Все восхищались маленькой Леной: она и впрямь была очаровательна. Невинное детское личико, скромный взор, белое платьице. Завершающий штрих в это милое семилетнее существо вносил голубой бант, возвышающийся над ее головой подобно Вавилонской башне. Лена нравилась людям и знала это. Внушать восторг девочка привыкла с того момента, когда впервые осознала себя, как личность. Папа, мама, бабушка, тети тряслись над ней с самого ее рождения, контролировали и резюмировали каждый шаг. Любое достижение, хотя бы и ничего не значащее, поощрялось, проступки же оставались без наказания. Лена росла ужасной эгоисткой
. Однажды какая-то женщина, увидев ее, воскликнула: "Какая милая девочка! Какая красавица! Просто чудо!" И с этого момента Лена стала ненавидеть тех, кто ею не восхищался. Она не могла понять психологии этих людей: как можно не прийти в восторг при виде ее? Девочка была очень своевольна: если что-то делалось не по ее, то она закатывала грандиозные истерики, с плачем и всхлипами. Обычно, если на таких детей не обращать внимания, то через 5-10 минут они успокаиваются. Лена же была способна страдать и день, и два, сколько угодно - до тех пор, пока желаемое не будет достигнуто. Она упивалась страданием, ей нравилось ощущать себя несчастной, обиженной. Л
ена представлялась себе в эти моменты маленькой принцессой, которая по чьим-то злым козням попала в лапы каких-то монстров, лишь притворявшихся ее родителями. Однако характерно, что стоило желанию быть удовлетворенным, как Лена начинала осознавать свое заблуждение: действительно, родители - это родители, а монстры - лишь плод большой фантазии. Родители девочки работали на руководящих постах, постоянно сидеть с дочкой они не могли. Решено было отдать ее в детский сад. Организация эта сразу же внушила Лене омерзение. Ее заставляли есть манную кашу, а она ненавидела ее; заставляли спать, а ей хотелось бодрствовать.
Невыносимым же для девочки детский сад стал после одного, на первый взгляд ничего не значащего случая. Однажды, выведя детей на прогулку, воспитательница заставила искать их на снегу птичьи следы. Все отнеслись спокойно: кто-то нашел, кто-то нет. Лена же привыкла подходить к каждому делу очень ответственно, особенно, если дело поручалось кем-то, по ее представлениям,'' вышестоящим ". И вот она не смогла найти эти злосчастные следы! Искала до посинения, простудилась, слегла. После этого уже никакой силой ее было не затащить в детский сад: девочка плакала целые ночи напролет, не давая родителям спать. И они забрали ее домой. Однако сидеть с ней по-прежнему было некому и потому решили пораньше отдать ее в школу, куда Лена пошла пяти с половиной лет. В школе было тоже плохо, но все же много лучше, чем в детском саду.
По крайней мере никто не заставлял есть манную кашу. В детском саду отсутствовала какая-либо возможность выделиться и это страшно травмировало девочку. В школе же Лена ее нашла. Учительница говорила: "Детки, сидите смирно". И Лена целые уроки высиживала не шелохнувшись, как завороженная, смотря на учительницу. Ее начали хвалить, ставить в пример. Уже через несколько месяцев Лена поняла, что одного хорошего поведения мало, должны быть успехи в учебе. И она училась, училась усиленно. Сильное желание быть первой сыграло свою роль: Лена и впрямь стала лучшей ученицей, опередив в том более старших своих одноклассников. И теперь уже на всех родительских собраниях только одну ее и ставили в пример.
Лена была очень впечатлительна. Однажды папа пришел за ней в школу и сказал: "Бежим скорее, там женщину сбило машиной". И девочка пошла с ним, хотя и не понимала, что тут может быть интересного. Но когда увидела... Машина проехала женщине прямо по голове. Что-то белое, красное расплылось по мостовой, привлекая множество мух. Смотреть на это было невыносимо, а папа зачем-то растолкал всех людей и протиснулся вперед. Но хуже всего был милиционер с пустыми, как у рыбы, глазами и исходящий от него запах "Шипра", который, смешиваясь с запахом крови, создавал нечто удивительно тошнотворное.
С этого дня Лена не могла заснуть без света: ей мерещилась сбитая машиной женщина. Стоило где-то учуять запах "Шипра", как вся картина в целом вновь вставала перед глазами. Ей было страшно, но никто ее не понимал. Родители воспринимали страх дочери как очередную блажь, которой можно не придавать значения. И прошло много времени, прежде чем страшные воспоминания отступили.
Проблемы мистического характера тесно соседствовали с проблемами характера самого что ни на есть обыденного. Девочке трудно было учиться в коллективе: чтобы стать там "своей", следовало отказаться от индивидуализма, больших запросов, желания блистать. А Лена этого сделать не могла и потому оставалась'' чужой".
Дружить она тоже не умела. Стоило той девочке, которую Лена считала подругой, пообщаться с кем-то третьим, как героиня наша начинала жутко "ревновать", рвала всякие отношения с "предательницей". Лена поняла, что не может быть вместе "с толпой" и решила быть над ней; средством же к достижению этой цели, на ее взгляд, было лидерство в детской организации октябрят. Как выше уже говорилось, Лене было семь лет..