В ночи я прошла на кухню по скрипящим полам и выбрала самый острый нож.
Когда я решала для себя, как поступить, а вернее, набиралась решительности поступить именно так, я задала вопрос четырем мужчинам. И каждый из них сказал – отрезал бы.
Почему девчонок не спросила? Потому что девчонки, как и я, стали бы искать альтернативные варианты, компромиссные. А этот вопрос совсем не про компромисс. Он про насилие. Неизбежное и необходимое.
Полы предательски скрипели в темноте старой квартиры. Они меня всегда подводили, еще когда я была подростком и не спала по ночам. Не так то просто было сходить на кухню за водичкой, так, чтобы тебя не застукали.
Но мама спала, и это было слышно, похрапывала она громко.
Мне было тревожно и страшно, но отступать было некуда. Я вспомнила слова четырех мужчин, опрошенных мною и подпиталась решительностью.
Только бы не сковырнуться самой на этот нож, - думала я как можно тише.
Открыла дверь на балкон и вышла, подвинула старенький, рассохшийся стул на нужное место и залезла на него. Конструкция была очень ненадежная, что еще сильнее убедило меня в том, что я поступаю правильно.
И я начала свое дело. Это было нелегко, я вся взмокла от усилий, хотя на балконе, как на улице, был мороз градусов десять. А я в пижаме.
Не ожидала, что перерезать это будет так тяжело. Когда у меня получалось, я чуть не падала со стула, держаться было не за что, острый нож в руке, а то, что получалось перерезать, сразу оставляло меня без малейшей опоры.
Все, закончила. Аккуратно спустилась со стула, отнесла нож на место.
Вернулась в ту комнату, где была моя постель. Выдохнув, легла, надо было поспать. Утром будет караул за мои злодеяния.
Но утром мне немного повезло, я успела встать и быстро собрать вещи.
Когда раздался мамин крик с балкона, я была готова уже выходить.
Поддакивая на ее крики про то, какой я ужасный человек, что это самое плохое, что я могла сделать, что она приедет ко мне и выкинет мою собаку и что-то там еще, что мне абсолютно не хотелось слушать, я одевалась уже в пальто.
Так я и сбежала из дома, не позавтракав, даже не наполнив термос в дорогу.
Ошалевшая от собственного поступка, с ужасным самочувствием, я прогрела немного машину и поехала из Брянска в Москву, на выезде озадаченно крутя головой, где бы мне чайку крепкого сладкого попить. Прямо на последнем кругу из города остановил меня гаишник. Нарушила, прямо перед его носом, как я обычно и делаю.
- Что же Вы нарушаете? Документы.
Тут меня почти прорвало, слезы стремительно стали рваться наружу.
- Простите, папа в реанимации, а дома два ребенка брошенные. – прикусила я слезу.
- В Москве живете?
- Да.
Гаишник отдал мои документы:
- Езжайте аккуратно.
- Спасибо большое, извините.
Я поехала. Боженька наверно послал мне этого гаишника, такого большого и крепкого, и человечного, который помог мне собраться и сосредоточиться на дороге и руле.
Через час примерно я остановилась на Шеловской заправке. Девчонки налили мне крепкого сладкого чая в термос, и я попила его в машине вместе с последним пирожным картошкой, которое я успела прихватить из холодильника.
Стало немного полегче. Я включила новую для меня книгу от Литресс (потом расскажу) и она мне очень помогла отвлечься от всех мыслей.
В том числе от картинки перед глазами, как мама, со своими почти 100 кг, двумя системами в позвоночнике, стоит на старом хлипком стульчике на холодном балконе и под самым потолком вешает постельное белье на веревки-провода, с таким трудом когда-то привязанными папой.
Ну, я хотя бы купила маме на прощание сушилку, которая ставится на пол.
И честно предупредила, что веревки эти перережу, потому что если она грохнется с этого стула, то даже позвать никого на помощь не сможет.
Мама, конечно, вряд ли поверила, что я действительно это сделаю.
Я бы еще ее ботинки осенние выкинула, чтоб она в мороз в них с недолеченной пневмонией по улицам не шарилась.
Но уж это совсем волюнтаризм…
К тому же ботинки красивые, красные.
Берегите родителей, раздолбаи. Как можете.
Ваша Ия.
Когда человек падает, за воздух хватается.
