. Но он не собирался сдаваться и продолжал сопротивляться. Постепенно сопротивление Гитлера ослабело. На его виске обозначилась глубокая ссадина. Гитлер как- то весь обмяк. Тогда Ленин одним движением сломал Гитлеру шею, оторвал голову и отбросил ее в сторону. Затем он сел на ковер рядом с трупом и глубоко задумался. Очень скоро раздумья его были прерваны звонком в дверь. Ленин, морщась от боли, поднялся с ковра, прошел в прихожую и открыл дверь. На пороге стоял член ЦК партии большевиков Германии Казимир Вейдемейер. Вейдемейер был членом партии с 1920 года и потому был теперь секретарем ЦК. Это был коренастый широкоплечий мужчина с широко поставленными глазами и сильными, загрубевшими от работы руками. Ленин хорошо знал его как хорошего и надежного человека. Вейдемейер был большим ценителем классической русской литературы. Он всегда спрашивал Ленина, что тот читает, и всегда находил в этом нечто интересное. Вейдемейер сразу же заметил выражение задумчивости на лице Ленина и догадался, что с ним что- то произошло.
— Что с тобой, Вождь? — спросил он. — Случилось что?
Ленин жестом показал на лежащую на полу голову Гитлера.
— Странно...— сказал он.— Не ожидал я, что Гитлер так плох. Ну, да что поделаешь. Давай похороним его как положено. Так будет лучше.
Вейдемейер быстро поднял голову фюрера и положил ее на диван. Потом он сдернул с плеч свой пиджак и накинул его на тело. Ленин тем временем перенес на диван литографированные цветные альбомы Гитлера, достал из кармана шинели складной нож и отрезал кусок от левого уха покойного. Вейдемейер молча смотрел на него, продолжая складывать в стопку альбомы. В его глазах Ленин увидел смущение и даже страх. Но вождь ничего не сказал, а лишь еще раз обвел глазами комнату. После этого он прикрыл Гитлера пиджаком и быстро вышел из комнаты, держа в руке складной нож, на острие которого была кровь Гитлера. На пороге он обернулся и посмотрел на Вейдемейера. Тот слегка побледнел и уставился на пол. Когда за Ленином закрылась дверь, Вейдемейер тряхнул головой и, улыбаясь произнес:
— Ильич... Опять как в прошлый раз... Вы говорите, что все дело в зависти... Так вот, это не зависть, это — любовь! А Гитлер, да простит его Господь, был подонок. Это теперь ясно...
Он поднял стакан с водкой и выпил его одним глотком, не закусывая.
4.
Идет как-то партизан Леня Голиков по лесу, смотрит – сидит на елочке штандартенфюрер СС и ест вишню. Леня взял лопату, подошел и вроде как вежливо поздоровался. На что тот спросил:
- Што ви хотите?
Леня, в порядке чистой самообороны ответил:
- Не вы ли убили моего друга Валю?
На что штандартенфюрер спокойно ответил:
- Хойте ду айн зи! Хайль Гитлер! Я имею приказ уничтожить вас, если вы приблизитесь ко мне. Форвертс! Штиль! Нихт шиссен!
Леня говорит:
- Эй, штандартенфюрер! А за что вы моего друга Валю убили?
- Ваш друг Валя, между прочим, организовал « Русский Антифашистский Фронт», помогал партизанам! Хойте ду айн зи! Хайль Гитлер!
- А что такое « Русский Антифашистский Фронт»? – спрашивает Леня.
– Это такая своеобразная попытка сопротивления фашистской тирании. Но не увенчавшаяся успехом. Поэтому я сейчас и ем вишенку. А кроме того, - добавляет штандартенфюрер, - Валя хотел украсть у меня велосипед.
- Почему? – спрашивает Леня.
Штандартенфюрер отвечает:
- Потому что он, видите ли, хотел открыть фирму по торговле велосипедами и продавать их по себестоимости! Ха- ха- ха! Как смешно, - хохочет он.
- Значит, - спрашивает Леня, - вы все- таки убили Валю?
- Конечно, - отвечает штандартенфюрер, - когда он мне сказал, что хочет открыть фирму по торговле велосипедами, я заподозрил, что он хочет уворовать у меня велосипед. А он действительно хотел. Но не успел. И я, хойте ду айн зи, застрелил его из моего пистолета! Дффф! Дщщщ! Таххх! Хайль Гитлер! Хайль русская свинья! - и он стучит себя в грудь кулаками.
Леня Голиков смотрит на него и не верит своим глазам. Перед ним действительно эсэсовец. Такой же, как на плакате, только теперь у него толстый белый живот. А когда на него падают лучи заходящего солнца, он похож на огромный пупырчатый арбуз. Только глаза у него зеленые, а не желтые, как у Шурыгина. А волосы у него какие- то странные – не короткие и курчавые, а длинные, черные и жесткие, как у запорожца. Он бледен и очень худ. И от него пахнет, как будто он долго не мылся. Но теперь- то он никуда не денется. Все равно ему придется ответить за все.
- Зачем вы это сделали? – спрашивает Леня.
- Да вы не понимаете! - кричит эсэсовец, весь трясясь. - Ведь велосипеды, вы сами знаете, недешевые. Я на них много зарабатываю. А тут вы пришли ко мне и сказали, что хотите украсть у меня велосипед. Нет, вы не понимаете, как это несправедливо. Это просто... Это просто... Эргиб дихь! Шайзе! Шайзе!
Леня медленно поднимает лопату. Он никогда еще не бил эсэсовца, но сейчас хочет это сделать. Так же медленно он заносит лопату над головой и обрушивает ее на фашиста. Эхо от удара летит далеко в лес. Эсэсовец еще стоит на ногах, но его голова клонится на грудь, и он медленно оседает на землю. Его ноги подгибаются, и он тяжело валится набок.
Перед тем как окончательно потерять сознание, он еще успевает выкрикнуть: « Хайль Гитлер!» и плюнуть кровью на Леню. Алая кровь эсэсовца медленно падает в траву. Тяжелые мозги разбрызгиваются по траве, как капля клубничного сиропа. Леня бьет эсэсовца лопатой еще несколько раз и слышит тихий треск - это лопаются его ребра. Потом он берет винтовку эсэсовца, поправляет на плече сумку с помидорами и топает к месту, где тот оставил велосипед. Леня садится на велосипед и едет. Он едет и думает, что все- таки велосипеды очень удобные и практичные вещи. На нем можно и по лесу проехаться, и даже просто посидеть на велосипедном седле и поковыряться в носу. Главное, чтобы ветер был попутный.
5.
Однажды в далекой заснеженной Монголии Штирлиц лежал в снегах под одиноким кустом, курил трубку, смотрел на солнце, думал и вдруг услышал в небе какие- то странные звуки, очень похожие на карканье. Штирлиц насторожился, поднял глаза и увидел в небе летящую черную точку. Приблизившись, точка превратилась в ворона, который сел Штирлицу на грудь, громко каркнул и повернул голову в сторону. Штирлиц увидел у ворона на груди знакомую медную бляху и догадался, что перед ним сам Гитлер.
Гитлер кивнул Штирлицу клювом, быстро снял костюм ворона и спрятал в карман.
Штирлиц встал и поклонился:
- Хайль Гитлер!
Гитлер несколько раз сделал в воздухе вокруг себя энергичное движение руками, подошел к Штирлицу и доверительно похлопал его по плечу:
- Хайль, Штирлиц! Зер гут! Хайль, товарищ! Хайль, мой мальчик! Хайль, Штирлиц! Айн цу дер кляйне! Хайль, мой камрад! Зер гут! – и, не удержавшись, Гитлер рассмеялся, хотя в этом не было ничего смешного. Штирлиц тоже улыбнулся и вдруг понял, что Гитлер говорит на чистом русском языке.
- Откуда вы знаете русский? - спросил Штирлиц.
- Мой отец был русским, - сказал Гитлер, - хотя не с востока, а с запада.
- А мама? - спросил Штирлиц.
- Ее мать была немкой, - ответил Гитлер. – А отец был британцем, майором британской королевской армии.
Хайль Гитлер! Хайль, мой камрад! Мой мальчик! – Гитлер поднял правую руку, согнул пальцы, и, обхватив ими Штирлица за плечи, притянул его к себе и поцеловал в щеку. – Хайль! Мой рейхсфюрер! Мой камрад!
Ты великий человек, Штирлиц! Я знаю, что ты хочешь сказать, но ты не прав. Ты великий человек только в моих глазах. А для тебя я просто простой люфтваффе. Если меня грохнут, ты будешь вместе со всеми скорбеть.
- Я не хочу умирать, - тихо сказал Штирлиц. - Вы никогда не говорили так со мной, и я не хочу.
- Скоро ты поймешь, что я имел в виду, - ответил Гитлер, - поверь мне, я знаю. Давай я покажу тебе маленькую географическую карту.
Гитлер достал из кармана мятую старую карту, развернул ее и показал Штирлицу сложный пунктирный контур. В центре его были какие- то странные стрелки, пересекающие многие мелкие города и народы. И были еще города и страны, из которых эти стрелки выходили. Гитлер повернул карту к Штирлицу, и тот увидел на ней несколько крошечных точек, помеченных заглавными буквами: Россия, Чехословакия, Югославия, Румыния, Литва и Германия. И в каждой из этих точек был фашистский концентрационный лагерь или изувеченная виселица. Дальше он показал Штирлицу германские моря. На них были хорошо видны фашистские подводные лодки. И всюду были фашистские флаги. И в каждой точке был остров или архипелаг. Но это были только верхушки того айсберга, о котором говорил Гитлер. А дальше шло уже непонятно что - океан был загадочен. Весь он, казалось, состоял из сплошных свастик. И конца- края этому хаосу не было видно.
- Вот что такое фашизм, - продолжал Гитлер, - мир никогда не знал ничего подобного. Ты слышишь, Штирлиц? Ты слышишь? Ваффен- айн национал- юнгфюальдсдинст! - крикнул он и потряс кулаками. - Это самый страшный фашизм, который когда- либо видела история!
Штирлиц подумал, что Гитлер перебарщивает, но ничего не сказал. Затем Гитлер закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, а Штирлиц попытался вспомнить, что говорил по этому поводу Остап Бендер, и не вспомнил. Тогда он достал записную книжку и посмотрел, какое сейчас время суток. Но в памяти у него были только какие- то странные цугцванг, и он не мог понять, что такое « цугцванг».
Тут Гитлер открыл глаза и, мрачно посмотрев на Штирлица, сказал:
- Штирлиц! Знаешь, кто я такой? Я - последний рейхсфюрер Третьего Рейха. Это высшая власть в Германии. И каждый, кто осмелится обвинить меня в чем- нибудь, будет иметь дело со мной. Так что запомни - или ты работаешь на меня, или… Ауфвидерзеен!
Штирлиц вскочил, вытянулся в струнку и отрывисто сказал: « Хайль Гитлер!»
Гитлер хмуро кивнул, затем подошел к Штирлицу и сильно хлопнул его по плечу. Штирлиц вздрогнул от неожиданности, но остался на месте, так как знал, что, когда его фюрер так хлопает, это означает только одно - начало очередной вспышки неистового гнева. На всякий случай он щелкнул каблуками. Штирлиц огляделся по сторонам, понял, что сейчас ему предстоит узнать о том, что такое « цугцванг». Поэтому он расстегнул кобуру и, вытащив ТТ, передернул затвор. Гитлер некоторое время смотрел на пистолет, потом отвернулся и, выпятив нижнюю губу, пробормотал: « Дойче партайгеноссе! Миттельшпиль рейхсбанн! Шнеллер, цурюк!..»
Вырвав из рук Штирлица пистолет, он отбросил его в сторону и, вынув из кармана костюм ворона, быстро надел себе на голову. Штирлиц увидел, что фюрер уже улетает по- птеродактильи, размахивая крыльями, как огромная нетопырь. Штирлиц поднял пистолет и выстрелил в него, но промахнулся. Тогда он выстрелил еще раз, но тоже промазал. Гитлер хохотал и, размахивая крыльями, поднимался все выше и выше. Штирлиц понял, что с такой высоты он его не достанет. Тогда он достал рацию и дал команду в эфир:
- Внимание, самолеты! Срочно найдите Гитлера! Дело государственной важности! С ним рядом цугундер! Повторяю – Гитлер рядом с цугундером! Гитлер уносит умформер! Фюрер пролетает сквозь мираж! Гитлер удирает через Джомолунгму!
- О' кей, Штирлиц, мы нашли Гитлера, - раздался в рации знакомый голос. – Улетает в горы. Мы его перехватим. Всего хорошего. До связи.
– Конец связи, - мрачно сказал Штирлиц и швырнул рацию в пропасть.
Через минуту в небе пронеслись два советских истребителя, развернулись и исчезли за горными вершинами. Штирлиц устало присел на камень. Глаза его ничего не видели, а во рту было горько. Все кончилось...
6.
Идут как-то Гена с Чебурашкой по лесу и видят - стоит избушка. Забежали, а там старушка. Посадили их, накормили и спать положили. Утром встает старушка, вышла в огород, кинула в землю картошину и заплакала. Тут из- за кустов появился Гитлер и закричал: - Ба! Какие люди! А я только приехал, еды никакой нет, есть нечего, пивка нет, водки нет, никто за мной не следит! А ты здесь картошку сажаешь! Жрать давай! Яйки! Шампиньоны! Мандарины! Бабуся, где еда? Шнель! Шнель! Фройлен! Штурмбанфюрер! Шнель! Хойте одер морген…
Бабуся и говорит: - Ну уж нет, я тебе не нацистка. Я по вероисповеданию христианка. А ты язычник, идолопоклонник и националист. Не буду больше картошку сажать!
Тут Гена и Чебурашка проснулись и говорят:
- О, Гитлер напал! Ах, ужас какой! Ах, ужас, ужас…
Лежат на соломе и горько плачут. Вдруг видят - идет веселый советский разведчик и в руках у него здоровенный автомат. Подошел он к ним и спрашивает:
- Че вы тут разревелись? Гитлер на вас напал?
А Гена и Чебурашка ему и говорят:
- Да.
- Так а че ж вы плачете?
- А потому, - отвечают, - что он нас убить хочет.
- Убить? А за что?
- За картошку.
- Ну ладно, - говорит советский разведчик, - пойдем подстрелим его, и все дела.
Тут Гена и Чебурашка почувствовали, что с них снимается ответственность за судьбу всей мировой цивилизации, и перестали плакать.
Пошли они в огород. Видят - сидит на грядке Гитлер и ест сметану из грязной миски. Увидел их и спрашивает:
- Хальт! Вы чего это здесь делаете?
А они отвечают:
- Мы тут Гитлера убивать пришли.
А он говорит:
- Серьезно?
А Гена и Чебурашка говорят: - Да, мы серьезно.
- Ну ладно, - отвечает Гитлер, - чего делать- то надо?
- Да вот, - говорят, - надо, чтобы вы умерли. А то ведь жить- то все равно надо. Вы как?
- Давайте, - говорит Гитлер, - я, пожалуй, соглашусь.
Тут советский разведчик подошел к Гитлеру, взял автомат, приставил его к Гитлеру и говорит:
- Эй, ты! А ну, ложись!
А Гитлер ему отвечает:
- А вы кто такой? Один из них?
- Нет, - отвечает советский разведчик, - из них один я. А вот ты – говно! Так что давай, ложись! Ляг! Встал! Прыгнул! Прыгнул! Я тебе сейчас покажу, как отвечать! Хенде хох! Хуус хох! Айн зих ит зих марширт!
- Нет, - кричит Гитлер, - зачем же так сразу? Давайте по- другому. Найн херр эс, вам кэк хир? Найн херр эс зих шиссен?
А Чебурашка ему отвечает:
- Это херня. А вот хер с маслом. Ходи сюда! Живо! Ходи сюда! Руки! Ноги! Ходи сюда! Ну, быстро, пожалуйста! И чтоб без фокусов. Тогда, может, и жив будешь.
А Гена спрашивает: - Вы хоть понимаете, кто перед вами? Гитлер - это уже не человек. Это уже не личность.
Вы не можете от него ничего хотеть, потому что он не может чего- то хотеть от вас. Это просто мертвец с мечом в руке. И вам его ничем не спасти.
Тут Гитлер, видимо, обиделся и вдруг взмахнул своим мечом и отрубил Гене голову.
Все были просто в шоке.
Советский разведчик догадался, что раз Гитлер отрубил голову Гене, то потом и ему тоже отрубит. И это будет так же неизбежно, как восход солнца. Он кое- как оттолкнул Чебурашку, поднял автомат и в упор расстрелял Гитлера. У того, видимо, сработала рефлекторная реакция, он взмахнул мечом и отсек голову Чебурашке. Потом он уронил меч на пол, вытер о себя меч, положил его на ножны, грохнулся прямо на пороге и умер.
А советский разведчик и бабка прошли в избушку, сели за стол и стали ужинать.