Из «библии» Маргрит Кеннеди — немецкий архитектор
«ДЕНЬГИ БЕЗ ПРОЦЕНТОВ И ИНФЛЯЦИИ»
—Не надо ничего выдумывать, если всё давно придумано и оплачено потом и кровью, —Автор
Церковь и новые духовные группы
Исторический опыт говорит о том, что религиозные лидеры разных времён, такие, как Моисей, Аристотель, Иисус, Магомет, Лютер, Цвингли и Ганди, пытались устранить социальную несправедливость, вызываемую постоянным взиманием процентов, и давали на этот счёт советы или объявляли запрет на получение процентов.
Они понимали сущность проблемы.
Так, в книге Моисея записано: «Если даёшь взаймы деньги своему брату, бедняку, никогда не поступай с ним, как ростовщик. Тебе не позволено облагать его процентами».
Аристотель писал в своей «Политике»:
«Ростовщика ненавидят совершенно справедливо, ибо деньги у него сами стали источником дохода, а не используются для того, для чего были изобретены. Ибо возникли они для обмена товаров, а проценты делают из денег ещё больше денег. Отсюда и их название (рождённые). А рождённые похожи на родителя. Но проценты — это деньги от денег, поэтому они всего противнее природе из всех родов занятий».
Если перевести дословно текст греческого оригинала, то в Евангелии от Лукичитаем: «...И взаймы давайте, не ожидая ничего», а Никейский собор, состоявшийся в 325 г. от Рождества Христова, запретил всем духовным лицам взимать проценты.
Наказанием преступившим запрет было немедленное лишение сана.
В 1139 году Второй Латеранский собор постановил: «Кто берёт проценты, должен быть отлучён от церкви и принимается обратно после строжайшего покаяния и с величайшей осторожностью. Взимателей процентов, не вставших перед смертью на Путь истины, нельзя хоронить по христианскому обычаю».
Мартин Лютер(1483-1546)много раз страстно обличал ростовщиков: «И потому ростовщик и скряга — это и правда не человек; он и грешит не по-человечески. Он, должно быть, оборотень, хуже всех тиранов, убийц и грабителей, почти такая же скверна, как сам дьявол. Сидит он не как враг, а как друг и согражданин, под защитой и покровительством общины, но отвратительнее он, чем любой враг и убийца-поджигатель. Потому, если колесуют и обезглавливают уличных грабителей, убийц и преступников, то сколь же больше нужно сначала колесовать и пытать всех ростовщиков, изгонять, проклинать и обезглавливать всех скряг...»
Реформатор Ульрих Цвингли (1484-1531) пошёл по пути секуляризации ещё дальше. С одной стороны, он объявил проценты безбожными и антихристианскими, с другой стороны, признал за государством право определять процентную ставку.
Хотя все они знали корни проблемы, но, однако, не предложили никакого практически приемлемого решения по обеспечению денежного обращения;таким образом, основополагающий изъян системы остался неприкосновенным.
Запреты, налагавшиеся на проценты римскими папами во времена европейского Средневековья, согласно которым бравшие проценты христиане отлучались от церкви, переместили всю тяжесть проблемы на евреев, которым разрешалось брать проценты с людей другого вероисповедания.
Последние, с тех времён, всё больше превращались в ведущих банкиров мира.
Ещё из Ветхого Завета еврейские общины знали о том, что проценты разрушают, при длительном воздействии, любой социальный организм.
Поэтому с древних лет признавался «Святой год», прощение всех процентов и долгов приблизительно раз в 7 лет.
Таким образом, имелась возможность ограничивать тот вред, которые наносился процентами, однако, найти долговременное решение так и не удалось.
В то время, как руководящая верхушка католической церкви в Латинской Америке ориентирована на капиталистическую модель Запада, простые священники на местах настроены скорее прокоммунистически.
Система беспроцентных денег могла бы дать исторический шанс на решение, которое не является ни капиталистическим, ни коммунистическим, а значительно шире обоих.
Она обеспечила бы справедливость в большей степени, чем любая программа помощи.
Она позволила бы осуществлять стабильное хозяйствование и стать существенной поддержкой усилиям церкви по поддержанию мира во всём мире.
Сегодня церковь всё чаще призывает к пожертвованиям, чтобы смягчить последствия процесса перераспределения в рамках денежной системы и наиболее острые проблемы, возникающие, как в промышленно развитых, так и в развивающихся странах.
Однако, всё это — лишь попытка лечения проявлений болезни, которое не затрагивает изъянов системы денежного обращения.
Собственно говоря, вся сумма пожертвований, собираемых всеми организациями по оказанию помощи в промышленно развитых странах, составляет, как раз, один процент от тех процентов, которые выплачиваются развивающимися странами богатому Западу.
Что требуется в данный момент — это распространение информации и открытая дискуссия об дефектах существующей денежной системы и о решении проблемы путём денежной реформы.
Запрет на проценты действует и в мусульманских странах. Там за кредит не платят, а вместо этого, банк, предоставляющий деньги, принимает долевое участие в деле, а позднее — в получаемых прибылях.
В некоторых случаях это лучше, в других хуже, чем получение процентов, однако, ничего не меняет в практике получения доходов за счёт других.
Духовные знания, распространяющиеся во многих странах света, указывают на глубинные изменения, происходящие в сознании всё большего числа людей.
Их работа по внутренней перестройке закладывает фундамент для внешних перемен, при этом, мирная трансформация денежной системы является важнейшим аспектом проблемы.
Поэтому велика ответственность всех тех, кто чувствует приверженность гуманным целям, в более точном осознании практических возможностей при проведении денежной реформы, чем это было ранее.
Действительно, может ли быть жизнеспособной система, основанная на безразличии к качеству обслуживания долга? Как быть, если лейтмотивом отношений в этой системе становится равнодушие и даже беспощадность к судьбе заёмщика? Такой подход прямо противоречит заповедям Христовым.
Более того, он идёт вразрез и с ветхозаветной ценностной моделью, которая на протяжении полутора тысяч лет до пресловутого XVI века жестко осуждала ростовщичество.
У пророка Иезекииля Господь, осуждая Иерусалим, предостерегает город: «...ты берёшь рост и лихву и насилием вымогаешь корысть у ближнего твоего, а Меня забыл, говорит Господь Бог. И вот, Я всплеснул руками Моими о корыстолюбии твоём... Устоит ли сердце твоё, будут ли тверды руки твои в те дни, в которые буду действовать против тебя? Я, Господь, сказал, и сделаю. И рассею тебя по народам, и развею тебя по землям, и положу конец мерзостям твоим среди тебя» (Иез., 22, 12–15).
Ростовщики были общественно презираемым сословием, традиционное цеховое производство в Европе много столетий прекрасно жило без ссудного процента, а если и прибегало к нему, то только в случаях крайней нужды или в рамках торговых операций, используя процентные займы как некий страховой взнос.
Существует несколько версий того, почему именно в XVI веке табу на ростовщичество было снято. Что-то помогло менялам и ростовщикам выйти из тени и довольно быстро распространить свои конторы по Старому Свету, положив тем самым начало не только всемирно известным банковским домам, но и глобальной кредитно-финансовой системе, к которой само слово «ростовщичество» применять нынче как-то не принято.
В числе таких причин упоминают, например, о затяжных неурожаях и обесценении европейского золота в результате освоения испанскими конкистадорами Нового Света. Это, так сказать, внешний, материальный план.
Если же исходить из первичности духовного над материальным, тогда подлинную причину внезапного подъёма ростовщичества следует искать глубже. Она восходит к эпохе Реформации и ещё выше – к расколу некогда единой христианской церкви на православие и инославие (католичество и протестантство в их теперешнем виде). В исходных тезисах Лютера запрет на ростовщичество ещё присутствовал, но позднее – по мере включения золотых запасов католических монастырей в ростовщический оборот – о нём прочно забыли. Все более и более отдаляясь от евангельских истин («Царство Божие внутрь вас есть»), погружаясь в дела мирские с их «скорбями, гневами и нуждами», западноевропейское духовенство начало канонически обосновывать и тем самым поощрять дух наживы и предпринимательства как «безусловно угодный Богу».
Индульгенцию получил и ссудный процент, хотя ничего в его изначальной природе не изменилось.
В наши дни, когда это безбожное – по своим истокам и сути – банковское дело разрослось и достигло порога самоуничтожения, дискуссия о причинах структурного кризиса МФС приобретает вполне прикладное и весьма актуальное значение. Впрочем, можно ли лечить дерево, не понимая, чем оно болеет, каким недугом поражены его корни? Неправильно поставленный диагноз чреват перерастанием недуга в хроническую фазу, а то и летальным исходом. Это ясно. Как ясно и то, что попытки оздоровить МФС путем замены «старой» ее парадигмы, основанной на ссудном проценте, на новую (какую, правда, ещё не вполне понятно, но дискуссии на эту тему уже идут) могут оказаться заведомо провальными. Если причина фундаментальной нежизнеспособности мировой финансовой системы все-таки лежит в сфере духовного компромисса, а так оно, похоже, и есть, никакие потуги человеческого ума, сколь бы логичными и научно обоснованными они ни казались, результата не дадут. В лучшем случае, ненадолго отсрочат фатальный исход. Не следует забывать выводы серьёзных экономистов о том, что на данном этапе одинаково неприемлемы как «мягкий» сценарий реформы МФС (остановка эмиссии новых долгов и постепенное «сдувание пузыря»), так и «жёсткий» принудительный вариант в виде обвального сброса долгов и массовых дефолтов. Первый фактически неисполним, о чём мы говорили выше, второй чреват тяжелейшими и непредсказуемыми последствиями для всего мира. Впрочем, этот, второй вариант может произойти и сам собой, помимо воли людей. Об этом нам всё время напоминают учащающиеся «тектонические» колебания мировых бирж, финансовые скандалы вроде дела «Энрона» и галопирующие цены на нефть.
Корысть повсеместно усматривается в стремлении капитала любой ценой к прибыли. Отсутствие же морали как в основании, так и в нынешней конструкции МФС заставляет многих мыслителей и честных финансистов говорить о ней, как о «скрытой форме экономического рабства» – гораздо более всеобъемлющей и жестокой, чем рабство средневековое.
Л. Н. Толстой, в частности, писал, что деньги, как новая форма рабства, отличаются от прежней его формы тем, что в современном мире между хозяином и рабом отсутствуют человеческие отношения. «Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его» (Пс.,126, 1).
Да, такой труд напрасен: все, что создано руками или мыслью человека без благословения Творца, падёт и разрушится, а всё, что носит Его печать, устоит в веках.