…Летом 1985 года проводились большие учения. Я тогда самым наглядным образом убедился, насколько наша жизнь зависит от случайности!
Выдвигались мы автоколонной в район полигона Келята. Я ехал в кабине машины ЗиЛ-157. Машина была не нашего подразделения, так что с водителем я знаком не был. Кузов у автомобиля представлял собой закрытую будку – кунг.
В будке-кузове мы везли два переносных бензиновых двигатель-генератора. Ещё в Кизыл-Арвате к нам попытались подсадить несколько «партизан» - призванных на период учений военнослужащих запаса. Однако они, учуяв, насколько сильно в жарком замкнутом пространстве ароматизируют двигатели, к нам в будку не полезли, решили сесть в другую машину.
И это их спасло!
Где-то в районе Бахардена произошло что-то непонятное. Уж невесть по какой причине у нашей машины вдруг отлетело переднее правое колесо. Тяжеленный автомобиль вдруг резко вильнул вправо, слетел с дороги и покатился с высокого обрыва. Покатился не на колёсах, имею в виду, а кувырком! Вот потому я и говорю, что невероятно повезло тем «партизанам», которые пересели в другую машину: если бы они остались у нас, то летали бы по салону кунга вместе с двигателями, которые попросту перемололи бы их тела.
…Чувство, о котором я сейчас поведаю, я испытывал всего несколько раз в жизни. Это нечто сродни некоторым эпизодам из фантастических или мистических фильмов, когда время почти останавливается и герой может уклоняться от пуль или от каких других стремительно движущихся предметов.
Паники, страха у меня не возникло. Машина кувыркалась с обрыва, но как будто в замедленном кино, а я чётко контролировал ситуацию, своё тело, тело навалившегося на меня солдата-водителя, и успевал поворачиваться, да ещё и водителя придерживать.
Тяжёлый ЗиЛ сиганул с обрыва метров пяти высотой, и начал переворачиваться сначала на кузов, потом, зацепившись бампером о насыпь, закувыркался вниз… Я не делал ничего сознательно, но тело моё, руки и ноги действовали подобно слаженному механизму. Я прикрывал руками лицо от ударов, я зафиксировал ноги в упор, чтобы не бросало по кабине, я подхватил рухнувшего на меня солдата… Это не передать словами, но и испытывать на себе никому не пожелаю!
Всё происшедшее реально заняло всего несколько мгновений. Но для меня растянулось надолго! На каждый поворот (переворот в любой плоскости) машины я группировался по-новому, инстинктивно подставляя руки, ноги, бока самым оптимальным образом. Моё тело само определяло, что делать!
Нечто подобное я испытал полугодом позже, когда в Афгане попал под миномётный обстрел, и тело само куда-то бежало, куда-то пряталось, а я просто ему подчинялся. Главное в такой ситуации – не поддаться панике, а тело само тебя на инстинктах спасёт!
Повторюсь: такое вневременное состояние длилось всего несколько мгновений, пока машина катилась-кувыркалась по склону. И всё вернулось к привычному измерению когда падение прекратилось.
Машина лежала на правом боку, я, соответственно, оказался внизу, а на меня навалился водитель. Остро пахло чем-то – врать не буду: чем именно, не помню. Горелым, кислотой, бензином… Помню только, что я пришёл в нормальное состояние именно от запаха. И ещё какой-то ровный звук доносился из двигателя.
(Перечитывая этот фрагмент, подумал, что обязательно найдётся какой-нибудь остряк, который отпустит шуточку по поводу «медвежьей болезни». Так вот, подчёркиваю: пахло только чем-то горелым, кислотой, бензином…).
Короче говоря, первое, что я решил, когда время вернулось к нормальному течению, что машина в любое мгновение может загореться.
- Быстро из машины! – допускаю, что я ткнул кулаком в бок навалившегося на меня солдата сильнее, чем требовалось.
Он что-то ответил, очевидно, не соображая, что произошло. Шевелился он как-то несобранно, словно все мышцы у него действовали каждая сама по себе.
- Из машины! – рявкнул я.
Солдат понял, а может именно резкий окрик так его сгруппировал… Он как-то мгновенно пришёл в себя, встал обеими ногами на меня, брыкаясь, выбрался через открытое окно водительской дверцы. За ним выбрался и я. Отбежал в сторону от лежавшей на боку машины. Оглянулся. Она так и не загорелась. К счастью.
В этот момент вверху на трассе остановился УАЗик. Из него буквально выпрыгнул генерал (я его не знал, а может и знал, да забыл), стремительно сбежал вниз, бросился к лежащей машине.
- Назад! – заорал я ему. – Взорвётся!..
- Там люди… Люди… Спасать надо, - кричал он в ответ.
- Нет там никого, здесь мы, - сказал я.
Только после этого генерал отошёл от разбитой машины.
…Произошло это через шесть дней после рождения моего младшего сына Станислава.
Надо сказать, что мы с водителем отделались, в общем-то, легко. Водителя осмотрели, определили, что кости целы и никаких повреждений внутренних органов не обнаружено. Он чётко и внятно ответил на вопросы, потом сам уселся в «санитарку» и его увезли – больше мы с ним не встречались.
Зато машина, как оказалось, восстановлению не подлежала! Лонжероны её – а это ж ЗиЛ-157! – смялись так, что не выправить…
Из телесных повреждений я только подбородок рассёк, мне его потом зашивали мой добрый товарищ стоматолог Семён Адам. Ну, рёбра потом болели, и левая рука от локтя до кисти представляла собой сплошной синяк…
Забавно было на меня смотреть, когда я вернулся в городок. Дело в том, что на меня вылилась кислота из автомобильного аккумулятора, и её брызги постепенно разъели мою полевую форму. Вот иду я, а куртка на мне вся в дырочку, на подбородке окровавленный ватно-марлевый тампон, приклеенный пластырем… Видок ещё тот!
Из-за зашитого подбородка мне какое-то время пришлось обходиться без бритья. А щетина у меня растёт быстро, да густая, да по молодости была чёрной – от предков-цыган! Вид – тот ещё был!