А что там делать, на Псковщине? Тюрю с утра до вечера лопать? А здесь белый хлеб в первый раз поел - с улыбкой говорил молодой пскович Тимоха. Он поминутно, с удовольствием оглаживал свой шитый серебряной каймой кафтан багатура русской охранной сотни гвардейского кипчакского хошуна.
Пожилой воин Митяй, с неудовольствием смотрел на него и вспоминал как 20 лет назад его пригнали с Руси в Великий Улус (Золотая Орда). Его тогда, отдали свои же владимирские князья в счет оплаты ордынской дани баскакам Великого Улуса.
Их пригнали в Сарайку (Сарай-Бату), где поделили на десятки. Наиболее справных как он, здоровых парней отправили охранять дальние кордоны на Тереке. Других, послабше по разным хозяйственным работам. Ему повезло! Те, кто пришел с ним практически все умерли на тяжелых работах по отоплению ханского дворца, бань, или их загрызли волки в степи, где они чабанили. Или просто зарубили, когда они потеряли свою силу и стали бесполезными.
А он научился в степи ездить на коне также хорошо как сами кочевники, метко метать стрелы и рубиться одной рукой легкой монгольской саблей. И даже метать аркан так, чтобы он точно попадал на шею коня и легко развязывался, если сила коня была больше, чем у арканившего.
Поэтому его назначили десятником у алан, служивших великому улусу и он взял в жены аланку. А затем, великий хан Берке отправил его вместе с аланской тысячей в личную охрану великого кагана монгол Мунке-хана. После смерти Мунке в 1259 году он стал служить в личной охране его младшего брата Хубилая, которого поддержали аланы в борьбе против Арыг-Буги. Арыг-Буга не любил пришлых кипчаков, русских и аланов, которых не считал достойными монгольской службы. А Хубилай был добрым ханом и всегда привечал иноземцев. Он даже китайцев брал на службу.
А теперь вон времена изменились. Русские стали сами проситься на службу к монголам. По деревням ездили вербовщики турхаудов (гвардейцев) и забирали по желанию тех, кто хотел служить в далеком Каракоруме на службе у монгол.
Вот и этот Тимоха сам напросился со своей Псковщины на службу в далекие страны.
Ох как ему нравился его кафтан. Тимоха уже не обращал внимания на старого занудливого десятского. Тем более он был из другой тысячи - аланской. А Тимоха состоял в кипчакской тысяче. Кипчаки и аланы не любили друг друга. Еще с тех пор, когда в лет 50 назад кипчаки предали алан и ушли, оставив их одних во время битвы с монголами Субудай-багатура.
Их с Митяем послали в засечный караул и дали по десятку хорчинов (лучников) каждому, чтобы они наблюдали за рекой Ханьшуй около осаждаемого монголами сунского города Фаньчэн. С реки должны были привезти осадное орудие, которое соорудили умные персы Исмаил и Ала-ад-Дин. Задача хорчинов была в том, чтобы они предотвратили нападение огненной лодки (брандера), которую китайцы могли направить на дощанник с орудием.
Митяй внимательно наблюдал за рекой. Они сидели в густых зарослях и практически были не видны с реки и с суши. Тимоха полулежал, опершись спиной на бамбук и расстегнул кафтан, дыша полной грудью во влажном воздухе. Панцирь он тоже снял. Митяй неодобрительно посмотрел на него, но ничего не сказал. Тот ему не подчинялся.
На реке послышался всплеск весел. Наконец шел дощанник с орудием. Митяй решил пока не показываться.
Но тут он увидел как с другой стороны появились русские турхауды из кипчакской тысячи. Они охраняли берег с той стороны.
Митяй выругался. Они появились слишком рано. Их могли заметить. Видно были из нового набора - неопытного. Если бы были как Митяй, который всю свою жизнь был на службе, то не стали бы высовываться. Он хорошо помнил как на Тереке зазевавшихся монгол убивали касоги, которые умели ждать часами на горных тропах. И чтобы их победить, надо было уметь пересиживать их. Митяй это умел. Поэтому и выжил.
И этих торопыг заметили. Сзади на них напал отряд китайцев, которым с их гибкими мечами и легкими доспехами были намного легче драться в речных зарослях. Кипчаки падали, пораженные мечами в незащищенные места. Несколько кипчаков успели дать залп из луков, но юркие китайцы проникли в их строй и перерезав ножами ноги, уничтожили очаг сопротивления.
Митяй не торопился. Он был незаметен и пока не мог ничего сделать. Он ждал главного действия. Около него тяжело дышал взволнованный Тимоха, никогда не бывавший в ситуации, когда надо было думать самому. Теперь он разинув рот, смотрел на старого русича, и готов был выполнить все, что он скажет.
С реки пошла волна. К дощаннику быстро шли две гребные лодки. На них китайцы уже устанавливали свои самопальные фейерверки, которые на близком расстоянии могли поджечь все что могло гореть.
Митяй позвал кипчакских хорчинов, которые стреляли лучше чем аланы и приказал им ждать его команды.
Он знал, что скоро с дощанника начнут стрелять. Но с плота стрелять неудобно. Поэтому, что они поразят китайцев, он не надеялся. Он ждал того момента, когда китайцы немного замедляться, чтобы сделать маневр от стрел с плота и поэтому сменят темп. Именно в этот момент они будут наиболее не защищенные от стрельбы с берега. Залп мог выкосить всех гребцов. И надо было еще успеть вторым залпом выкосить гребцов в с другой лодки.
Лодки шли не останавливаясь. Митяй напряженно ждал, ощущая холодок под ложечкой. Если он ошибется и лодки прорвутся к плоту, успев его зажечь, то его убьют собачей смерть - пинком ноги в живот. Все его внимание сосредоточилось на реке.
Но тут сзади послышался быстрый щелкающий язык местных китайцев, который Митяй вообще не понимал. Видно их отряд шел по берегу, ища вторую засаду. Митяй кивнул Тимохе и тот взяв его алан, тихо пошел по зарослям навстречу им.
Панцирь, дурачина ведь забыл надеть - запоздало подумал русский турхауд.
Тут он увидел, как лодки начали останавливаться на короткое мгновение. Он кивнул кипчакам и те натянули тетивы. По его взмаху они поразили дальнюю лодку. Оттуда в воду посыпались гребцы со стрелами в горле.
Кипчаки бьют насмерть. В меткости им не откажешь - обрадовано подумал Митяй.
Сзади послышался звон мечей. Митяй был уверен в своих аланах. Они дрались хорошо и легкие китайцы с их ножиками ничего не смогли бы сделать против тяжелых аланских доспехов и мечей.
В это время, кипчаки снова натянули луки и по приказу Митяя - Ат (стреляй) вторым залпом поразили гребцов в ближней лодке. И снова все китайцы были поражены насмерть. Путь для дощанника был свободен.
Дело было сделано!
Звон мечей тоже был не слышен. Вскоре аланы возвратились. Они кого-то несли.
Несли они Тимоху. На его груди расплывалось обширное пятно крови. Митяй подошел к искателю приключений, который не хотел сидеть дома и присел около него:
Дядя Митяй! Эвона как! Не вини! Панцирь забыл одеть - тяжело говорил Тимоха, несмотря на предостерегающий жест Митяя, которым тот пытался остановить его от разговора.
Ох молодой я. Ничего же еще не видел. А знаешь, что сейчас хочу дядь Митяй? Тюрю с черным хлебом.
И грустно улыбнувшись, Тимоха навсегда замер.
Митяй закрыл ему глаза!
Его отряд возвращался в лагерь. С дощанника уже выгружали орудие, вокруг которого сновали рабы и персидские инженеры.
К Митя подьехал командир турхаудов уйгур Ариг-Хая.
Карашо урус! Хорошо защитил порок (орудие). Великий хан приказал наградить тебя участком земли около Хан-балыка (столица Пекин) и охотничьими угодьями. Но будешь поставлять мне за хорошую весть дичь.
Митяй поклонился в пояс. И попросил:
Багатур-акя! Разреши мне похоронить моего земелю Тимоху по православному обычаю? Негоже, чтобы христианина сжигали по вашему.
Давай, Митяй! И с завтрашнего дня будешь командовать уже сотней. Завтра штурм Фаньченя.
В это время, установленный порок уже сделало первый выстрел и к стенам полетел огромный камень.
Значит возьмем город - спокойно подумал Митяй.
На следующий день, он в последний раз пришел к могиле Тимохи, и установил над ней выточенный им за ночь крест. Перекрестился, одел шлем и пошел к своей сотне, думая:
Первая православная могила в этих местах. А сколько еще будет? Весь Южный Китай перед нами. Боев еще сколько?