Продолжая тему заканальских бараков, в которых у многих моих сверстников прошло раннее детство. Разное о жизни в бараках рассказывают: и как дружно жили, помогали друг другу по-бедняцки, в тесноте, да не в обиде, и совершенно жуткие истории. Мне тоже пришлось всякое у бараков наблюдать. "Подсмотрел я ребяческим оком...", как писал Сергей Александрович.
Меня заинтересовал следующий вопрос: по какому принципу расселяли народ, приехавший на строительство Заканалья? В бараки попадали директора заводов или трестов, начальство средней руки? Вряд ли, я полагаю.
Помню, в 70-х прошлого века в моём доме на Марийской сосед был у нас, у семьи Карсаевых то есть. И периодически, подвыпив, этот сосед останавливал меня при встрече в подъезде и начинал откровенничать - чем-то я ему был симпатичен: " Мне, Серёжа, в жизни ничего не светило. Я был сын простого работяги, в бараках обитал. Но вот выучился и поднялся и в люди вышел". Во времена этих хмельных откровений сосед работал уже начальником цеха на "Каустике". Социальные лифты тогда ещё работали в Заканалье, но народ понимал, так обтекаемо скажем, что "с барачного низу" на вожделенный "верх" непросто было подняться - "в люди". Это особых усилий требовало и способностей. Не всем это удавалось. И сосед это важно подчёркивал. В глазах соседа я был, видимо, представителем сов. буржуазии, сын директора школы. Смешно немного.
Хороший жанровый снимок в Одноклассниках попался, мне в комменты кинули. Люблю такие. Жаль, качество не ахти. Детали плохо просматриваются.
Где-то в Красноармейске. Зима. Простецкий народ что-то празднует у барачного входа. Крыльцо слегка покосившееся. Гармонист играет. Хмельные - будем думать , что слегка - женщины танцуют прямо на снегу. Однова живём! Детишки рядом бегают.
Всем ли из них удалось подняться ...?
РОДИНА
Люблю отчизну я, но странною любовью!
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья,
Но я люблю — за что, не знаю сам —
Ее степей холодное молчанье,
Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень.
Люблю дымок спаленной жнивы,
В степи ночующий обоз
И на холме средь желтой нивы
Чету белеющих берез.
С отрадой, многим незнакомой,
Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой,
С резными ставнями окно;
И в праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску с топаньем и свистом
Под говор пьяных мужичков.
М.Ю. Лермонтов