Винсент Виллем Ван Гог (нидерл. Vincent Willem van Gogh) родился в семье пастора- кальвиниста 30 марта 1853, в городе Грот-Зюндерт, Нидерланды). Прожил он всего 37 лет.
В его гороскопе Солнце и Меркурий находятся в Овне, что предполагает быстроту и резкость в оценке ситуации, порой неумение сдерживать себя, неуживчивость с окружением, умение добиваться цели любой ценой.
Несколько его родственников занималось прибыльным тогда в Голландии делом - продажей картин, поэтому и Винсент в самой ранней молодости работал продавцом в книжном магазине в Дордрехте. Однако в душе он мечтал быть полезным не только людям, но и Богу, поэтому его решение поступить на богословский факультет Амстердамского университета, вполне оправданно.
Вся семья с усердием помогала ему в этом. Дядя Ян (Ян ван Гог, директор Амстердамской морской верфи) предоставил кров, другой дядя Стриккер (муж старшей сестры матери Винсента, священник) патронировал его учебу. В течение двухгодичных подготовительных курсов Винсент должен был показать свой оптимистический настрой и рвение к выбранному пути, но он выдержал только год. Он жаждал практики, открытой проповеди людям, в стиле апостола Павла, а надо было изучать догматику и просто теологию, чтобы стать закоренелым кальвинистом. Это было ему не по вкусу.
Есть немало доказательств стремления Винсента к апостольской деятельности. Они запечатлены им самим в письмах к родному брату Тео.
Приведу несколько отрывков из них, чтобы еще глубже понять душу художника, а то время еще молодого человека.
«Ну, мне пора опять за работу: сегодня у меня нет урока, но зато завтра утром – два часа подряд, а мне еще надо много приготовить. Историю Ветхого Завета я прошел до Самуила включительно, теперь сегодня вечером возьмусь за «Царства», а когда справлюсь с ними, это уже будет кое-что.
Когда я вот так пишу и пишу, я время от времени непроизвольно набрасываю небольшой рисунок, вроде того, что недавно послал тебе; сегодня утром, например, я сделал эскиз – Илья в пустыне под грозовым небом; на переднем плане несколько терновых кустов; словом, ничего особенного, но иногда все это так живо предстает передо мною, и я верю, что в такие минуты мог бы говорить об этом с истинным воодушевлением. Дай Бог, чтобы я когда-нибудь получил такую возможность! » (Амстердам, 12 июня 1877)
Винсент определяет себе правила, по которым он будет служить.
«Что касается меня, то я должен стать настоящим священником, который умеет дать верный и полезный совет в жизни; поэтому, быть может, хорошо, что я получил сравнительно долгое время на основательную подготовку и успею прочно укрепиться в вере, прежде чем буду призван проповедовать ее другим…
Нужно любить – любить как можно больше, ибо в любви и заключается подлинная сила, и кто много любит, тот делает много и способен на многое, и что делается с любовью, то делается хорошо.
Лучше говорить меньше, но выбирать такие слова, в которых много смысла, чем произносить длинные, но пустые речи, столь же бесполезные, сколь легко произносятся.
Человеку нужно лишь неизменно любить то, что достойно любви, а не расточать свое чувство на предметы незначительные, недостойные и ничтожные, и он будет становиться все сильнее и проницательнее. Чем раньше осваиваешься с определенным кругом работы и определенной профессией, чем раньше обретаешь относительно самостоятельное мышление и образ действий и чем строже придерживаешься твердых правил, тем более твердый характер ты воспитываешь в себе; при всем том следует, как можно больше стараться не впасть в ограниченность.
Кто поступает таким образом, тот мудр, потому что жизнь коротка и время бежит быстро; кто утверждается в чем-то одном и как следует овладевает одной профессией, тот получает представление и знания и о многих других вещах.
Порой очень полезно почаще бывать на людях и общаться с ними, а иногда мы просто обязаны и призваны это делать; но увереннее всего чувствует себя в мире, среди людей, тот, кто предпочитает тихо и одиноко заниматься своим делом и ограничивает себя узким кругом друзей.
Даже если у тебя нет забот, трудностей и препятствий, все равно не следует быть самоуверенным: нельзя относиться ко всему слишком легко. Даже вращаясь в самых образованных кругах, находясь в самой лучшей среде и условиях, мы должны сохранять в себе нечто самобытное, нечто от Робинзона Крузо или естественного человека, так как иначе у нас не будет опоры в самих себе.
Не давай остыть пылу души своей, а, напротив, поддерживай его. Кто избрал своим уделом бедность и любит ее, тот владеет безмерным сокровищем и никогда не станет глух к голосу совести; этот внутренний голос – лучший дар Господа: кто слышит Его и повинуется Ему, тот наконец обретает в Нем друга и никогда не бывает одинок.
Счастлив тот, кто верит в Бога, потому что он, пусть не без усилий и горестей, в конце концов превозмогает все трудности жизни.
Самое лучшее – при всех обстоятельствах, на любом месте и во все времена сохранять мысль о Боге и стараться побольше узнать о Нем, а это можно сделать, читая Библию, равно как и разные другие источники. Хорошо верить, что все в мире чудесно, все лучше, чем можно себе представить, потому что в этой вере – правда; хорошо остаться порядочным, скромным и иметь доброе сердце, даже если приходится скрывать свою доброту, как это часто бывает необходимо; хорошо знать многое, что скрыто от мудрецов и мыслителей мира сего, но от природы понятно людям бедным и простым, женщинам и детям. Разве можно познать что-нибудь лучшее, нежели то, что Бог от рождения вложил в каждую человеческую душу, которая живет и любит, надеется и верит, если только она злодейски не искалечена?»
В письмах он философствует на темы сути мироздания и мироощущения человека. И это в двадать с небольшим лет!
«Человек испытывает потребность в немалом – в бесконечности и чуде – и правильно поступает, когда не довольствуется меньшим и не чувствует себя в мире как дома, пока эта потребность не удовлетворена.
Это и есть кредо, которое выразили в своих произведениях все хорошие люди; все, кто думал глубже, искал чего-то более высокого, работал и любил больше, чем остальные; все, кто проник в самые глубины моря житейского. Проникать в глубины должны и мы, если хотим что-то поймать; а если иногда нам случается проработать всю ночь и ничего не достичь, то и тогда лучше не отступаться и еще раз закинуть сеть в утренние часы.» (Лакен, 15 ноября 1878)
Нептун Винсента в гороскопе находится в Рыбах в секстиле с Хироном в Козероге (ключом к его сути). Это дает повод говорить о том, что у него могут быть большие наклонности как религиозному, так и к художественному миру.
Религия, в переводе Лактанция (250–325 гг.) означающая «связь Бога и человека», требует много знаний и усердия. Все это у Винсента было, но ему хотелось видеть отдачуо от его деятельности. Когда не получалось ее увидеть быстро, то он согласно его Сатурну, Урану, Плутону в Тельце, что означает очень мощное чуствование формы, он брался за карандаш или кисть и пытался на бумаге или холсте выразить «связь Бога и человека.» Это выполнялось в образах природы, людей, предметах.
Венера и Марс в Рыбах в его гороскопе дают любовь к синему цвету. И действительно столько оттенков синего и сине-зеленого цвета нет, пожалуй, ни у одного художника. А желтый цвет Ван Гога, который присутствует почти в каждой его картине - это цвет Бога.
Из писем к отцу и брату Тео видно, как сильна борьба между выбором пути.
«Ах, если бы мне дали там хоть какое-нибудь местечко, чтобы я мог работать так, как мы с тобой мечтали, и проповедовать Евангелие беднякам, то есть тем, кто в нем нуждается и для кого оно особенно близко, а все свободное в течение недели время посвящать учению!
Я обнаружил там множество лип, которые переплелись друг с другом еще больше и были, так сказать, еще более готическими, чем те, что мы видели в парке; а со стороны осевшей дороги, идущей к кладбищу, виднелись искривленные стволы и корни деревьев, не менее причудливые, чем те, что награвировал Альбрехт Дюрер в «Рыцаре, смерти и дьяволе».
Видел ли ты когда-нибудь картину Карло Дольчи «Гефсиманский сад» или, вернее, фотографию с нее? Я видел ее недавно — в ней есть что-то от Рембрандта. Ты, конечно, хорошо знаешь большую грубоватую гравюру с Рембрандта на ту же тему, пандан к «Чтению Библии» с двумя женщинами и колыбелью. Когда ты сказал мне, что видел картину папаши Коро на тот же сюжет, я снова ее припомнил. Я видел ее на выставке робот этого художника вскоре после его смерти, и она глубоко взволновала меня.» (123 Эттен, 22 июля 1878)
«Прилагаю упомянутый набросок «На шахту». Мне очень хочется попробовать делать беглые наброски то с одного, то с другого из бесчисленных предметов, которые встречаешь на своем пути, но, поскольку это, возможно, отвлечет меня от моей настоящей работы, мне лучше и не начинать. Придя домой, я сразу же начал работать над проповедью о бесплодной смоковнице, Лук., XIII, 6–9.»
- И сказал сию притчу: некто имел в винограднике своем посаженную смоковницу, и пришел искать плода на ней, и не нашел;
- и сказал виноградарю: вот, я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу; сруби ее: на что она и землю занимает?
- Но он сказал ему в ответ: господин! оставь ее и на этот год, пока я окопаю ее и обложу навозом, –
- не принесет ли плода; если же нет, то в следующий год срубишь ее.
К Тео: «Маленький рисунок «На шахту» действительно не представляет собой ничего особенного, но я набросал его совершенно непроизвольно, потому что здесь видишь очень много людей, которые работают на шахтах, а это совсем особая порода. Домишко стоит неподалеку от бечевника, это, по существу, маленький кабачок, пристроенный к надшахтным строениям; во время обеденного перерыва туда заходят рабочие, чтобы съесть свой хлеб и выпить стакан пива.
В свое время в Англии я пробовал найти себе место проповедника среди горнорабочих, на угольных шахтах, но тогда на мою просьбу не обратили внимания; мне сказали, что наименьший возраст для такой должности – двадцать пять лет. Ты хорошо знаешь, что одна из основных истин Евангелия, и не только его, но Писания в целом, – «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Через тьму к свету. Так кто же больше всего нуждается в этом свете, кто наиболее восприимчив к нему? Опыт показывает, что тех, кто работает во тьме, в черных недрах земли, как, например, углекопов, глубоко захватывают слова Евангелия и что они верят в них. »
Однако, когда в январе 1879 г. он получает место проповедника в Ваме, то он видит бедность горняков и их ужасные условия труда, и что его проповедь Евангелия им не нужна. У Ван Гога наступает расстройство и крушение всех надежд на пути проповедника. В июле 1879 г. его освободили от должности. После всего этого последовало полное ..., но стоп! Вот, что он пишет брату:
«В последние, темные дни перед рождеством выпал глубокий снег, и пейзаж стал напоминать средневековые картины Брейгеля Мужицкого и многих других художников, так убедительно умевших передать своеобразный эффект красного и зеленого, черного и белого. То, что видишь здесь, ежеминутно наводит на мысль о работах Тейса Мариса или, скажем, Альбрехта Дюрера....
Находясь в другом окружении, в окружении картин и произведений искусства, я, как ты хорошо знаешь, воспылал к ним неистовой, доходящей до исступления любовью. Не раскаиваюсь в этом и сейчас. Вдали от родины я тоскую по ней именно потому, что она — страна картин. Как ты, может быть, помнишь, я хорошо знал (а возможно, знаю и сейчас), что такое Рембрандт, что такое Милле, Жюль Дюпре, Делакруа, Миллес или М. Марио. Пусть у меня теперь больше нет этого окружения, однако существует нечто, называемое душой, и, говорят, она никогда не умирает, вечно живет и вечно ищет, вечно, вечно и еще раз вечно.»
Итак, Винсент захотел стать художником. Но и тут не хватало ему терпения, присущего многим его собраьям по кисти. Он подытоживает это так:
«Знай, что со служителями Евангелия дело обстоит точно так же, как с художниками. И здесь есть своя устарелая академическая школа, и здесь она часто омерзительно деспотична; одним словом, и здесь царят безнадежность и уныние, и здесь есть люди, прикрывшиеся, как броней или панцирем, предрассудками и условностями, люди, которые, возглавляя дело, распоряжаются всеми местами и пускают в ход целую сеть интриг, чтобы поддержать своих ставленников и отстранить обыкновенного человека.
Их бог, подобно богу шекспировского пьяницы Фальстафа, это «изнанка церкви», «the inside of a church». Эти воистину евангелические субъекты по удивительному совпадению обстоятельств (вероятно, они и сами удивились бы ему, будь они способны на человеческие чувства) занимают по отношению к явлениям духовным ту же позицию, что и вышеназванный пьяница; поэтому нечего надеяться, что их слепота сменится когда-нибудь ясновидением.
Такое положение вещей имеет свою дурную сторону для того, кто не согласен со всем этим и от всей души, от всего сердца, со всем возмущением, на которое он способен, протестует против этого. Что до меня, то я уважаю лишь академиков, которые непохожи на таких; но академики, достойные уважения, встречаются гораздо реже, чем может показаться на первый взгляд.»
И Винсент Ван Гог вступает на новый, никем еще не пройденный путь художника.
К Тео: «И вот тогда говоришь себе: «Доколе же, господи!» Что поделаешь! То, что происходит внутри, поневоле прорывается наружу. Человек несет в душе своей яркое пламя, но никто не хочет погреться около него: прохожие замечают лишь дымок, уходящий через трубу, и проходят своей дорогой.»
Он работает лихорадочно, точно предчувствует, что ему отведено для этого очень мало времени. За десять лет он создал сотни картин. Ни одна из них не была продана. Сейчас они стоят миллионы рублей, долларов, фунтов стерлингов.
Отвечая на вопрос: «Почему Винсент Ван Гог хотел стать проповедником, а стал художником?» можно с уверенностью сказать, что его великая жажда нести людям свет Христов восторжествовала в его творчестве.
Для этого он и стал художником. Для того, чтобы его желание, а в итоге миссия, освещала путь людям не только во время его земной жизни, но и во время его жизни небесной. Это и называется гениальностью.
Астролог Светлана Манухина.
