Воспоминания ветеранов и детей войны
Перед войной: то ли праздник, то ли нет
Украшенная елка, застолье, фейерверки и торжественное поздравление лидера страны кажутся незыблемыми атрибутами Нового года. Но стали они такими только в 50-60-х годах – новогоднее дерево то запрещали, то разрешали всю первую половину XX века. Сам праздник несколько раз менял свой статус и был вовсе не в числе главных.
Всеволод Сырнев, заслуженный врач России:
«Я родился и жил в Москве до войны. Новый год мы не отмечали. елки долго были запрещены, ведь только в 1936 году правительство разрешило устанавливать елки, потом появились елочные украшения. Но коллективно в школе ничего не праздновали.
Потом началась война, приказом Сталина всех детей эвакуировали, мы вместе с матерью переехали в Слободской — это город в Кировской области. В 1943 году я окончил школу. Во время войны мы не думали о празднике. Мы были какие-то серьезные, что ли. Единственное, что было важно — хорошо учиться. Мы это и делали, учились по-настоящему. А на переменах слушали сообщения Советского информбюро, следили за происходящим на фронте. Становились стратегами и обсуждали, как сделали бы здесь, там.
Единственное воспоминание радостное — как в декабре 1941 года с мамой ходили в кинотеатр. Смотрели фильм, вокруг плакали многие. Даже сейчас слезы на глазах, потому что мы понимали, что конец близко».
Празднование Нового года в СССР до 1936 года и впрямь не приветствовалось — считалось «буржуазным пережитком». Впрочем, отмечать его в рабочей и крестьянской среде никто особо и не рвался — при царе главным праздником было Рождество, после 1927 года отмененное.
В Кемерове в то время жили иностранные рабочие, приехавшие в Автономную индустриальную колонию «Кузбасс», — они искренне недоумевали, почему советское правительство запрещает им елку.
— Для западных коммунистов, приехавших в Сибирь, Рождество было праздником народным, отнюдь не религиозным. Почему им, интернационалистам, ленинцам, нельзя поставить дома елку? Ян Рутгерс, сын директора колонии, вспоминал: «Когда наступил сочельник, мы наглухо закрыли ставни и задернули шторы. Не дай бог русские пойдут с рейдом по домам! Увидят елку — греха не оберешься, в несоблюдении ленинских заветов обвинят», — рассказывает краевед Владимир Сухацкий. — В 30-х Новый год отмечали, но весьма скромно. С 1929 по 1935 год в стране были продовольственные карточки, поэтому, конечно, никаких изысков. Винегрет был роскошью, самое желанное блюдо — пельмени — могли позволить себе горожане, державшие скот. У пролетариев деликатесом считалась даже конская колбаса, в которой мяса было очень мало, а требухи — много. Водки пили мало, в основном — брагу, самогон, медовуху.
Трудно сказать, почему, но в 1936 году Сталин вновь разрешил устанавливать елку. Называлась она с тех пор новогодней, а не рождественской. Было рекомендовано проводить елочные праздники коллективно — в Домах пионера, клубах, театрах и школах. Вернулись елки и маскарады. Тогда же появился и Дед Мороз на замену рождественскому Святому Николаю, и Снегурочка — образ взяли из пьесы Александра Островского.
Война: елка в гильзах и Дед Мороз с пулеметом
В 1941 году стало совсем не до Нового года. И все же бойцы вспоминали о празднике: ставили елку и угощались, чем богаты. По воспоминаниям ветеранов, вместо крестовины для елки использовали гильзу от 37-миллиметровой пушки, вместо украшений — бинты и опять же гильзы, но уже винтовочные. Родственники присылали в армию посылки с подарками — кусковым сахаром и табаком, а командование иногда выделяло спиртное. После 1943-го на стол солдатам порой попадали яблоки, трофейные консервы и даже шоколад.
Конечно, празднование зависело от места и ситуации на фронте. Например, во время боев под Сталинградом танковый корпус захватил немецкий тыловой аэродром. Помимо снаряжения, в руки советских танкистов попали рождественские подарки для немецких солдат: консервы, шнапс, сигареты. На другом участке фронта — на станции Котельников под Сталинградом — после победы решили отметить как раз подоспевший Новый год на широкую ногу: на столе было много яств, даже шампанское, отвоеванное у врага, наливали.
Но не у всех и не всегда Новый год был такой веселый. Некоторые встречали его в весьма интересных обстоятельствах — на гаупвахте, например.
Евгений Тимофеевич Шибалов, авиамеханик, затем летчик, подполковник в отставке:
«Мы были не такие дети, как сейчас, мы взрослели раньше. Праздника по поводу Нового года перед войной я не помню, хотя день такой был. И на войне был тоже — друг друга поздравляли. А в 1944-м Новый год у меня был вообще примечательный — на гауптвахте.
31 декабря я как раз вышел из госпиталя. Часть была крупная, даже со своим кинотеатром, и там показывали фильм. Народу внутрь набилось — уйма, и я тоже постарался пролезть, в толпе ухватился за кого-то — оказалось, за ремень винтовки у постового. Мне говорят, мол, это ведь попытка присвоения оружия. И оформили меня на гауптвахту. Там я Новый год и встретил. Потом разобрались, конечно, отпустили».
Во время войны печатали праздничные открытки. Новогодние персонажи на них тоже предстают военными: Дед Мороз носит через плечо пистолет-пулемет и гонит врага. А вот от снимков из блокадного Ленинграда по коже холодок: у елки — дети в бинтах, медсестры пытаются улыбаться.