Более месяца назад, российские СМИ впервые заявили о безоговорочной дипломатической победе России, в урегулировании нагорно-карабахского конфликта. Выступая в роли главного посредника между конфликтующими сторонами, России действительно удалось остановить ужасное кровопролитие. Однако, если же нам предстоит взглянуть в глубь данного противостояния, и определить его значимость для внешнеполитической стратегии России, сможем ли мы интерпретировать события 9 ноября как дипломатическую победу? Чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо обратиться к анализу конфликта с позиции Российской Федерации.
Первое, на что нужно обратить внимание для понимания российской позиции - это работа минской группы ОБСЕ, де-факто созданной для мирного урегулирования карабахского конфликта еще в далеком 1992. Де-юре мандат вступил в силу лишь в 1994, а главными арбитрами данной группы помимо России стали: США и Франция. Москва сразу вступила в конкуренцию за мандат, который впервые в истории ОБСЕ предполагал применение вооруженных сил в миротворческих целях. Потенциальная выгода от данного мандата заключалась в финансировании присутствия вооруженных миротворцев на территории НК. Однако, эта конкуренция вылилась в отказ минской группы от упомянутого введения, и все последующие отношения Армении и Азербайджана по данному вопросу решались в формате саммит-форумов. Почему нам важно знать о существовании данной группы? Дело в том, что как и в 2016, так и в 2020 году: Россия заявила о сохраняющейся роли данной группы, но на деле мы видим как она, без согласования еще двух поручителей, разрешает конфликт за счет присутствия вооруженных миротворцев. В этом как раз и состоит «дипломатическая» заслуга МИДа. Мы ушли от отвественности согласовывать любые действия по урегулированию конфликта, в значимом для геополитической безопасности - регионе. А следовательно, и принимаем на себя ответственность за дальнейшее развитие дипломатической миссии и поиск консенсуса. На мой взгляд, в этом контексте можно диагностировать «недееспособность» группы, что дает нам больше пространства для маневра. Но есть ли ресурсы на такие маневры? - в этом вопросе заключается одна из ключевых проблем для реализации российской геостратегии на Южном Кавказе.
В этом контексте мы можем говорить о тактической победе «здесь и сейчас», но вопрос будущих перспектив в реализации национальных интересов России в данном регионе, пожалуй, остается за скобками. Мы получили возможность оказывать влияние не только на «безопасность» в регионе, но так же и способность контролировать «коридор» в Нахичевань. К которому стремился Азербайджан руководствуясь идеями пантюркизма, заявив так же о Лачинском коридоре, как желаемом для мирного сосуществования в регионе. И данное влияние, не сопоставимо, с турецким приобретением в данном регионе. Так как идея выхода к Азии посредством соединения эксклава Нахчевань с территорией Азербайджана стоит на геополитической повестке давольно давно. А серьёзность решения Турции демонстрирует и прямое финансирование различных исламских проектов в Центральной Азии.
Так же, анализируя деятельность России во время эскалации конфликта, необходимо отметить что, позиция нашей страны просматривалась в сохранении хороших отношений со всеми сторонами конфликта. Этот нейтралитет имеет ряд особенностей:
- Если бы Россия поддержала одну из сторон конфликта, автоматически она бы теряла коммуникацию и с другой. Наиболее вероятной можно представить поддержку Армянской стороны, особенно в ключе договоренностей ОДКБ. Правда 4 статья данного договора, которую сравнивают с 5 статьей договора НАТО, сформулирована таким образом, что Россия потенциально могла и не прибегнуть к военной экспансии в случае полномасштабного нападения на своего союзника.
- Юридический контекст подталкивал Россию, как можно дольше оттягивать трехсторонние переговоры, так как если углубиться в суть конфликта, можно увидеть что Азербайджан является обладателем такого международно принципа как «uti posseditis», - принцип гарантирует новым независимым государствам сохранение границ в формате существовавшем и ранее, то есть некоторый принцип нерушимости границ. В свою очередь, если бы Россия настояла на плане «Лаврова» или «Гобла», Азербайджанская сторона со своим союзником (Турция) могли бы намекнуть своим российским коллегам о воссоединении с Республикой Крым, и финансировании Донбасса, Южной Осетии, Абхазии.
Таким образом, благодаря налаженным каналам коммуникации и решительной дипломатии России, ей удалось выиграть, в давольно сложной ситуации. Выиграть удалось здесь и сейчас, но, к сожалению, не на перспективу. Мы видим, что амбиции Турции под «шумок» международной нестабильности в лице пандемии, выборов в США и тд… начали представлять потенциальную угрозу для геополитической безопасности России в южно-кавказском регионе. Оспаривать этот факт - тоже, что в 1940 верить в незыблемость достигнутых договоренностей о «ненападении» между СССР и Германией. Что касается самого конфликта в Нагорном Карабахе, теперь он официально обрел статус геополитического. А этот факт свидетельствует о том, что какая бы конфигурация сил на Южном Кавказе не была сосредоточена, баланс будет достигаться Россией и Турцией. И собственно, о перспективе решения данного конфликта в ближайшее время можно лишь мечтать: одни придерживаются геополитических целей, другие будут пытаться вернуть Карабаху «справедливую независимость». И в этом контексте дипломатическая победа звучит как сюрреализм, а разрешение конфликта как априори не выполнимая задача.