Тема оккупации или колонизации Россией Грузии и Украины и, соответственно, угнетения коренных народов и творческой интеллигенции, не прекращается уже несколько лет. Сначала меня это коробило и я пытался спорить, что-то доказывать, но затем понял, что это бесполезно. Доказать что либо тому, кто просто не хочет принимать доказательства бесполезно. Что же, колонизация, так колонизация. Пусть будет так. Но в любой колонизации предполагается, что метрополия богатеет, а колония не очень. Колония служит для того, чтобы обеспечивать потребности метрополии. Население колонии имеет гораздо меньше прав и возможностей по сравнению с колонизаторами. Ну и уровень жизни конечно не в пользу аборигенов. Я не буду здесь проводить анализ экономики РСФСР и союзных республик, кто больше отдавал, а кто больше получал. Я просто сравню как жили люди в разных концах Союза сразу после войны. И сравню на основе рассказа американского писателя Стейнбека о его путешествии по Советской России в 1947 году, описанного им в книге «Русский дневник».
Итак 1947 год. Лето. Всего два года как закончилась страшная война. Разрушена экономика, уничтожено почти 15% населения страны. Очень многие стали инвалидами в результате ранений или тяжелого физического труда в тылу. Но народ живет. Восстанавливаются и строятся заново города и заводы.
Находясь в Москве американский писатель отмечает, что люди на улицах одеты скромно, но чисто. Лица у всех серьезные, озабоченные. Чувствуется, что люди в столице страны, победившей фашизм, вовсе не катаются как сыр в масле.
Стейнбек отмечает, что возвращаясь с Ленинских гор, они наблюдали вдоль дороги «военные огороды» - вдоль обочин росла капуста, а за ней, по обе стороны дороги был высажен картофель. У каждого был свой участок, и владельцы яростно защищали свои угодья.
Магазины делятся на два вида: те, в которых продукты можно приобрести по карточкам, и коммерческие магазины, но с более высокими ценами. Что интересно – снижение цен на товары. В наше время больше наблюдается повышение цен. Стейнбек пишет: «Даже за то короткое время, что мы были в Советском Союзе, цены снизились, а качество стало вроде лучше».
Поездив по Москве, американцы вылетают на Украину. Под крылом самолета расстилаются бескрайние поля пшеницы. В иллюминатор они видят - около деревень, где проходили сражения, зигзагами шли траншеи, рвы и щели. Некоторые дома стояли без крыш, кое- где виднелись черные заплаты сожженных домов.
9 августа они посетили колхоз имени Шевченко. Колхоз никогда не относился к числу лучших, земли были не очень хорошие, но до войны это была достаточно зажиточная деревня, в которой было 362 дома. После немцев в деревне осталось всего восемь домов, и даже у них были сожжены крыши. Но народ уже возвращался в деревню. Шло активное строительство домов.
Украинцы вовсе не выглядели изможденными, измученными голодом и лишениями. Вид у них был гораздо веселее чем у москвичей. Да, им приходилось много работать и в основном вручную, так как вся колхозная механизация была или изъята или уничтожена немцами. Да, проблемой было отсутствие обуви, почти все ходили босиком. Но… они часто смеялись, шутили. Устраивали соревнования на работе, кто больше соберет огурцов, помидор и т.д. Появившихся на поле американцев женщины наперебой угощали огурцами и никто не вспомнил о страшном законе о пяти колосках. Пасечник угостил их медом, который они намазывали на толстые куски вкусного украинского каравая.
Потом их пригласили на обед. Стейнбек говорит, что в сборе стола участвовало несколько семей, но тем не менее: со всей деревни присылали бутылки водки, один мужчина даже принес бутылку грузинского шампанского. В печи на кухне пеклись караваи доброго ржаного хлеба, кипел борщ, жарилась яичница.(Прошло всего два года после войны. Три года Украина была под оккупацией немцев).
На следующий день американцы были приглашены к украинскому драматургу Корнейчуку домой. Там их угощали баклажанной икрой, днепровской рыбой, фаршированными яйцами, жареными цыплятами, обвалянными в сухарях и нежным бульоном. Затем был пирог, кофе, ликер и в конце Корнейчук выложил упмановские сигары в алюминиевых футлярах.
Потом американцы попросили, чтобы их отвезли на другую ферму, побогаче. Не так разоренную войной. Их желание было исполнено. Сразу было видно, что вторая деревня была побогаче. Квартировали они естественно у председателя. Вот какой у них был ужин. Начался он со стакана водки, а на закуску были соленья и домашний черный хлеб, а также украинский шашлык. Было много овощей и фруктов, подавались маленькие пирожки с кислой вишней, которые надо было поливать медом. Объелись они в тот вечер капитально. Ели пока глаза не полезли на лоб.
Затем они пошли в клуб, где были танцы, показывали самодеятельную пьеску, и веселье затянулось далеко заполночь. Вернулись к хозяевам они в половине третьего и им опять предложили водку, огурцы, жареную рыбу из деревенского озера, маленькие жареные пирожки с медом и превосходный картофельный суп. Опять объевшись до невозможности американцы завалились спать.
Едва проснувшись они оказались перед завтраком. Стейнбек пишет, что о завтраке необходимо рассказать в подробностях, так как ничего похожего на свете он еще не видел. Итак, цитата: «Для начала – стакан водки, затем каждому подали яичницу из четырех яиц, две огромные жареные рыбы и по три стакана молока; после этого блюдо с соленьями, и стакан домашней вишневой наливки, и черный хлеб с маслом; потом невероятную чашку меда с двумя стаканами молока и, наконец, опять стакан водки»
Кто-то скажет – конечно, они же жили у председателя. Тот наверное из колхозной казны их накормил. Чтобы не ударить лицом в грязь. А другие в это время черствой коркой давились. Но вот американцы съездили в поле. Посмотрели как работают колхозницы и в полдень навестили одну семью на обед. Наугад. Никто никого им не подставлял. Семья состояла из мужа с женой и двумя ребятишками. Посреди стола стояла огромная миска супа из овощей и мяса; у каждого члена семьи была деревянная ложка, которой он черпал суп из миски. И еще была миска с нарезанными помидорами, большая гладкая буханка хлеба и кувшин с молоком. Эти люди очень хорошо ели, и мы видели, к чему приводит обильная еда: за несколько лет на кожаных ремнях мужчин прибавилось отверстий. Теперь пояса удлинились на два, три и даже четыре дюйма»
Конечно без таких изысков как у председателя. Но для обычного обеда в будний рабочий день довольно прилично.
СТАЛИНГРАД
После Украины двинули на Сталинград.
Руины, руины, руины. Самое удивительное, что эти руины были обитаемы. Люди живут в подвалах домов в которых раньше были их квартиры. «Мы могли видеть из окон нашей комнаты как из-за большой груды обломков появлялась девушка поправляя прическу. Опрятно и чисто одетая, она пробиралась через сорняки, направляясь на работу. Мы не могли представить… как живя под землей, они умудрялись сохранять чистоту, гордость и женственность». Однажды они увидели нору в земле и их потрясло, когда они увидели, что в этой норе, как дикий зверек, живет девочка. В Сталинграде американцы побывали на заводах, уже работавших, в магазинах. Но ни одной строчки не написано о том, какими разносолами их угощали сталинградцы. И не потому, что были они скупы и неприветливы, как раз наоборот. Но их пищу составляли хлеб, капуста, картошка, изредка рыба и совсем редко мясо. Никаких там пирожков с вишней, масла или уж тем более меда или водки с молоком.
ГРУЗИЯ
В Тбилиси летели с дозаправкой в Сухуми. Перед маленьким аэропортом в ряд сидели женщины и продавали фрукты: дыни, инжир, прекрасного цвета персики, виноград и арбузы.
Жители Тифлиса лучше одеваются, лучше выглядят и кажутся более одухотворенными, чем люди, которых мы видели в России. Грузия показалась Стейнбеку раем по сравнению с Россией и даже Украиной. Повсюду зелень, виноградники, фруктовые сады, никаких следов того, что кто-то в чем-то нуждается. Вино льется рекой. Еды вдоволь. Стейнбек описывает обед, который они устроили себе в горном винограднике во время путешествия - икра, колбаса, жареное седло барашка, свежие помидоры, вино и черный хлеб. Девочка из сталинградской норы наверное и не представляла, что такое существует на свете. Да и вообще, во время своего путешествия по Грузии американские друзья не голодали. Совсем даже наоборот. Творческая интеллигенция и деятели культуры Тифлиса (которых так гнобила метрополия) устраивали приемы в их честь. И как пишет Стейнбек «если вам покажется, что мы устанавливали рекорд по обжорству, вы не ошибетесь. Не то, что из нашего повествования может создаться впечатление, будто мы постоянно ели, - именно так и было». «Мы страдали от переедания, перепивания и избытка увиденного». Они до того обожрались, что когда их позвали на последний, перед отъездом в Москву, ужин с интеллигенцией Тбилиси, они не хотели идти, так как понимали, что опять придется пить и жрать, жрать и пить. Но идти пришлось. «Казалось стол был длинною в целую милю. Его накрыли на 80 человек». И опять пили, ели, пели, танцевали, много говорили. Короче, Стейнбек сказал, что «Грузия – это волшебный край».
Конечно, и в Москве были места, где можно было вкусно поесть и попить. Рестораны предлагали людям с толстыми кошельками самые разнообразные деликатесы. Ничуть не хуже чем в Грузии. Московские писатели пригласили американцев в грузинский ресторан. Опять таки в грузинский. И там тоже были водка и вино, фрукты и мясо и колбаса. Там тоже играла музыка и плясали танцовщики. И кстати там пировали Симонов и Эренбург. В то время как сталинградская девочка с полубезумными глазами яростно грызла горбушку хлеба, которую ей дала сердобольная женщина.
Так что, как видим, и на Украине народ был веселее, чем в Сталинграде и центральной России, и в Грузии люди выглядели более одухотворенными, чем в Москве. И питались покоренные народы почему-то там лучше, чем колонизаторы в своей метрополии. Никто, почему то, не вывозил из Украины эшелонами фрукты-овощи-сало-мед. Никто не сажал не то что за пять колосков, но и за груды огурцов и помидоров, скармливаемых капиталистам. Никто не отбирал у сухумских и тбилисских или батумских торговок фрукты, в которых так нуждались оголодавшие за годы тяжелой работы дети колонизаторов, ушедших на фронт. И вот в то время, когда с Тбилиси накрывают столы на 80 персон, маленькая девочка, живущая в норе посреди руин Сталинграда, считает за счастье, когда у нее бывает простой черный хлеб. Да что Сталинград. Мой отец жил в Татарстане. Там не было войны. В то время когда Стейнбек ел пирожки с вишней и жареное седло барашка, моему отцу было семь лет. Он уже вовсю работал в колхозе (с трех лет начал) и хлеб без лебеды поел лишь через год. Из деликатесов – грибы да ягоды, собранные в лесу. А так и кору толкли. Вот и подумайте – кто тут колонизатор и кто кого обидел.