На работе Семён поссорился с начальством, потом с коллегами. Дома ругался с женой Наташей. Подрался с соседом. Наорал на бомжа возле остановки и на кондуктора в автобусе. И так каждый день по восемь-девять часов в сутки. Сплошной стресс, надо же иногда себя радовать.
С этой идеей Семён зашёл в пятёрочку — купить макароны по акции. Выбрал, что хотел и аккуратно положил в корзинку. Мимо остальных отделов старался проходить смотря прямо, дабы не искушаться. Отстоял в длинной очереди. Макароны Семёна подъехали к кассе.
— С вас двадцать семь девяносто девять.
— А на ценнике девятнадцать девяносто девять.
— Ничего не знаю. Или платите, или идите отсюда.
Безучастность продавщицы и равнодушие к несправедливой ценовой политике за секунды возбудили в Сёме праведную ярость.
— А вот и не уйду. Это нарушение, — стукнул кулаками по кассе. — Вы нарушаете договор публичной оферты. Ваши действия преступны и антинародны. Пока вы обворовываете граждан, несчастные дети умирают от рака. Разве ради этого гибли деды? Ради этого Гагарин летал на луну? Фарисеи! — по толпе покупателей разошёлся шёпот, послышались одобрительные выкрики.
Через пять минут Сёма уже стоял на кассовом аппарате. Размахивал руками и орал во всю глотку революционные лозунги. Посетители пятёрочки обступили его со всех сторон и на каждое слово реагировали бурными овациями. Прозвучал конец речи.
— Долой корпоративных крыс и евреев. Свобода. Равенство. И братство.
Корзинки разлетелись в разные стороны. Народная масса двинулась в мясной отдел и вооружилась палками колбасы. Особо воодушевлённый мужчина со всего маху врезал по стене магазина так, что в ней образовалась дыра. Он вырвал кусок гипсокартона и майонезом написал недавно выученную фразу: «Свобода. Равенство. Рыбатство». Пятёрочку захлестнуло революционной волной.
Работников магазина избивали батонами. Вели огонь на поражение молодой картошкой. Торпедировали твердыми сортами сыра. Тех, кто сдавался сразу, связывали молочными сосисками до дальнейшего судебного разбирательства.
Поймали директора пятёрочки. Следствие над главнокомандующим вражеской армии провели мгновенно. Сёма огласил приговор.
— Властью, данной мне Богом, признаю Иваныча виновным. Приговариваю к высшей мере пресеченья — смертной казни через расстрел в холодном подвале.
Директора увели. По ходу выяснилось, что расстреливать нечем. Из оружия — только рация охранника. Да и подвала в магазине не было. Решили отложить исполнение приговора до лучших времён. Пока пусть сидит в подсобке.
Распределение обязанностей в новом мире произошло довольно быстро. Кто хотел, сел за кассы и начал пробивать все товары подряд.
— Сколько с меня?
— Да забирайте так! — отвечали обновлённые добрые кассирши, заливая взбитые сливки себе в рот.
Народ ликовал. Враги пали. Впереди светлое и счастливое будущее. Для финального объявления Сёма собрал всех возле кассового аппарата. У того, с которого всё началось.
— Символом нашей победы, конца произвола и начала справедливого общества станет крушении машины, обиравшей нас все эти годы. Разрушим сатанинский компьютер. Вырвем его цифровое сердце.
Толпа принялась крушить кассу. Разорвали обшивку, повыдёргивали провода, монитор разбили вдребезги. Мужчина с куском гипсокартона снял штаны и начал мочится на развалины империалистического строя.
— Ты что творишь? — закричал Семён, — Это же символ. Обломки самовластья!
— А! Так это те самые?
— Да. Те самые!
— Ну я же не знал. Я же это для пользы. — сконфузился мужчина.
— Ладно, новых наломаем.
Погром закончился. Обожравшись копчёной колбасы и печенья с клубничной начинкой, народные массы уснули в разрушенной пятёрочке. Сёма строил планы восстания в соседних магазинах. И про себя репетировал речь.
— Долой корпоративных крыс и евреев! Свобода. Равенство. И братство, — шёпотом повторял революционер.
Утром в магазин приехали сотрудники полиции. И не особо церемонясь, дали п**ды всем. И Сёме. И мужчине с куском гипсокартона. И директору Иванычу. История сделала новый виток.