Первые двадцать лет мы растём вверх и вширь. Этот рост происходит без нашего участия.
Первые двадцать лет мы примерно представляем, что нам делать в этом мире - учиться завязывать шнурки, зубрить таблицу умножения, осваивать профессию. В этой программе личного выбора немного.
Потом становится труднее.
По идее, наш рост должен продолжиться, но уже не в сантиметрах и килограммах. Теперь наш рост - это развитие.
Усложнение простого, дифференциация однородного, раскрашивание в разные цвета того, что до сих пор было монохромным.
Если этого не происходит, мы уподобляемся грубо обтёсанным каменным истуканам, которые, в какой ландшафт их ни сунь, торчат как что-то чужеродное. Если же мы достаточно дифференцированы, мы найдём способ гармонично влиться в большинство ландшафтов - и не через мимикрию, а так, чтобы не пострадала собственная идентичность.
Но как поддержать процесс развития?
Например, отказавшись от простых решений.
“Все бабы меркантильны”, “никому нельзя доверять”, “после сорока пяти мы никому не нужны” - это примеры простых решений.
“Я не выдержу, если кто-то будет меня недолюбливать”, “у меня нет права на отказ”, “я смогу двигаться дальше, только если получу много поддержки” - и это примеры простых решений.
“Мне никогда не выбраться из депрессии”, “мне никто не нужен”, “можно подумать, у меня есть какие-то варианты” - это тоже они.
Мы бьёмся о квази-объективность и так называемые принципы как рыба об лёд, не в силах двинуться дальше. Нашим каменным лбам по-настоящему больно.
И в этом смысле “беспринципные” люди оказываются куда более везучими, потому что не спешат идентифицироваться со всей той взвесью, которая витает в воздухе. Они делят на три, на пять, на десять; они утруждают себя поиском иных углов зрения, и тогда плохое простое становится более перспективным сложным. В этом процессе и происходит наше развитие.