Караша смотрел на своего отца и понимал, что видит его в последний раз. Отец его читал молитву на дорогу и благословив традиционным - Жолын болсын (Счастливого пути) погрузился в свои мысли.
Караша взглянул на отца и отметил его осунувшееся лицо, подрагивающие плечи и руки, которые он уже не поднимал высоко к лицу как раньше. Он не стал обнимать отца - так не было принято у степняков. Просто поклонился ему и вышел из караша уя (юрта).
Ехать было недалеко. Их кочевой род Каракезеков, которым управлял его отец-бек прикочевал к Сарай-Бату на летний джайляу. Зимой он отправится в Жер Уюк, около большого моря на юге, которое русские звали Хвалынским, а они звали просто Тенизом (Море). Но род теперь скорее всего поведет к морю его младший брат. А он Караша, как старший сын пойдет на ханскую службу.
Карашу встретил во дворце везир Берке Шериф ад-дин-Казвинский, тюрк из Персии, хорошо знавший персидский и арабский языки.
Они вошли в одну из многочисленных зал дворца, где их ждал Берке, который сам выбирал где ему встречаться, чтобы его не могли зарезать, как он, по слухам зарезал своего племянника Сартака.
Берке принимал лежа. Не из-за того, что не уважал никого, а потому что у него были больные ноги. Все это знали и поэтому не прочили ему долгую жизнь. Знал это и Берке, хотевший успеть сделать многое при жизни.
Он поманил Карашу и тот осторожно сделав ровно три шага к нему, опустился на одно колено:
Едешь завтра в Тверь. Там еще нет управителя от нас - деркучи. С тобой поедет человек Шериф-ад-Дина, проверить доход и расход. Там сидит коняз Ярослав. Он нам не вредит, как и его брат Искандер (Александр). Ты с ним поласковей. Самое главное, следи, чтобы Ярославичи между собой не столковались и не искали союза с немцами и литовцами. Остальное объяснит человек Шериф-ад-Дина
Берке отпустил взмахом Карашу и тот пятясь вышел из залы.
Шериф-ад-Дин познакомил Карашу с маленьким и смуглым человеком. Тот представился Музаффаром и сразу не понравился Караше. Смотрел он слишком подобострастно. Как змея, которая хочет ужалит и пока оценивает - сможет ли заглотнуть жертву.
Караша с Музаффаром выехали в путь с утра. Ханский указ надо было исполнять как можно быстрее. Дорога была дальней и только ямы (почтовые станции) сокращали путь. Через пять дней они с ханской пайцзой надеялись прибыть в Тверь, сменяя коней на станциях в первую очередь.
В пути Музафар рассказал, что Тверью управляет хитрый коназ Ярослав, который в отличие от своего брата Александра Ярославича не любит высовываться. Внешне он лоялен ордынцам и всегда привечает всех ханских послов. Но его постоянная улыбка в отличие от хмурого лица его брата Александра таит в себе коварство, на которое не способен его старший брат. За это Александра и любил царевич Сартак. Но не любит Берке.
В Твери сидит баскаком (сборщиком дани) кият Чимэху (по монгольски нарядный), любящий только драгоценности, которыми его задабривает местное боярство. Отдельно от него тафтишем (розыском) занимается кара-кипчак Балта. Он тебе не подчиняется. В его власти все беглые из Великого Улуса. А ты будешь заниматься ямами, сбором войска в случае войны, и самое главное - наблюдать за хитрым коназом - рассказывал его обязанности человек везира.
Наконец они достигли Твери. Пайцза открыла ворота княжеского города и княжеские ратаи (городские стражники) почтительно препроводили их на княжеский двор.
Караша въезжая во двор услышал свист плетки и в глубине двора заметил как здоровенный тюрк стегал тщедушного русского старика. Тот даже не кричал, опустившись на одно колено около позорного столба, к которому был привязан.
Рядом стояла девочка лет девяти-десяти, которая своими большими голубыми глазами смотрела как бьют пожилого человека.
Караша, всю жизнь воспитывавшийся в степи, впервые видел, чтобы били пожилого человека. У них в степи любой аксакал был самым уважаемым человеком, которого все слушались. А не то, что били!
Он подъехал к тюрку, который был скорее всего тафтишем Балтой и обратился к нему по тюркски:
- Агасы (Уважаемый)! Меня зовут Караша. Я новый деркучи Твери. За что ты порешь пожилого человека?
- Недоимки у него.
- Но ведь ты занимаешься ханскими беглецами, а не местными жителями. Пусть его пытает княжеский кат (палач). Мы люди степи уважаем старость.
- Он не сдает недоимки в казну коназа, а тот не может собрать дань нам. Поэтому это моя обязанность пороть его.
- Жаксы, ага (Хорошо, уважаемый). Но у нас говорят - Малды да жайляп ур (Аналог русской пословицы - Даже скотинку бей хворостинкой).
- Ты из Дешта (степи современного Казахстана)?
- Да. Наш род Каракезеков раньше кочевал у Хорезмского моря, но потом мунгалы переселили нас к Тенизу (Каспийское).
- Все вы там добренькие слишком. Вы не знаете, что с местным народом надо пожестче обходится. Он силу любит. А мои предки Сары (половцы) с ними бок о бок уже давно. Но раз ты деркучи просишь, то я освобожу его. Пусть, собака идет, собирает оброк. Однако помни, деркучи, что ты мне теперь должен. Ты знаешь наши степные обычаи - Слово за слово и дело за дело.
Караша кивнул. Балта освободил руки старика и тот упал прямо в руки девочки, которая плача стала гладить его по голове:
Тату! Поднимайся. Домой пойдем.
- Онбагансын дар!(Ироды вы) - вдруг сказал на тюркском старик - Как же я теперь оброк соберу. В том году люди баскака последнюю корову со двора увели. Отца этой малой позапрошлым летом хан на войну забрал. Так и сгинул у касогов. Мать ево родами умерла после этого. А мне как старику собрать? Князь паскуда дерет как с цельной семьи.
- Не бось, старик. Я тебя без захлыста бил. Полежишь на печи дня три и отлежишься. Здоровее станешь. Говорят у синов (китайцев) на востоке даже их богатеи так просят пороть для возбуждения любовных сил. Вот полежишь, найдешь молодку и она тебе нового сынка родит - оскаблился Балта. А потом переспросил - А ты откуда по нашему знаешь?
- Да я еще при Батыевой рати попал в плен к мунгалам. Потом два года в обозе был при войске. Мунгалы ко мне хорошо относились. Когда уходили, оставили мне коня и снаряжение. Я и осел здесь, хозяйство завел.
- Ну иди с Тенгри (Богом) - проводил его Балта.
В это время, Караша наконец заметил на крыльце княжеского терема улыбающегося князя Ярослава.
Караша и Музафар поднялись к князю, который обнял их как дорогих гостей и велел позвать баскака Чимэху, двор которого был соседним к княжескому.
Непорядок будет, если я вас без него встречу. Он, у нас, тут, главный - усмехнулся Ярослав.
Баскак собирался долго. Наконец он появился. Он коротко кивнул гостям и протянул руку князю, который не стал целовать ее, а приложил ко лбу. Был он стар и толст. И видно, что дела государственные его мало заботят. Его толстые пальцы были унизаны сакина (кольца), а на бычьей шее невпопад висел тяжелый христианский крест, украшенный бриллиантами. Чимэху полностью оправдывал свое имя - Украшенный. Правда его самого красавцем назвать было нельзя.
Князь Ярослав проводил их в светлую горницу, где он сел на свое княжеское место. По правую руку от него сели его бояре, а по левую монгольские посланники с баскаком.
- Вот, бояре принимайте нового деркучи. Тебя как величать будем, добрый человек? - обратился к Караше князь
- Караша.
- А как растолмачивается твое имя? Я знаю половецкий язык, но что-то такого не знаю.
- Это не половецкое имя. Я из Дешта. Родился я поздней осенью, когда в сумерках ничего уже не видно и только глаза выдают человека в темноте тама (жилья). Поэтому мы называем это время - Караша, то есть время, когда надо ставить зимнюю кибитку.
- Ну что же, посмотрим каковский ты. Извини, но Караша выговорить тяжело. Будешь Карач-мурзой нам. Не обессудь. В степи тебя пусть называют Карашой, а здесь мы переиначим по своему. Это наша земля - грозно и без улыбки посмотрел на Карашу князь.
- Это имя для всех. У меня есть свое имя, которое знают только родители и я. Твое право, коназ - улыбнулся в ответ новоиспеченный Карач-мурза.
- Вот и хорошо! Где по нашенски учился говорить?
- Отец мой, бек рода Каракезек послал меня по ханскому указу как старшего сына к хану аманатом. Хан определил меня в вашу православную миссию. Там меня научили русскому языку и грамоте.
- Ну раз грамотный, то помоги своему баскаку. Тут у него заминка с поставками леса. Великий хан новый дворец строит. Для лесов нужно много дерева. А на вырубках какая-то ерунда происходит. Мужики жалуются, деревья не рубятся, топоры ломаются сами собой. Двух мужиков сильно поранило. Как рекут (говорят) латиняне - Мистика!
Карач мурза не любивший сидеть в палатах и всегда радовавшийся возможности побывать на вольном воздухе, с удовольствием согласился.
Но тут Музафарр попросил слова и потребовал оставить нового деркучи, которому надо было ознакомиться по распорядку со всеми посольскими грамотами тверского князя за три года, как и положено.
Князь не согласился:
Там грамот-то немного. С литовскими князем о пересылке посольства из Каракорума, с крестоносцами об обмене пленными, и по хозяйственным делам с новгородцами. Успеет посмотреть! А Великий хан ждать не любит. Ему лес нужен. А ты Музаффар пойдем, нам с тобой еще казну проверять. Ты же отчет будешь великом хану писать. Это дело важное!
Карач-мурза вышел на свежий летний воздух из жаркой горницы и решил поискать опытного человека, знающего лес. Поэтому, он нашел Балту, который занимался своим любимым делом, разложив свой пыточный скарб, чистил его на теплом солнышке.
- Акя! Вы же здесь все знаете?
- Мои предки здесь жили, еще когда мунгалов и в помине не было.
- Мне бы человека, который все про лес знает.
- А вот тут тебе подвезло. Старика помнишь, которого я порол? Вот он бортник хороший. Дикие улеи собирает. Все о лесе знает. Зовут его Епифашка. Живет на окраине. Найдешь его там.
Карач-мурза быстро нашел покосившуюся избенку старика. Он ожидал увидеть его в доме, но старик преспокойно сидел на завалинке и чинил топор.
- Доброго здоровья, аксакал? - поприветствовал его Карач-мурза.
- И тебе не хворать, игит (парень)
- Как ты быстро оклемался то! Карачун тебя не берет - уважительно сказал Карач-мурза.
- Не возьмет. Твой кипчак прав был. Бил он без оттяжки, по голой спине. Только полосы и остались. Знает свое дело, стервец.
- Аксакал. Я к тебе с делом. Тут дерево на строительство дворца в Сарае валят. Но там говорят, деревья не рубятся, двух мужиков ранило. Что за деревья такие? Может заколодованные какие?
- Да какие они заколдованные! Знаешь, у нас раньше священная роща была. Еще в моей молодости. Тогда мы и с попом молились, и в рощу, к волхву ходили на Радуницу - почтить память усопших. Так вот между попом и волхвом постоянно шла свара. Поп все хотел вырубить рощу. А волхв не давал. Он в каждое дерево железные гвозди натыкал. И так хитро натыкал, что ровно по местам сруба (место, где легче рубить). И когда поп приходил с мужиками рубить деревья, то топор отскакивал. И даже один раз обухом по попу шибануло. Он опосля перестал туда ходить.
- Понял, ата. Вот спасибо тебе, надоумил. А кто такое может сделать сейчас?
- Я тебе не розум (доносчик). Ищи сам.
Карач-мурза взяв ратаев, поехал на место рубки. Там была тишина. Мужики кто лежал, кто чинил свою одежку. Горел костерок и на нем уже готовился ужин. В общем тишь да благодать.
Мурза вызвал старосту и спросил у него:
- У вас определенное место вырубки? Или вы где хотите там и рубите?
- Как нам боярин Матвей показал место, там и рубим. Он строгий, шкуру обещал спустить, если хоть одно лишнее дерево вырубим.
Делать здесь уже было нечего!
Карач-мурза поехал к князю. Князь выслушав его доклад, вызвал боярина Матвея. Через час допроса, пригрозив что отправит боярина к Балте, они смогли выпытать, что сделать такую пакость с гвоздями, вбитыми в деревья его попросил Музаффар, еще в прошлый его приезд. Именно он занимался нарядом по лесу. Он обещал в случае если дело с древесиной для ханского дворца сорвется, то боярину разрешат иметь свой собственный двор в Сарае, да еще и подрядов на лес подкинут.
Карач-мурза был не в понятках. Зачем это было нужно Музаффару? Узнать это было можно только у него самого.
На следующий день Карач-мурза выехал сам проводить Музаффара, который должен был уже выезжать назад в Сарай.
Они доехали до границы Твери с Московским княжеством. По пути он рассказал, что вчера распорядился начать вырубки в другом месте. Так что лес будет поставлен в Сарай вовремя.
По глазам Музаффара он понял что того это извести не обрадовало. Музаффар даже хотел повернуть коня назад в Тверь. Но было уже далеко. И тогда Карач-мурза предложил ему:
- Ты чем-то встревожен, уважаемый? Могу я тебе помочь?
- Я прошу тебя оставить вырубку на старом месте
- А что мне за это будет?
- Я заплачу тебе прямо сейчас 1000 таньга. Но только ты оставь все как есть.
- Тысяча таньга это хорошо! Но ведь и хан может не простить такого - с притворным страхом в голосе спросил Карач-мурза
- Не бойся! Везирь Шериф-ад-Дин прикроет тебя. Ты ведь мусульманин. Хватит этим монгольским неверным быть баскаками в русских землях.
И тут наконец, Карач-мурза понял, зачем надо было проворачивать все это дело с вбитыми в деревья гвоздями. Видно, везирю Шериф-ад-Дину захотелось полностью прибрать к своим рукам должности баскаков в подвластном русском улусе, поставив на их место своих мусульманских собратьев. И нужно было опорочить имя монгольского баскака. А лучшей для этого кандидатурой был жадный и ленивый Чимэху, который видно за взятки вообще закрывал глаза на все.
Карач-мурза не стал говорить свои мысли вслух. Он не хотел стать очередной жертвой всесильного везиря. Кивнув Музаффару на прощанье и отказавшись от денег, он поехал назад в Тверь, который теперь был его временным домом.
Через год Чимэху был все равно смещен с должности баскака. На его место приехал баскаком сам Музаффар, который не забыл, что Карач-мурза все равно выполнил вовремя подряд и лес был доставлен в Сарай в срок. Монголов на должностях баскаков по всей Руси постепенно начали сменять мусульмане.
У Карач-мурзы умер отец и он послал с надежным человеком записку своему младшему брату, чтобы он откочевал подальше в степь, к Хазарскому морю (Аральскому). Надо было опасаться всесильного везиря.