Мы летели из Магадана в Москву. По счастливой случайности 8 часов перелёта мне предстояло делить с одноклассником. У меня с собой книга Довлатова, у него коньяк.
Проведя нехитрую рокировку, сели рядом, осталось дождаться третьего. И вот в салоне появляется она: высокая красивая блондинка - наша ровесница, отличный кандидат. Очарованный одноклассник предлагает ей присоединиться к нам, описывая все плюсы: компания, коньяк, опять-таки компания. Ибо книга девушку не увлекла. Прелестница соглашается.
Как кот он расточал феромоны, купал в комплиментах и хохмил все время до взлёта. Удивлялся радостной неожиданности знакомства: как же так, в нашем маленьком городе он никогда не встречал такую красоту.
Все-таки люди глупеют в желании размножаться.
Сударыня милостиво принимала ухаживания, манерно покусывала шоколад.
Не желая портить другу игру, самоликвидировалась и углубилась в книгу, тем более он уже начал речитативом пересказывать Сплин, а это выше моих сил. Барышня не была знакома с данным творчеством, поэтому мысли «добрых дел мастер с похмелья злой» и «тебе это снится» звучали для неё откровением на высоте 7 тысяч над землей.
Я искренне удивлялась подобной прыти, ибо раньше эпитет ловелас не стоял бы рядом с именем моего дорогого друга. Но прошло уже лет 5 на тот момент после школы, видимо, вырос.
Я не знаю, как дальше бы развивались события, если бы ни одна деталь: очаровательное создание уснуло.
Голова откинулась, обнажив ряд белоснежных зубов, золотая копна волнами рассыпалась по плечам.
Загляденье.
Он постарался подложить свёрнутый свитер ей под голову, и этим нарушил гармонию.
Миру явились ноздри. Громадные ноздри, непонятно как помещающиеся в этом миниатюрном точеном носике.
Ноздри раздувались, дракон готовился к выходу. И вот через мгновение салон был оглушён рокочущим храпом. Сам Зевс бы позавидовал этим раскатам.
Коньячное наваждение теряло силу, пелена опускалась с глаз, бабочки в животе срочно заматывались обратно в кокон, понимая, что рано вышли, ещё не сезон.
Храп продолжался.
Приятель расстроился, балагурить перехотел. Какая-то досада изматывала его неокрепшую и незакалённую бытом душу.
Ээээх, на, книгу почитай, Казанова, блин.
С тех пор побаиваюсь засыпать в общественном транспорте, помимо очевидных причин, прибавилось нежелание разрушить чьё-то чувство прекрасного.