Олег Радзинский «Случайные жизни»
Издательство: АСТ: CORPUS
Рейтинг ЛитРес: 4.2/5
Рейтинг LiveLib: 4.3/5
Олег Радзинский. Сын Эдварда Радзинского и Аллы Гераскиной, внук Лии Гераскиной («В стране невыученных уроков», «Аттестат зрелости») и пасынок Рустема Губайдулина. С такими корнями иметь проходную биографию было бы преступлением.
«Моё детство оказалось привилегированным вдвойне: я рос не простым советским ребенком. Я рос реписом. “Репис” — на жаргоне сотрудников Литературного фонда СССР, Литфонда, — означало “ребёнок писателя”. Жёны писателей назывались столь же малопонятно, но более неблагозвучно — “жёпис”. Жёписы были наши мамы. Если, конечно, они сами не были писательницами».
Казалось, начало его жизни было тривиальным: советский мажор с окраины тогдашней Москвы (Дегунино), выпускник филфака МГУ, “золотомолодёжная юность70-х” в окружении отпрысков Данелии, Ефремова, Смоктуновского, дисков рок-групп и дешевого алкоголя. Однако и невероятной легкости бытия приходит конец…
«Взрастившая нас русская литература XIX века несла в себе огромную опасность для социальной ткани советского общества, оттого что требовала от читателя исполнения миссии, восстановления справедливости и защиты униженных и оскорбленных. Наши деды, начитавшись этой литературы, пошли на баррикады сначала в 1905-м, затем в 1917-м, потому что осознали свой долг перед угнетенным самодержавием народом. <…> … и мы, внуки и правнуки совершивших революцию, ощущали свою миссию, свой долг: рассказать правду».
Отсюда и диссидентство, а затем — КГБ, “наружка”, арест, Лефортово, камера №117, суд и приговор, обвинительный приговор…
«Папа Эдик был занят собой и своим творчеством. Кроме того, я был ему неинтересен. Думаю, в первый раз он по-настоящему мною заинтересовался именно тогда — когда КГБ возбудил против меня дело. Я стал ему интересен как новый сюжет. Из всех трех родителей он оценил ситуацию наиболее реалистично:
— Тебя посадят, — сообщил он в первую же нашу встречу после того, как следователь Круглов проинформировал меня о моем статусе подследственного. — Если ещё осталась возможность эмигрировать — уезжай. Попробуй поговорить с ними: скажи, что ты согласен тихо уехать, если они закроют дело и тебя выпустят. Только ничего не подписывай, они потом используют это против тебя.
Я, конечно, гордо отказался, сообщив ему, что ни в какие сделки с КГБ вступать не буду, как нам, героям, и положено.
Папа Эдик молча выслушал меня, ни разу не перебив (большая редкость!), и сказал:
— Тогда готовься. Они, — папа всегда обозначал власть или личным местоимением третьего лица во множественном числе, или указательным местоимением “эти”, думая, должно быть, что, отказывая ей в имени собственном, он делает её менее настоящей, — они тебя посадят. Обязательно. И я ничего не смогу сделать».
Потом — этап, “Столыпин”, тюрьма, лесоповал, ссылка в городе Киржач. А ещё была любовь…
«— Тётя Настя, — успокаивала её Алёна, — да вы не волнуйтесь: у других же в посёлке дети есть. И совсем здесь не плохо: воздух свежий, природа. — Других аргументов в пользу семейной жизни в Сибири Алёна не могла предложить.
— Какой тебе воздух, когда жить негде? — закричала тётя Настя. — Шалаш, что ли, в таёжке поставишь? Родители твои куда смотрели?! Как они тебя к этому пустили?!
И вправду — как? Родители Алёны оказались удивительными людьми, сумевшими понять свою дочь. Её отец — Анатолий Иванович — военный учёный, полковник, доктор наук, всю жизнь прослужил в королёвском институте в Калининграде, ныне городе Королёве. <…>
Меня Алёнины родители никогда не видели и не слышали обо мне, пока меня не арестовали. Через какое-то время Анатолия Ивановича вызвали в режимный отдел и объяснили, что имеется проблема с дочкой: она связалась с врагом. Посоветовали провести с ней воспитательную беседу и утихомирить.
Родители поговорили с Алёной, выяснили подробности моей преступной деятельности, затем встретились с моей мамой, у которой Алёна к тому времени поселилась. Они хорошо знали свою дочь и отговаривать её не стали. Режимникам же Анатолий Иванович написал рапорт, в котором сообщил, что влиять на личную жизнь дочери не считает возможным.
Генерала ему так и не дали. Вышел в отставку полковником».
Жизнь Олега Радзинского сложилась вполне благополучно. Он эмигрировал в США, где закончил Колумбийский университет. Работал сначала в Америке, потом — в России. Сейчас постоянно живёт за границей. С Алёной развёлся. Но всё это было потом, а пока…
«В голове — пустота. И в этой пустоте — строчки Бродского:
Мне говорят, что нужно уезжать.
Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
Да-да. Я понимаю. Провожать
не следует. Да, я не потеряюсь.
Ах, что вы говорите — дальний путь.
Какой-нибудь ближайший полустанок.
Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь.
Я вовсе налегке. Без чемоданов.
— Хорошо, — сказал я. — Едем.
— И правильно, Олег Эдвардович, — снова заулыбался Валерий Павлович. — Между нами: правильное решение. Построите новую жизнь, вы же молодой….»
Новую жизнь он построил, но это уже совсем другая книга-биография. Эта же закончена…