Она волшебно кружилась в лучах заходящего солнца, сверкая мириадами золотистых отблесков заката. Воздушный, почти неуловимый полёт её танца завораживал, наполнял стремлением присоединиться. Приковав к себе взгляды наблюдавших, она растворяла их в своей грации. Нежный, невесомый её образ не был чем-то внешним, непостижимой красоты движения уже вихрем неслись в голове, втягивая в свой хоровод и прошлое, и настоящее...
Они зачарованно следили за ней, пока солнце не скрылось за горизонтом, отнимая у неё жизнь. Её янтарные переливы вздрогнули, вспыхнули последний раз, прощаясь со всем миром, и с неотвратимой неизбежностью свет её танца стал блекнуть, превращая грандиозную и величественную картину вечной красоты в серую пыль. Она исчезла.
– И как давно ты любуешься этим чудом? – переводя дыхание от восторга, спросил у Виолы Артём.
– Уже почти месяц, в течение которого я тщетно пытаюсь привлечь к этому чуду твоё внимание, – она сделала недвусмысленное ударение на слове «чуду».
Артём вопросительно посмотрел на неё:
– Что-то не так?
– Не совсем всё укладывается в это понятие.
– В «чудо» что ли?
– Да, в «чудо», – Виола выдержала паузу, – понимаешь, мне это действо больше напоминает некий язык. Я уже месяц наблюдаю за ним, и несмотря на всю неясность чувствуется разум, а всё происходящее – это его проявление, язык по нашему.
– Извини, милая, но проявлением разума может быть не только язык, но и жесты, музыка, живопись, искусство во всех своих ипостасях, наука, работа, на худой конец.
– Слушай, разве всё это нельзя назвать языком? Язык цифр, язык рисунка, язык действий?
– Ну хорошо, хорошо, сдаюсь. Ты у нас лингвист, тебе и карты в руки.
Они немного посидели молча, а затем Артём спросил:
– И что, всегда появляется она со своим танцем?
– Вначале так и было, но, понимаешь, раз уж это проявление чего-то разумного, то оно должно подчиняться свойствам разума. Когда оно переходит извне под контроль рассудка перед самым своим исчезновением, это явление полностью перепоручает себя нам. Я это поняла не сразу, а когда меня осенило, попыталась изменить образ и действия, им производимые, и у меня получилось. «Она», как ты изволил выразиться, превращалась во что угодно, при этом полностью воспроизводилась суть и структура явлений. Однажды я превратила её в нашу Галактику, не менялось только одно – красота.
Молодой человек попытался сменить качество разговора, добавив в него весёлых ноток, для чего нацепил приторно сладкую улыбку:
– Но её холодной красоте явно не хватает жизни, я бы добавил ей твои глаза, волосы, твою походку и голос, – и, доведя свою речь до вкрадчивой, произнёс, – ты стала бы тогда просто ослепительной женщиной.
Девушка вскинула на Артёма взгляд, изображавший деланное возмущение, и с таким же возмущением в голосе произнесла:
– Ах вот, значит, что ты обо мне думаешь! Считаешь, что я буду ослепительной, только если стану искристым облачком пыли?!
– Но тогда бы я погрузил тебя в свои мысли и сделал из тебя совершенство, – Артём сменил улыбку на мечтательное выражение лица.
Виола глубоко и как бы обречённо вздохнула:
– Ты всегда, дорогой, находишь нужные слова в нужном месте.
Молодой человек учтиво склонил голову в знак шутливой благодарности. Они улыбнулись друг другу и были в полной уверенности, что этот вечер уже не испортить.
* * *
– Как ты думаешь, Арс, она когда-нибудь поймёт меня?
– Не знаю, Ви. Хотелось бы верить, ведь это первый удавшийся эксперимент. Все попытки наладить контакт с существами, живущими за Барьером, приводили лишь к встрече с ядовитыми кашами в голове вместо разума.
– Да, – Ви замолчала, – они называют этот яд, доводящий их ум до такого состояния, множеством имен.
– Множеством. Но самое неприятное – с такой ядовитой средой чрезвычайно опасно, да и просто невозможно работать. Так что эти двое – это большая научная удача.
– Снова ты о науке, – фыркнула Ви, – а почему ты меня не пускаешь далеко за Барьер?
– Их мир не изучен. Одно то, что являющееся для них временем для нас является расстоянием, и вполне возможно обратное, это уже громадная трудность, да и сам Барьер между нашими мирами в пробитом состоянии очень нестабилен, я просто боюсь рисковать нами. И вспомни, когда она впервые стала трансформировать тебя, мне пришлось потратить много времени, находясь в едином поле информации, выискивая и собирая данные о том, что она назвала «нашей Галактикой», для того чтобы найти способ вернуть тебе твой прежний вид. А потом я долго придумывал ретранслятор, который бы автоматически после трансформаций превращал тебя в прежнюю мою любимую Ви.
Она хотела поначалу скрыть своё приятное волнение от его последних слов, но её чувства уже проявились на ауре. Они нежно коснулись друг друга своими нимбами.
– Я люблю тебя, Ви, – шепнул он её душе.
– Я тоже люблю тебя, Арс, – и она погрузилась в ласковые объятия его света...