Что сказала мне баба Ванга.

В краю кроваво-лопающих­ся гранатов и черного ви­нограда, где ночь напро­лет, схоронясь в листьях смоквы, рыдают жирные цикады, а летучие мыши, почуяв рассвет, с сухим шелестом пролетают над головой в свои сырые пещеры; в стране черепичных крыш и траурных объявле­ний, приклеенных клейстером к теплым камням жилищ, в пропыленном до каш­ля местечке Рупите, возле скал, за которыми уже Греция, живет она в окружении ядовитых змей, цесарок и целебных источников.

И видит буду­щее.

Прежде ее звали Вангелия. Но с го­дами даже имя стало стариться и высы­хать, покуда не превратилось, наконец, в Вангу...

— Хотел бы я с ней встретиться, — сказал бывший водитель рефрижерато­ра Стоян, отхлебнув долгий глоток теп­лой ракии,— знаешь, дочка очень боль­на. Может быть, Ванга скажет, чем это кончится.

— «И я, я тоже хочу поговорить с нею», — сказала Деси. Ей было восемна­дцать лет. Она не поступила в институт. Очень любила английского певца Боя Джорджа и целыми днями торчала в кафе с софийскими панками.

— Тебе-то зачем?— недоуменно спросил бывший водитель рефрижера­тора Стоян,— ты еще совсем малень­кая.

— Все равно. Кому не охота знать будущее,— сказала Деси и закурила свои любимые сигареты марки «Лаки Страйк».

— А вот я,— задумчиво произнесла Магда,— ни о чем не буду спрашивать Вангу. Двадцать лет тому назад она мне уже кое-что предсказала.

— Ну и как?— спросил я Магду.

— До сих пор так и не нашла себе мужа. Она предупреждала меня об этом. А ведь я была красива двадцать лет тому назад. Теперь, наверное, в это трудно поверить...

Так и сидели мы в болтливом кафе «Под старой чинарой», под черным не­бом древней Македонии и представля­ли, как оно будет утром, когда Ванга приоткроет скрипучую калитку в неве­домое.

...За сорок с лишним лет она и сама превратилась в похожую на выцветший пергамент легенду. И теперь почти не­возможно сказать наверняка, что в ее жизни было взаправду, а что- то ли привиделось, то ли придумалось верую­щими в Вангу людьми.

Вроде бы все началось в тот самый непогожий день, когда дети заметили в небе страшное облако. «Наверное, будет гроза»,— подумали дети. Но гро­зы все не было. Зато холодный ветри­ще остервенело обрывал с деревьев молодую листву, гнал по дороге клубы пыли, закручивался в тугие столбы, подступал все ближе и ближе, покуда не подхватил с собой семилетнюю де­вочку и понес ее в вышину. Там, в вою­щем чреве смерча она почувствовала, будто кто-то коснулся ее головы ладо­нью. И потеряла сознание. Очнулась уже на земле. Но то место на голове болело. И до сих пор болит, если к нему притронуться.

Вскоре после того случая Ванга ос­лепла. Родители определили ее в спе­циальную школу — пусть хоть чему-ни­будь выучится.

А в субботу пятого августа, кажется, это было после обеда, встал перед ней огромный незнакомый человек и ска­зал: «Завтра война начнется, и ты должна говорить людям, кто погибнет и кто выживет. Завтра война!» С тех пор и предсказывает.

«Я с мертвыми разговариваю, — объ­ясняла Ванга в одном из своих интер­вью.— И когда впадаю в транс, то чув­ствую это сначала языком, потом моз­гом, а потом и вовсе ничего не чув­ствую, все помимо меня. Но если мерт­вые чего-то не знают, тут слышится чужой далекий голос. Как по телефону. Когда громче, когда тише».

Как-то раз, молодая еще была, при­шел к ней в дом мужичок. То ли корова у него потерялась, то ли отбилась от отары овца. Молит слезно: помоги, де­скать, коли ты и впрямь все видишь. Что ж, дело несложное. Успокоила му­жичка. Мол, не горюй, жива-здорова твоя пропажа, заплутала просто в лесу. А под конец добавила: дескать, ты ско­рей возвращайся, будешь мне супругом. День проходит, другой, третий. Прихо­дит мужичок под вечер. Чуть не плачет. «Весь,— говорит,— я после твоих слов извелся, и нету у меня, видно, иного выхода, как с тобой повенчаться». По­женились они. Да только вместе не жили. Спали порознь, по отдельности кормились, друг с дружкой почти что не разговаривали. Мужичок тот сделался вскоре затворником, запил горькую, да потом и помер. Такая вот история.

Впрочем, за сорок с лишним лет исто­рий о Ванге накопилось великое множе­ство: от жутковатых до самых забав­ных. Рассказывают, например, что од­нажды к ней пришли футбольные фана­ты. Это было как раз накануне решаю­щего матча в Благоевграде. И от того, как сыграет местная команда «Беласица», зависело ее положение в группе «А». Ванга велела испечь большой торт в форме футбольного поля, и городские кондитеры трудились над ним ночь на­пролет. А когда все было готово, взяла ножик и разрезала его пополам. Не знаю, это ли решило исход матча, одна­ко счет и в самом деле оказался рав­ным — ноль-ноль. В другой раз яснови­дящая предсказала победу над нев­ским «Спартаком»,

Главный редактор литературного журнала «Пламя*» Георгий Константи­нов, который к тому же является ка­ким-то дальним родственником Ванги, божился передо мной, что сам был сви­детелем ее предвидения. Дело было на свадьбе. В самый разгар торжества Ванга вдруг засобиралась домой. Геор­гий кинулся было искать ее шофера, которого всего два часа тому назад видел на улице, приглашал за стол, но тот отказался, сославшись на то, что все равно непьющий. Однако Ванга остановила его, объяснив, что искать бесполезно: шофер, дескать, валяется мертвецки пьян. И номер дома назвала, и квартиру. Сей момент снарядили спа­сательную экспедицию. Приехали по указанному адресу. «И что же ты дума­ешь?— восклицал Георгий.— В самом деле лежит голубчик уже тепленький. Он оказывается, пока бродил возле ресторана, встретил своего старого ар­мейского приятеля, с которым не ви­делся, быть может, лет двадцать. Ну и обмыли они это дело как следует. С непривычки его и развезло».

Но если все эти истории скорее сма­хивают на анекдоты и им при желании можно найти хоть какое-то объяснение: непьющий шофер мог предупредить свою незрячую пассажирку об отлучке, а по поводу футбольного матча у нее сработала обыкновенная интуиция, то некоторые из пророчеств Ванги просто-напросто приводят в состояние шока. По ее словам, она предсказала пораже­ние Германии в Великой Отечественной войне и чехословацкие события 1968 года, заранее предупредила дочь Первого секретаря ЦК БКП Людмилу Живкову о неминуемой автокатастрофе Так оно и случилось на самом деле. Один из классиков советской литературы рас­сказывал мне, что в 1974 году Ванга посоветовала ему беречься огня. И вскоре огонь спалил дотла большую часть его бесценной библиотеки.

В гости к Ванге приезжали Сергей Михалков, Вячеслав Тихонов, Леонид Леонов и, по рассказам, даже один из советских руководителей эпохи застоя. Политики, писатели, ученые из многих стран мира едут к Ванге узнать про свое будущее. Но вовсе не они, а люди простые, провинциальные, месяцами выстаивают очереди на прием к ясно­видящей. Только в семьдесят шестом году у Ванги побывало сто две тысячи человек. Сейчас меньше. Возраст не тот, да и здоровье пошаливает. С чем идут? Просьбы самые разные. Я видел осунувшегося железнодорожника с по­серевшим лицом, у которого дома уми­рает жена, и он, оставив ее на попече­ние матери, пришел к Ванге пешком, одолев двадцать километров. Видел женщину, от которой неделю назад ушел муж, и старика, подергивающего­ся в приступе болезни Паркинсона. Ви­дел семью из югославского города Скопие и греков в траурных одеждах. Все они пришли, приехали сюда за по­следней надеждой, за тем спаситель­ным для души словом, поверив в кото­рое, можно жить дальше, проникнуть в будущее, уже не страшиться его, как прежде.

Все мы без исключения в минуты го­рестные нуждаемся в чьей-то поддер­жке и потому мне трудно упрекнуть хоть в чем-то стремящихся к Ванге лю­дей. Видно, мало в жизни земной наде­жды, оттого и ищут ее в Запределье. Что же им остается еще?

Очнувшись от тревожного сна, она всякий день едет к заутрене в аккурат­ную, чистенькую церквушку и уж толь­ко потом начинает разговаривать с призраками. Обычно это бывает в суб­боту, в день, когда поминают усопших. Но и в будни они наведываются в ее дом. И хотя за долгие годы Ванга при­выкла к призракам, как привыкла она к своим цесаркам и целебным источни­кам, бьющим из-под земли прямо за невысокой оградой, все же в последнее время все чаще они приносят с собой какую-то внутреннюю усталость. Хочет­ся забыться и поскорее уснуть. А после обеда она может часами ковыряться в своем садике: окучивать бегонию или пересаживать в горшки пурпурную ге­рань. Ближе к вечеру непременно пере­берет игрушки — всех этих набивных зайчат, кукол и тигров из искусственно­го меха, которых лелеет наподобие ма­ленькой девочки и ревнует их к осталь­ным детям и не любит детей, потому как думает, что они непременно разру­шат весь ее кукольный мир. На ужин Ванга может выпить рюмочку виски. Но совсем чуть-чуть. И именно виски. А пе­ред сном сама заведет свой старый будильник. Хотя и не видит, во сколько ей завтра вставать.

Помимо призраков, в доме Ванги жи­вет еще много разных людей — род­ственников и приживалок. Одни гото­вят пищу, другие наводят чистоту, тре­тьи занимаются охраной и устанавлива­ют порядок в очереди. Несколько лет тому назад Вангу взяли в оборот город­ские власти. Выделили специального человека. Положили зарплату в двести пятьдесят левов (раньше она получала с каждого посетителя по десятке, но теперь эти деньги перечисляются в ме­стный бюджет), очередников опять же контролируют. От всех этих, так ска­зать, мероприятий слепая Ванга все от­четливее превращается в некую ту­ристическую или этнографическую до­стопримечательность. И от этого как-то не по себе. Что-то теряется безвоз­вратно.

...Наутро, позавтракав черным кофе, двинулись в Рупите. Хорошая асфаль­товая дорога обрывалась так же вне­запно, как и начиналась — возле огром­ного, запрещающего проезд «кирпича» шлагбаума и стальной проволоки, опоя­сывающей два гектара прилегающей к дому земли. Тут же стояли какие-то люди и обшарпанный «фольксваген» с югославскими номерными знаками. Люди знали, что сегодня они уже не попадут на прием к Ванге. Но все равно продолжали чего-то ждать. Надеясь на чудо. Но чуда не было.

Сопровождающий вернулся только через полчаса.

«Она готова вас принять,— сказал сурово. И добавил: Руки не пода­вать...»

Казалось, она спит, пригревшись на лавочке под горячим солнцем, но лишь только мы сели напротив, заговорила, закричала даже— зычным, пронзи­тельным голосом.

— Кто здесь на букву «эс»? — спро­сила Ванга.

— Я,— отозвался Стоян, переминав­шийся с ноги на ногу в отдалении.

— Почему не принес мне подарок? Ты плохой человек. Вот стоит здесь твой племянник и очень ему за тебя стыдно.

— Он умер, баба Ванга, три месяца тому назад,— оторопело произнес Сто­ян.

— Да что я, не знаю разве?.. У него ведь что-то с кровью было, верно?

— Рак. Лейкемия.

— Вот-вот... Он тебя спрашивает: по­чему вы старую грушу спилили. И коло­дец весь заброшенный. Он так эту гру­шу любил.

Стоян опустился на скамейку и еще долго не мог совладать со своим голо­сом. И про грушу, и про колодец— все это была правда.

— Странно,— сказала Ванга,— се­годня не суббота, а так много мерт­вых.

Потом она рассказала Стояну про его семью, про то, что раньше он гонял машины на дальние расстояния и преж­няя работа ему нравится больше ны­нешней; значит, надо увольняться; по­ведала про сослуживцев и их семьи, спросила про шефа, который несколько месяцев тому назад внезапно скончал­ся во время командировки на Кубу, и про шрам на ноге спросила— где, мол, ударился? Бедный наш Стоян — бывший водитель рефрижератора — сидел ни жив ни мертв, лепетал в ответ Ванге что-то нескладное, а когда она закончила свои предсказания, еще часа полтора пребывал в какой-то простра­ции.

— Много куришь,— внезапно сказа­ла мне Ванга.— У тебя неважные лег­кие. Надо с этим кончать. И еще. Два раза в год обязательно бывай в Ленин­граде. Этот город тебя зовет.

— Ванга,— спросил я ее,— а как на­счет нашей перестройки?

— Я политикой не занимаюсь...

Говорили мы долго. И о разном. Про то, как она общается с призраками, про прошлое ее и настоящее, про Джуну Давиташвили, которая сейчас ­ путеше­ствует по Югославии (вернувшись в Мо­скву, я позвонил Джуне и узнал, что именно в тот день она находилась в Дубровнике), прото, что жена вот-вот получит учительский диплом (зтого-то она уж никак не могла узнать). А в кон­це разговора я спросил Вангу про свое­го деда, который летом сорок первого пропал без вести в районе эстонской деревушки Канткюла: не знает ли она, что с ним случилось.

— Могилы нет,— сказала Ванга.— Не ищите. Он по земле развеян.

Прикрыла руками незрячие глаза и прокричала:

— Уходите. Я устала. Хочу ус­нуть...

Признаюсь,: довольно странные ощу­щения одолевали меня на обратном пути в Софию. Нет, шока не было. Ка­залось, что просто встретился с дав­нишним знакомым, который знает тебя как облупленного. Но как вспомнишь, что виделись мы с Вангой впервые, ни­чего она обо мне не знала и знать не могла, вот тут и находит невольная ото­ропь. Как? Почему? Каким образом из­вестно ей подчас самое сокровенное, упрятанное в дальние закоулки души? Чем объяснить такое? Да и возможно ли объяснить вообще?

Научная общественность — прежде всего психиатры и психологи — занима­ются феноменом Ванги достаточно дав­но. О ней выпущена книга в США, прав­да, говорят, что неудачная, кинорежис­сер студии «Экран» Невена Тошева сняла о ней полнометражный докумен­тальный фильм, а профессор Георгий Лозанов провел масштабное социологи­ческое исследование семи тысяч ее по­сетителей, доказывающее, что в семи­десяти процентах случаев предсказа­ния Ванги сбываются. Она занимает должность научного сотрудника АН НРБ. И вместе с тем в печати то и дело появляются статьи, мягко говоря, кри­тического содержания. Не так давно один из ведущих болгарских специали­стов в области психиатрии выступил по телевидению с заявлением о несостоя­тельности феномена Ванги. Им, в част­ности, выдвигалось предположение, что «незрячая предсказательница» распо­лагает целой агентурной сетью, пред­назначенной для выведывания необхо­димой ей информации. Единственная в своем роде открытая дискуссия уче­ных о Ванге состоялась лет десять тому назад. Я видел ее в видеозаписи и не могу не привести здесь некоторые из прозвучавших тогда высказываний: «Или Ванга использует доверие людей в своих целях, или она действительно ясновидящая». «Ванга отлично научи­лась использовать свою память и сооб­разительность. И это стимулируется огромной верой людей». «В такой высо­коразвитой стране, как Болгария, мы доходим до того, что устраиваем дискус­сию о Ванге. Это какой-то националь­ный психоз и не имеет ничего общего с марксистско-ленинской философи­ей». «Если она утверждает, что разго­варивает с мертвыми и животными — значит, она больна». «Феномена Ванги не существует». «Пропаганда Ванги вредна». «Она выполняет важную соци­альную роль: делает людям добро, про­бует им помочь». Подводя итог дискус­сии, болгарский парапсихолог, профес­сор Никола Шипковенский высказал мнение, которое бытует в Болгарии и поныне: «Мы не можем доказать это­го явления, но вместе с тем и не можем его отрицать».

...Вернувшись в Москву, я узнал, что моя тетка получила письмо от челове­ка, бывшего вместе с дедом в том бою возле эстонской деревни Канткюла. Он сообщил, что дед погиб от прямого по­падания из немецкого танка. Хоронить не было возможности.