Шофёр довёз их до жёлтой ленты-ограничителя. Джон и Джеральд показали удостоверения в окошко автомобиля, затем все трое вышли. Журналисты и полиция уже толпились на перекрёстке возле ленты. Стоял шум, все говорили разом и совершенно неразборчиво. Уолтер попытался раздвинуть людей, его спутники последовали за ним.
– ФБР! – Джеральд откашлялся, стараясь придать голосу громкость и уверенность. – Дайте дорогу! ФБР!
– Ваши пропуски? – над ними нависла высокая, плечистая фигура темнокожего шерифа. В очередной раз за день пришлось вынимать удостоверения. Невзначай бросив рассеянный взгляд себе под ноги, Джеральд увидел, как вдоль улицы, прижимаясь к тротуару и словно прячась, тянутся с двух сторон чёрные искрящиеся нити, точно такие же, какие ему уже встречались. Он хотел обратить на это внимание товарища, но сейчас было не до этого: в конце улицы слышалась стрельба и чьи-то крики.
– Что здесь происходит?
– Вооружённое ограбление, – сердито бросил шериф. – Несколько часов назад здесь, именно на этом перекрёстке, женщину убили выстрелом в спину. Преступник, кажется, вернулся и засел вон в том здании, – чернокожая рука указала в сторону трёхэтажного дома в конце улицы. – Наши сначала добром хотели вытянуть его оттуда, но теперь начали стрельбу.
Джеральд молча кивнул, сделал знак своим коллегам, чтобы они следовали за ним. Джон выхватил пистолет из кобуры, Мэри нервно дёргала застёжку-молнию на форменной тёмно-синей куртке. Отряд полицейских из семи человек, ожидавший распоряжений ФБР, направился за ними.
На подходе к трёхэтажному зданию, оцепленному другими вооружёнными полицейскими, Браун обернулся.
– Разделимся. Мы с Джоном – наверх, а вы, агент Хорнер, подождёте внизу с отрядом. Если что, немедленно открывайте огонь.
– Нет, я пойду с вами, – решительно заявила Мэри. – В доме могут быть пострадавшие, а вы вряд ли сможете в таких условиях качественно оказать первую помощь.
Джеральд мысленно закатил глаза. Вот упёртая девчонка! Интересно, таких в академии ФБР половина или все, как на подбор?
– Я подежурю перед дверью, – сказал Джон Уолтер. – Пусть Мэри пойдёт с тобой, так правда будет лучше, да и пользы больше.
Джеральд вздохнул, взвёл курок пистолета, застегнул куртку до конца и вошёл в дом первым.
На лестничной площадке сильно пахло гарью, порохом и плохим табаком. Стены были покрашены в белую краску, но сильно испачканы, исписаны и изрисованы. Чуть выше человеческого роста пространство было малость расчищено, а на грязно-белой штукатурке красной краской было выведено: «Vindictam per saecula» [1]. Браун проверил затвор пистолета, они с Мэри одновременно подошли к двери квартиры с разных сторон. Дверь была подбита фанерой, а та, в свою очередь – изрешечена царапинами и чёрными отверстиями от пуль. Вокруг этих самых отверстий вились уже знакомые чёрные искры.
– ФБР! Откройте, это приказ! – крикнул Джеральд, вскинув руку с оружием вверх. Из-за двери послышался хриплый кашель, а потом – нервный смех.
– Открывайте! – закричал агент Браун.
– Дайте закончить! – раздалось ему в ответ.
– Что вы там делаете, чёрт побери?
Ответа не было. Джеральд и Мэри переглянулись. Агент Браун досчитал до трёх, подошёл к двери вплотную и налёг на неё плечом. Жалобно скрипнув, дверь поддалась, слетела с петель и упала в коридор.
Всё вокруг было задымлено и затянуто чёрной искристой пеленой. Мэри закашлялась, прикрыла рукавом нижнюю часть лица. Мимоходом оглянувшись на неё, Джеральд почувствовал, как в глазах началось какое-то жжение, как будто бы от газа или попавшего туда песка.
Они пробрались примерно на середину комнаты. Никого не было в радиусе нескольких метров, а на полу стояла небольшая коробка, оклеенная чёрной изоляционной лентой. Из-под коробки в разные стороны тянулись тонкие разноцветные провода, и чёрное свечение исходило именно от них. Мэри и Джеральд синхронно присели на пол рядом с ней. Ни характерного тиканья, ни писка или миндального запаха от неё не исходило, на взрывное устройство коробка походила мало. На всякий случай отведя руку с пистолетом подальше в сторону, Джеральд потянулся к ней.
Неожиданно тишину разорвали четыре выстрела с перерывом в какую-то долю секунды. Агент Браун вскинул оружие, ответил двумя выстрелами в пустоту, целясь в чёрный вихрь, как в маленькую монетку: попал – не попал, не до того. Мэри за его спиной вскочила на ноги, взвела курок. Сам он тоже поднялся, оглядываясь. Откуда-то из коридора послышались тяжёлые, шаркающие шаги, и затем грохнули ещё три быстрых выстрела.
Джеральд увидел, что странное свечение, исходившее от коробки, рассеялось. В темноте что-то коротко сверкнуло, а потом он почувствовал, как ткань рубашки намокает и пропитывается кровью. Он успел оттолкнуть Мэри в сторону, отшатнулся к стене и, так и не сумев ни за что удержаться, медленно сполз на пол. Мир схлопнулся до размеров одной-единственной чёрной искры и померк.
Агент Хорнер не услышала собственного крика. Колени предательски дрогнули, и она отступила к высокому шкафу, всё ещё прицеливаясь одной рукой. Джеральд, только что стоявший чуть впереди и полный решимости, лежал на спине, откинув правую руку в сторону. Левая его ладонь, широкая, крепкая, прикрывала рану чуть ниже солнечного сплетения. Сквозь пальцы просочилась кровь, и тёмно-алые дорожки испачкали запястье и белый манжет рубашки, выглядывающий из-под форменной куртки. Где-то в темноте снова послышались шаркающие шаги. Прищурив один глаз, Мэри выстрелила два раза и, очевидно, попала, потому что на противоположной стороне комнаты раздался глухой крик и грохот чего-то посыпавшегося.
Девушка рухнула на колени перед своим напарником. Влажная рукоятка пистолета выскользнула из взмокших и дрожащих пальцев. Мэри осторожно положила руку на плечо Джеральда и крепко сжала. Глаза его остались открытыми, он смотрел вверх, но взгляд казался опустевшим и бессмысленным. В памяти невольно всплыл их разговор в штаб-квартире, когда он предупредил её о возможной опасности, даже предлагал остаться, а теперь сам погиб, прикрыв её. Мэри почувствовала, что мокрые дорожки от слёз обжигают щёки и лёгкой горечью тают на губах.
– Джей, – беззвучно выдохнула она одними губами и зажмурилась, чтобы не плакать. – Я... Прости...
Агент Хорнер не нашла в себе силы ещё раз посмотреть ему в глаза и увидеть там пустоту. С трудом сдерживая рыдания, она закрыла глаза и прислонилась спиной к холодной оштукатуренной стене. Она слышала, как на лестничной площадке раздались шаги и голоса, как в квартиру вошли полицейские и другие агенты, позволила Джону Уоллету помочь ей подняться. Он встал так, чтобы она не видела ни тела Брауна, ни тела преступника. Мэри уткнулась в плечо Джона и тихо, безнадёжно заплакала. Да, она всегда знала, на что идёт, знала, что может погибнуть на любом задании, даже самом простом, ка казалось бы на первый взгляд. При ней умирали и другие люди, но сейчас... Это было совершенно другое.
Они знали друг друга достаточно давно, ещё с академии. Когда Джеральд заканчивал последний курс, она только поступила на первый, однако всё равно они кое-где пересекались. Мэри понимала, что он к ней не совсем равнодушен, но сама не чувствовала к нему ничего подобного. Да, знакомый, коллега, хороший друг – но ничего больше. Ей нравилась его решительность и смелость, они не раз бывали вместе на заданиях, Браун никогда не отказывал ей в помощи. А теперь его больше не было, и девушке трудно было это принять. Разве можно увидеть смерть хорошего знакомого, почти близкого человека, и так просто смириться с этим?
– Агент Хорнер, идёмте. Может быть, воды?
– Благодарю, – Мэри нашла в себе силы кивнуть, принять из рук полицейского бутылку с водой. Пальцы её дрожали, и, глубоко вздохнув несколько раз, она постаралась унять волнение. Мягко отстранив руку Уолтера, направилась к выходу и уже возле того места, где каких-либо несколько минут назад была дверь, обернулась: тела погибших накрыли чёрным брезентом. Мэри закусила губу и поспешно вышла на лестничную площадку. Морозная прохлада после духоты маленькой, насквозь продымлённой квартиры отрезвляла. В глаза снова бросилась красная надпись на белой стене, сделанная на латыни. Месть сквозь века... Что бы это значило? Агент Хорнер достала телефон и сфотографировала стену – вдруг пригодится.
И правда, как говорил Джон в самолёте, слишком много подозрительно странного для одного дня, одного расследования. А самым странным и необыкновенным было то, что с последним выстрелом, который достиг цели, полностью исчезли все жгучие чёрные искры.
* * *
Пахло госпиталем. Лекарствами, спиртом, чистой, свежей тканью и – совсем немного – старой бумагой, той самой, на которой выписывают медицинские карты. В комнате было тепло, голова болела в области затылка, будто после сильного удара. В висках пульсировало при попытках пошевелиться, а каждый вздох давался с трудом. Где-то в груди будто шевелился раскалённый колючий шар. Я попытался приподняться – рука словно одеревенела, подогнулась, и я, опустившись обратно на тонкую подушку, тихо, бессильно застонал.
Дверь с замутнённым золотистым стеклом открылась бесшумно, и в небольшую комнату, где он лежал, вошёл другой человек. Невысокая, худощавая фигурка, резкие, угловатые движения, какая-то неуверенная походка... Парнишка лет девятнадцати, может, двадцати. Одет он был очень старомодно: тёмно-коричневые прямые брюки с отглаженными стрелками, клетчатый твидовый пиджак и белоснежная сорочка с накрахмаленными манжетами и воротничком, из-под бортика пиджака выглядывал серый шёлковый шейный платок. На голове у парня была коричневая кепка охотника на оленей с загнутыми кверху наушниками. Из-под кепки выбивались короткие, чуть вьющиеся рыжие волосы. Интересно, в какой костюмерной он это выкопал и, что самое любопытное, зачем?
– Сэр, – парнишка почтительно кивнул, остановившись на некотором расстоянии от постели. – Как вы себя чувствуете?
Голос его оказался звонким и немного прерывистым, похожим на девичий. Неудивительно: совсем ещё молод, поди, едва-едва бриться начал.
– Как в гробу, – мрачно пошутил я. – Дышать больно, и голова раскалывается. Можешь позвать доктора?
– Мне жаль, но доктор Шелдон сможет приехать только к вечеру, – мальчишка откашлялся, прочистив горло, и голос его зазвучал чуть грубее. – Он очень занят в больнице, к тому же, вечерами легче поймать кэб.
– Кого? – изумлённым шёпотом переспросил я. Пальцы неосознанно сжали край белоснежного накрахмаленного покрывала, я даже чуть приподнялся, но тут же рухнул обратно. Кэб? Я не ослышался? Эта колымага с огромными колёсами, в которую запряжена лошадь? Кэб посреди Калифорнии в двадцать первом веке?
Додумать об этом не хватило времени. Вероятно, я сильно побледнел, потому что парнишка, замерший было у порога, испуганно бросился ко мне, едва не задев выдвинутый ящик комода:
– Сэр, что с вами? Вам нехорошо? Подождите, сэр! Я сейчас!
Резко развернувшись на полпути, юноша метнулся прочь из комнаты, и где-то за дверью послышались его торопливые шаги и встревоженный голос.
– Миссис Харрис! Сэру Мартину Хорнеру снова плохо!
Мартин Хорнер?
Что?
__________
[1] Vindictam per saecula (лат.) – месть сквозь века