Через несколько дней из города приехал Жорик.
Лупоглазым называла его иногда Катерина за привычку таращить глаза,, но любила от этого не меньше. Брат и сестра, такие похожие и в то же время такие разные, были смыслом и светом её жизни. Родители их, отправившиеся с очередной экспедицией в какую-то экзотическую страну, давно не писали и не звонили.
- Ба, правда, Шурка онемела? – выкрикнул ещё за порогом лупоглазый Жорик.
- А ты у неё спроси, она скажет.
Жорик хохотнул.
«Идиот, капкан для деревенских дур»,- сердито подумала бабушка.
- Ты её к Сарафантию водила, - с обидой продолжал Жорик. – А почему меня к нему не сводишь, а? И самому идти не разрешаешь.
- Да ты ж ещё не онемел. Вот как онемеешь…
- Тогда сводишь?
- Я что, дура? Ещё чего. Такое счастье привалит, а я – к Сарафантию.
Жорик обиделся.
- Ну, так я сам пойду. Пойду, пойду, ты мне запретить не можешь.
- Иди, иди. Может и, правда, онемеешь, - в сердцах плюнула бабушка.
И Жорик пошёл. У него была причина, о-очень веская.
Жорик хотел стать богатым. Деньги, машина классная, девушки… Но – только не работать! Работают дураки. Он – не дурак.
- Умный, значит? – спрашивала бабушка. - А что ж вечно рублики стреляешь? Хоть бы десятки просил. А так, чисто – дурак, - язвила она.
- Ничего, ничего, ещё узнаете меня, - грозился Жорик, но богатым не становился. Ну, не получалось у него на халяву разбогатеть!
Была, правда, задумка – сходить к Сарафантию. Люди говорили, он в таких делах помогает. Но не всем. Да и не за так. А за что? Не за деньги же богатым делает. И бабка со своим запретом. С детства Жорик привык, что она всегда права, и не шёл к Сарафантию, опасался.
Но тут вся душа вскипела. Шурке, значит, можно. А ему - нет.
Правда, Шурку не за деньгами водили, но ведь всё равно – была ж она у старика. Помог. Теперь она только чуть заикается, когда сердится или волнуется, а так всё как рукой сняло.
И вот он у того же крыльца, у которого недавно стояли бабушка с Шуркой.
Дверь распахнулась сама – на пороге стоял Сарафантий.
- Чего явился? – не дал он слова сказать пришедшему.
- Д-д-да я… – Жорик вдруг отчего-то стал заикаться. Шурку, что ли вспомнил, тьфу!
- Ага, ясно. Ну, сначала ночью в баньку сходи, помойся.
«Издевается»,- решил Жорик, но почему-то смолчал.
«Лупоглазый»,- подумал кто-то, а кто, Жорик не понял, но на всякий случай спросил:
- Что?
- В баньку, говорю. Ночью. А потом – сюда. Ступай!
И Жорик послушно повернулся, больно стукнувшись обо что-то в воротах.
« И что теперь? Бабушку просить, чтобы баню истопила? Так она и станет посреди недели баню топить. Суббота-то когда? Через несколько дней. Ничего, терпимо. В субботу ночью и схожу, а наутро – к Сарафантию,» - рассуждал он.
Вот только маленькие противные мурашки бежали по спине, норовя отчего-то спуститься ниже.
И вот суббота.
Электричества в бане не было. Можно было провести, только бабушка не хотела. Ни к чему. Лишние траты. Когда нужно было, мылись при керосиновой лампе.
Жорик зажёг фитиль, неровный огонёк высветил углы. Сколько сейчас? Двенадцать?
Ему было не по себе.
Торопливо ополоснувшись, стал намыливаться. Вдруг по углам прошёл какой-то треск, словно кто-то быстро обежал вокруг, стукнув в каждый угол. Жорик замер, дыхание зачастило, ноги одеревенели. Он подождал немного, потом взялся за тазик с водой.
В углах немедленно застучало. Мыльные руки выпустили тазик, и почти вся вода выплеснулась на пол, осталось совсем немного, только-только смыть с себя пену.
Плохо соображая, Жорик снова взялся за тазик.
Фитиль в лампе треснул, вспыхнул, и кто-то рявкнул:
- Оставь воды помыться!
Но Жорик уже не мог остановиться: он выплеснул на себя остатки воды, схватил в охапку одежду и, крепко приложившись обо что-то задом, выскочил из бани.
Бабка уже ждала. Дверь словно сама распахнулась, и Жорик влетел в избу головой вперёд.
- Господи Иисусе! – охнула бабушка, - что это у тебя?
Вывернув шею, Жорик попытался осмотреть себя сзади.
«На-ка»,- сунула ему бабушка маленькое зеркальце.
Пониже спины ярко краснел отпечаток чьей-то лапы.
«Ы-ы-ы!»- завыл Жорик.
«Тихо ты, лупоглазый,- шикнула на него бабушка, - Шурку разбудишь. Спи давай, утро вечера мудренее. »
Спал эту ночь Жорик на животе.